В 20-х числах октября некогда авторитетное деловое издание The Wall Street Journal сообщило о снятии администрацией Трампа ограничений на использование Украиной дальнобойных ракет. Информация вызвала справедливый скепсис как минимум у части академического и экспертного сообщества. К примеру, ресурс «Россия в глобальной политике» назвал статью «дальнобойным залпом информационной войны». Интуиция не подвела политологов – уже спустя несколько часов Трамп поспешил опровергнуть статью и назвать ее фейком.
Публикации, подобные этой, конечно же, не следует рассматривать как самодеятельность журналистов. The Wall Street Journal – это все же одно из тех изданий, которые стремятся сохранить хотя бы иллюзию деловой репутации и вряд ли станут публиковать совсем очевидный фейк. Иными словами, текст основывался на какой-то информации, и, скорее всего, его следует рассматривать как управляемую утечку или как отражение борьбы различных группировок в верхних эшелонах американской власти.
Самый простой вариант, который приходит в голову – симуляция эскалации. Иными словами, в Вашингтоне хотели лишний раз «прощупать» возможную реакцию Кремля. Не то чтобы они не могли догадаться, каким будет ответ, но особенность мировой политики такова, что лидеры постоянно пытаются проверить друг друга на прочность – а вдруг кто даст слабину? Геополитика – пространство, в котором правило «слабых бьют» работает безотказно.
Помимо проверки реакции Москвы, подобные публикации работают и в качестве механизма выпуска пара, демонстрируя наиболее агрессивным антироссийским ястребам, что их мнение не игнорируется, а рассматривается в качестве одного из вариантов. Не стоит забывать и об иностранных контрагентах, для которых подобные тексты служат чем-то вроде духоподъемного топлива.
Интересно, что в Кремле посчитали нужным отреагировать на публикацию The Wall Street Journal даже после опровержения текста со стороны Трампа. Общаясь с прессой, Владимир Путин предупредил об «ошеломляющем» ответе на подобное решение, после чего пресс-секретарь Дмитрий Песков специально уточнил, что речь шла про удары дальнобойным оружием вглубь российской территории в принципе, а не только ракетами Tomahawk. Эта риторика удачно дополнилась давно запланированными учениями стратегических ядерных сил. Результат оказался ожидаемым: западная аудитория теперь учит новое слово – Burevestnik, а западные СМИ пытаются разобраться, что из себя представляет эта ракета, и задаются вопросом, уловил ли Трамп смысл послания Москвы. В данной ситуации получается, что Белый Дом и Кремль обменялись посланиями, которые уравновесили друг друга. Причем Кремль был гораздо конкретнее и убедительнее – просто потому, что ответил на фейк реальной новостью.
Второй вариант, который кажется несколько менее вероятным, – это стремление одной из элитарных группировок повлиять на Трампа и попытаться «связать ему руки» на украинском треке. В популярных учебниках по теории переговоров часто рекомендуют подобную тактику – навязать оппоненту приверженность каким-то принципам или идеям в расчете, что из-за свойственного человеческой психике стремления к последовательности он скорректирует свое поведение. Однако проблема подобных концепций в том, что они формулируются на основании наблюдения за потребителями в повседневной жизни. Предполагать, что тактики, работающие при продаже пылесоса, будут эффективны и в переговорах о сокращении ядерных арсеналов – мягко говоря, некорректно.
К примеру, когда в 2009 году недавно избранному Бараку Обаме вручили Нобелевскую премию мира, наиболее проницательная часть политологического сообщества предположила, что сделано это было авансом, в надежде, что теперь он будет вынужден действовать на мировой арене как пацифист. Как и следовало ожидать, надежды в отношении Обамы особо не оправдались.
С Трампом, если подобная интерпретация публикации в The Wall Street Journal верна, это тоже не сработало. Более того, по его реакции можно даже предположить, что он испытал некоторое раздражение, распознав не очень умелую попытку повлиять на него.
При этом можно сказать, что Трамп даже сумел обернуть ситуацию к своей выгоде. Политическая машина как таковая, конечно же, не обладает самостоятельным разумом, и ее работа – результат разнонаправленных действий множества игроков. Однако сила подобных систем заключается в том, что они настраиваются годами или даже столетиями, поэтому в них заложены механизмы, позволяющие извлекать выгоду даже из локальных бунтов отдельных винтиков.
Коллеги уже ранее писали, что Дональду Трампу на самом деле вообще не выгодны какие-то решительные действия на украинском векторе. Китай – его ключевой геополитический и геоэкономический конкурент, и в своих самых смелых мечтах он хотел бы разрыва геополитической связки Москва – Пекин. На практике ему будет достаточно хотя бы небольшого отдаления двух государств друг от друга, и отчасти поэтому он не хотел бы еще большей деградации российско-американских отношений. Полностью выходить из украинского вопроса он также не готов – хотя бы из-за позиции ЕС, который рассматривается им как источник средств для американской экономики. Получается, что оптимальная стратегия для Трампа на украинском направлении – это имитация бурной дипломатической и военно-политической деятельности. Подобные циклы «вбросов и опровержений» идеально отвечают поставленной задаче.