Вот вам несколько простых ответов на пропагандистские вопросы и выкрики по поводу минских событий. Берите и пользуйтесь – те, кто чувствует, что пропаганда привирает, но не имеет достаточно слов ей в ответ.
«Мария Колесникова – смелая, красивая женщина, ей сейчас трудно, ну как можно этому не сочувствовать!»
Наличие на другой стороне человека с модной внешностью и убедительным поведением совершенно не значит, что этот же человек – или его друзья, симпатизанты, начальники, etc. – не принесут вам много зла.
Так, эсэсовец Отто Скорцени был исключительно лихой и храбрый парень, а история про «Сталинградскую мадонну» полна высокого сочувствия к замерзающим в волжских степях немецким солдатам, но для русской культуры все это несколько... чуждо, скажем так. И на то есть серьезные причины.
Больше того, Борис Ельцин образца 1989–1991 годов в сравнении хоть с болтливым и суетливым Горбачевым, хоть с дряхлыми прежними генсеками – несомненно, был человеком яркой внешности и боевого поведения.
Цену всей этой картинке Россия узнала после Беловежских соглашений, явления либеральных министров, расстрела парламента и чеченской войны.
«Но ведь сменяемость власти – это главное! Только сменяемость власти – это гарантия процветания!»
Увы, это не так. В Мексике, в Бразилии, в Индии, а также в соседней стране (censored) власть меняется регулярно, однако это не исцелило их от наркомафии, фавел, дикости и нищеты.
Напротив, правители арабских монархий, при всей специфичности тамошней культуры на наш вкус, процветают не только сами, но и вместе со своими странами. Сингапур под властью диктатора превратился в образцовый бизнес-центр для всего мира, а несчастные советские республики вроде Киргизии или Молдавии ничего не выигрывали от частой смены режимов.
И даже в рамках европейской карты Швеция, где местные социал-демократы несменяемо правили почти весь двадцатый век, стала символом социального государства, а Италия, где правительства в то же время менялись непрерывно, славилась райским климатом и красотой памятников, но не никак не победой над преступностью или финансовыми успехами.
«Но ведь эти протестующие – они совсем не такие, как в стране (censored)! Они вовсе не против России. Их просто достало, вот и все».
К сожалению, те политические лидеры, которым эти протестующие намеревались вручить власть, открыто и внятно высказывались за возвращение страны к Конституции 1994 года.
Фокус, однако, в том, что помимо сроков правления эта конституция заодно лишает русский язык статуса государственного (о чем революционные политики, конечно, молчат). Одного этого факта достаточно для того, чтобы закрыть тему минских протестов в положительном смысле.
«Нам надо сначала со своими проблемами разобраться, а потом уже кого-то там интегрировать!»
Во-первых, «там» и «тут» живет один и тот же народ, поэтому и проблемы у него общие. Во-вторых, и это не менее значимо, так не получится.
Победа враждебных России сил в бывшем советском мире ведет к двум вещам: жесткой языковой политике по изъятию русского языка из образования и государственного обихода и, при условии отсутствия непризнанных республик и неразрешимых территориальных споров с Россией, – военному сотрудничеству с другими «ядерными» государствами.
Таким образом, откладывая вопросы национального единства до времен построения внутри РФ идеального Китеж-града, мы получаем за пределами страны молодое поколение без школьного и университетского русского языка и угрозу мировой ядерной войны как «зонтик» от нашего возможного вмешательства.
Та сторона это отлично знает, и понимает, что запрет русского языка и иностранные военные как можно скорее – это те два слона, на которых будет держаться ее грядущее счастье.
«Но как можно терпеть несправедливость, жестокость, расправы над несогласными! Это же невыносимо!»Помню отличное майское утро шесть лет назад, когда в соцсетях тех самых людей, которые сейчас так надрываются по поводу минских беззаконий, царила мирная и благодушная тишина.
Иногда эта тишина нарушалась вялыми репликами вроде – «да это они сами виноваты», «говорят, у них там паспорта России были, вот поэтому их и...», «это другая страна и не наше дело», «непонятно, что там произошло». Зато с ними с тех пор все понятно.
И потому нравственные терзания нашей intelligentsia, добровольно и коллективно выключаемые, если надо, в одну секунду, следует воспринимать как обычный назойливый шум.
Источник: Блог Дмитрия Ольшанского