Любые серьезные события мирового масштаба заставляют подходить к их анализу со всех возможных сторон, и прежде всего – думать о причинах и последствиях. И пандемия коронавируса, ставшая сродни контрастному душу как для глобальной политики и мировых рынков, так и для общества, тут не исключение. В этой связи особенно интересно выяснить, что думают о последствиях происходящего ведущие мировые мыслители. Кто-то, как оказалось, ждет возвращения (отголосков) коммунизма и романтизации секса, кто-то – масштабной деурбанизации, кто-то боится тотальной биометрической слежки, а кто-то вообще не уверен, что изменения будут.
Ноам Хомский, американский лингвист, философ и социолог левых взглядов:
«Возможно, позитивная сторона коронавируса состоит в том, что он заставит людей задуматься, каким они хотят видеть этот мир. Нам нужно подумать, как вообще возник этот кризис, откуда он взялся. Это колоссальный провал мировых рынков. Все восходит к неолиберальной интенсификации социально-экономических проблем, которые усугубили положение на рынках.
Последствия пандемии могут варьироваться от установления (в отдельных странах) жестких авторитарных режимов до радикального перестроения общества с гуманитарным уклоном, учитывающим нужды и потребности каждого человека».
Юваль Ной Харари, израильский историк, философ, автор книги «Sapiens: Краткая история человечества»:
«Сейчас мы столкнулись с ситуацией, когда нам нужно принять два решения. Первый выбор – между тотальной слежкой и расширением гражданских прав и свобод, второй – между государственным изоляционизмом и глобальной солидарностью.
Нынешняя эпидемия может стать водоразделом в истории слежки за людьми.
И не только потому, что она будет основанием для полномасштабного развертывания средств тотального контроля даже там, где их раньше не было, но и потому, что «наружная» слежка может стать «подкожной». Теперь власти захотят узнать температуру ваших пальцев и кровяное давление. И когда число заболевших достигнет нуля, они могут сказать, что сохранят системы биометрического контроля, потому как возможна и вторая волна заболеваемости, ведь в Африке нашли новый штамм Эболы... Ну вы поняли.
...
Есть одна вещь, которая сейчас многих заботит – не изменит ли нынешнее социальное дистанцирование людских привычек. Не станут ли люди более отстраненными и не перестанут ли они поддерживать отношения с другими. Этого не случится.
Ни черная смерть, ни «испанка» не изменили человеческой натуры, и COVID-19 этого тоже не сделает. Люди по-прежнему будут обнимать друг друга, ходить в гости и встречаться с друзьями. Скорее что-то изменится на институциональном уровне. Люди будут чаще работать из дома, университеты организуют онлайн-курсы – подобные вещи останутся и после кризиса.
Но даже и в этих случаях все будет не так просто. Что, например, будет с гражданскими правами тех, кто переедет работать из офиса домой? Что станет с трудовыми отношениями?
Надеюсь, что результатом этого кризиса будет возросший уровень доверия науке. В Израиле закрывают синагоги. В Иране закрывают мечети. Католическая церковь говорит людям не посещать храмы, поскольку доверилась ученым.
Надеюсь, что эта вера останется и после кризиса. И когда ученые снова выйдут с предупреждением не только насчет угрозы очередной пандемии, но и по изменениям климата, мы примем их слова всерьез, как делаем это сейчас. Но все зависит от нас».
Славой Жижек, словенский философ:
«Странный феномен, который мы можем наблюдать сейчас, заключается в капиталистическом анимизме, стремлении придать финансовым рынкам и капиталам черт живых существ. Если почитать крупные СМИ, складывается впечатление, что волноваться мы должны не о тысячах умерших, а о том, что «рынки нервничают». Коронавирус мешает мировому рынку нормально функционировать, и можно ожидать замедления роста мировой экономики до 2-3%.
Это ли не сигнал к переустройству мировой экономики, которая не будет зависеть от милости рыночных механизмов?
Не о коммунизме в его традиционном понимании, конечно, речь, скорее о каком-то глобальном регуляторе, который бы контролировал мировую экономику и ограничивал суверенитет отдельных государств, если нужно.
...
Можно ожидать, что эпидемия повлияет на самые простые виды нашего взаимодействия с другими людьми и предметами вокруг, а также с собственными телами – избегать очевидно грязных вещей, не садиться на унитазы в общественных местах или на общественные скамейки, не обнимать людей и не жать им руки. Возможно, мы даже станем осмотрительнее с непроизвольными жестами вроде касаний носа или глаз руками. Так что речь идет не только о контроле со стороны властей или организаций, но и о самоконтроле.
...
Может ли эпидемия ограничить сексуальность и сместить фокус на любовь, на восхищение другим человеком на расстоянии? Она точно даст толчок секс-играм, для которых не нужен телесный контакт. Надеюсь, что эпидемия изменит нашу оценку сексуальных отношений, и мы усвоим урок Андрея Тарковского, для которого земля, ее инертность и влажность, не противостоит духовности, а едина с ней. В «Зеркале», шедевре Тарковского, его отец Арсений читает свои собственные строки: «Душе грешно без тела, как телу без сорочки». Мастурбация на порно грешна, а вот физический контакт – это путь к духовности».
Нассим Талеб, ливано-американский философ, экономист, трейдер, автор книги «Черный лебедь. Под знаком непредсказуемости»:
«Обычные университеты станут не нужны. Образовательные учреждения смогут за счет этого серьезно сэкономить на зданиях, логистике и так далее. То же самое произойдет и со многими компаниями. Когда появились первые факс-машины, многие считали, что они «уничтожат города» – ведь обмениваться документами теперь можно на расстоянии. То же самое говорили после появления интернета. Но вот сейчас Zoom и другие программы видеотелефонии наконец действительно исполнят эти прогнозы.
Зачем мне куда-то ехать, тратя полдня на то, чтобы добраться до работы, если я могу общаться с коллегами из Нью-Йорка, находясь у себя дома в Атланте? Благодаря пандемии многие компании поняли, что у сотрудников вполне получается работать из дома, – заявил Талеб РБК Pro. – Это не означает, что офисы исчезнут полностью, они просто станут меньше, и люди не будут ездить туда каждый день. Это значит, что многие начнут переселяться из городов в сельскую местность. Это первое следствие, которое я вижу.
Второе – в том, что туриндустрия вряд ли сумеет восстановиться: отели, турбюро, где можно заказать путешествия, уже давно теряли доходы, а пандемия их прикончила. Люди обычно не понимают, что, например, авиакомпании львиную долю прибыли давно уже делают на бизнес-перелетах, а не на туризме.
Кроме того, возникнет тенденция к локализму, о котором я говорил выше. Сейчас люди понимают, что на качество их жизни влияет не только страна, но и конкретный штат или город. Например, губернатор Огайо справляется с текущими задачами лучше, чем Дональд Трамп. Это повод переехать в Огайо».
Малкольм Гладуэлл, канадский социолог, публицист, автор книги «Переломный момент: Как незначительные изменения приводят к глобальным переменам»:
«Я абсолютно уверен, что мы добьемся успехов в борьбе с этим заболеванием и создадим вакцину, меня волнует другая сторона вопроса, касающаяся политики, социальных отношений и реакции на все это обычных людей.
Здесь можно провести параллель с изменениями климата. Не сомневаюсь, что ученые найдут альтернативы ископаемому топливу. Но сомневаюсь, что власти и обычные люди смогут использовать их правильно.
Я думал, что одно из преимуществ развитого общества состоит как раз в том, чтобы помочь в нужный момент самым уязвимым категориям населения. Но происходит обратное – в эпоху процветания мы либо рассеянно смотрим на такие вещи, либо слепы к ним.
Пандемия может быть для нынешней системы шоком, который ей нужен для реорганизации и пересмотра ценностей. Но все зависит от длительности кризиса.
Катастрофы, способные встряхнуть общество, обычно затяжные: Великая депрессия длилась 10 лет, Вторая мировая война – пять-шесть лет. Так что преждевременно говорить о каких-либо социальных изменениях, пока наш опыт так мал. Если бы сейчас на дворе было 1 января 2021 года, то у меня был бы повод начать разговор о том, как изменилось общество».