Отсутствие в России содержательной постановки целей для инновационных проектов превращается из проблемы роста в дурную традицию. «Поддержка инноваций», возникнув восемь лет назад как политический пиар-проект, несет в себе какие-то родовые травмы и комплексы.

Что это? Загадочная российская боязнь успеха? Неверие в возможность достойно конкурировать с молодыми акулами из Массачусетского технологического института и других центров мировых инноваций?

Как говорят психологи из анекдотов, рано или поздно нам придется «поговорить об этом». Хотя бы потому, что уже 93% наших предприятий зависят от импорта комплектующих и сырья. Это в условиях жесточайшего международного прессинга.

Вот только учиться держать спину ровно, а голову прямо нам предстоит у тех же западных и восточных конкурентов. Впрочем, как всегда.

Несмотря на устойчивые мифы о хитроумных «русских изобретателях», в мировой табели о рангах наша страна выглядит более чем средне.

The Global Innovation Index за 2017 год, опубликованный Корнеллским университетом, поместил Россию на 45-е место по показателю развития инноваций из 127 возможных.

В исследовании, в котором принимала участие Всемирная организация интеллектуальной собственности (структура ООН, регистрирующая международные патенты), Россия с небольшим отрывом опережает Панаму, Черногорию и Тунис, но проигрывает Греции, Румынии и Кипру.

При всем уважении к нашим православным братьям, их сложно отнести к великим научно-технологическим державам. 

При этом за год наша страна сползла на две позиции вниз.

По мнению составителей рейтинга, «ослабление России связано с ухудшением позиций университетов страны в международных рейтингах, уменьшением числа цитируемых трудов и числа поданных патентных заявок».

Еще один ежегодный рейтинг Global Innovation 1000 опубликовал данные по динамике всемирной инновационной активности корпораций. В список крупнейших публичных компаний планеты вошли только два «россиянина» – Газпром (267-е место) и «Яндекс» (431-е место). Ни Роснано, ни РВК замечены не были.

Пальму первенства взяли США и Китай, чьи компании самым активным образом внедряют новейшие технологии и участвуют в разработке технологических решений будущих поколений. С небольшим отставанием от них идут Южная Корея, Тайвань, Япония, Швеция и Швейцария.

При всем при этом отечественным структурам, ответственным за инновационное развитие, грех жаловаться на недофинансирование.

Например, фонд «Сколково» за годы существования получил порядка 70 млрд рублей. По данным Счетной палаты, 94% от общего объема расходов профинансированы из средств федерального бюджета.

Вместе с тем непосредственно на инновационную деятельность было потрачено в два раза меньше, чем на фонд заработной платы сотрудников. Были и другие моменты, зафиксированные Счетной палатой.

Но мы говорим не о финансовой дисциплине. Речь идет о том, что инновационные проекты, которые пытаются искусственно выращивать в нашей стране, изначально не настроены на получение прибыли.

На словах, в документах и программах, можно прочитать о намерениях выйти на мировой рынок, успешно коммерциализировать технические разработки, но на деле инвестиции выходят в трубу.

В том же «Сколково» 47 организаций, освоивших гранты на 1,5 млрд рублей, не получили за несколько лет никакой выручки.

К примеру, Protection Technology Research получила грант в размере 25 млн рублей на защиту контента для мобильных устройств от пиратства, но, по данным газеты «Московский комсомолец», не выручила ни одного рубля.

Кто-то скажет: уберите коррупционный фактор, и все наладится. Но по этому поводу есть большие сомнения.

Многие получатели грантов действительно добиваются финансирования честно – и добросовестно тратят получаемые средства на хозяйственную деятельность, не шикуя, не назначая себе больших окладов. Покупают реактивы, комплектующие и оборудование.

В региональных технопарках можно увидеть дорогостоящие установки, купленные на средства грантов.

И они, в общем, не простаивают, делают какие-нибудь нанонапыления или другие высокотехнологичные операции.

Вот только все это к бизнесу прямого отношения не имеет.

Вы можете купить себе на дачу томограф, по выходным проводить диагностику для соседей и друзей. Но это не совсем тот режим эксплуатации нужного и дорогого оборудования, какой предполагает полноценная диагностическая деятельность медицинского учреждения.

То же самое и здесь. Мы читаем отчеты, как то в одном регионе, то в другом открывается новая технико-внедренческая зона, как перерезают ленточку на крыльце юбилейного двадцатого или тридцатого бизнес-инкубатора, как заманивают инвестора в свободную экономическую зону с инновационным уклоном. Но проекты, как говорят, «не летают».

В чем же дело? Деньги есть, головастые и рукастые люди есть, а все равно дышим в затылок Румынии с Кипром?

Главная болезнь – неквалифицированное управление проектами по поддержке инноваций.

Распределить деньги, не стремясь к кратной отдаче, – не большая наука. Выбрать перспективный проект, полноценно поработать с инициаторами стартапа, а не просто дать ключи от офиса в технопарке и закупить по списку дорогих агрегатов. Оценить мотивацию, не говоря уже о том, чтобы серьезно вместе потрудиться над целеполаганием, бизнес-стратегией, помочь в ее реализации. Проявить полную вовлеченность в общее дело. Такое встретишь нечасто.

Инновации не растут как трава в поле. И далеко не всегда талантливый изобретатель способен продать свой продукт. Надежды на инвестора в этом смысле мало, поскольку наличие денег не предполагает обязательной квалификации в продвижении высокотехнологичных товаров и услуг.

Если коротко: нет реальной потребности в конечном результате.

Государственные органы и региональные власти рады, что технопарк заполнен компаниями-резидентами, какие-то лампочки загораются, пробирки булькают, а бухгалтеры фондов-доноров не имеют претензий к отчетным финансовым документам. Красота! Что еще нужно?

Не стыдно показать даже федеральным министрам. Пригласить федеральное же телевидение, снять картинку. Все равно они не спросят, сколько и какого товара продала компания молодых инноваторов и как это соотносится с общими вложениями.

Неизбежно мы вынуждены посмотреть за рубежи наших границ. К сожалению, с плохо подавляемым чувством зависти.

Есть несколько характерных черт инновационной политики США и Европы. Там стимулируют создание совместных предприятий научными институтами и бизнес-структурами. Особенно успешно это реализуется на территории Германии, Великобритании, Дании, Ирландии, Франции и Швеции.

Также среди принимаемых мер: поддержка технопарков и технологических инкубаторов; разрешение госслужащим – сотрудникам государственных научно-исследовательских институтов участвовать в коммерческой деятельности по внедрению научных разработок (т. е. работать по совместительству, владеть акциями и участвовать в управлении компаниями); налоговые льготы инновационным предприятиям; стимулирование патентования.

Активно действуют профессиональные объединения, в том числе отраслевые, которые день и ночь работают над продвижением национального высокотехнологичного продукта.

Наглядный пример – Photonics Leadership Group, британский «профсоюз» компаний, работающих в сфере фотоники, объединяющий 1500 фирм по всей стране. Эта структура стоит на страже индустрии, стимулирует государство защищать интересы своих членов, продвигает продукцию на мировые рынки.

Некоторые перечисленные инструменты в Российской Федерации тоже задействованы, но реализуются лишь декларативно: снова проблемы с квалификацией и мотивацией. Поэтому, чтобы что-то изменить, надо очень захотеть. На самом высоком уровне.