В начале этой недели в Польше прошли многочисленные траурные мероприятия, посвященные 74-й годовщине начала Волынской резни – истребления отрядами ОУН*-УПА* польских жителей Волыни, одного из районов тогдашней порубежной этнической чересполосицы.
В Польше звучат голоса, что Волынская резня так или иначе стала следствием политики СССР
При всем сердечном согласии между официальными польскими кругами (и немалой частью польской общественности) с одной стороны и украинским «политикумом» с другой (не случайно идейные украинцы пользуются польским латинизмом), Волынская резня – наибольшая помеха в этом политическом союзе против России. Союзе, который и Польша, и Украина были бы не прочь распространить на всю Восточную Европу и далее на запад.
Данный трагический эпизод является ключевым в том смысле, что вытягивает наружу историю реальных польско-украинских взаимоотношений. Эту историю украинский «политикум» на внешней арене готов и замолчать ради достижения известных целей, а нынешний польский «политикум» старается замолчать и внутри Польши, вполне официально воспитав уже целое поколение, уверенное, что поляки всегда помогали украинцам и прочим народам «Кресов Всходних» бороться за независимость от ненавистной Москвы.
В реальности польские сепаратисты перешли к идеологической работе на «Кресах» под лозунгом «Пускай Гриц не будет ни твоим, ни моим» лишь после разгрома восстания 1863 г. и всегда были не против отыграть назад, если удастся сокрушить Россию. (Справедливости ради стоит вспомнить забытый факт: к началу Первой мировой войны отнюдь не все образованные поляки, не говоря о простом народе, были настроены антироссийски; многие, проживая вне польских губерний, просто считали себя русскими католиками.)
Однако трагический волынский эпизод (исходя из самого польского государственного культа страстей польских) требует внимания, хоть как-то сравнимого с катынским. Сами поляки вполголоса поясняют столь разное отношение к двум трагедиям тем, что в одном случае погиб «цвет шляхты», а в другом – простые сельские жители.
Сообщил ли Путин Трампу, что, повторяя за поляками сомнительные версии, Америка без всякой надобности идет не только против России, но и против истины? (фото: Carlos Barria/Reuters)
|
Политически ненужный факт пытаются обойти: в Польше звучат голоса, что Волынская резня так или иначе стала следствием политики СССР, а представители идейного украинства привычно возлагают ответственность на «переодетых сотрудников НКВД».
Сколь бы ни были нелепы подобные оправдания, но России, памятуя о богатой польской фантазии и свидомой наглости, следует отнестись к ним с упреждающим опасением. Этак ведь и страшный погром Литвы, произведенный в 1654–1655 гг. союзником России гетманом Иваном Золотаренко, пропольские авторы уверенно припишут исключительно русским – украинские «козаки» исчезнут в переводе.
Русским готовы приписать вообще что угодно, и нет такой высоты, которой бы не достигали авторы польского извода мировой истории – высоты не профессиональной, а политической. И польской преданности делу игры на историческом поле остается только позавидовать.
После нашумевшего варшавского выступления президента Трампа состоялась произведшая шум уже в мировом масштабе гамбургская встреча Трампа с Путиным в рамках «большой двадцатки».
Сначала американский президент пересказал варшавянам популярную среди американских специалистов по Восточной Европе польскую легенду в трех частях. Затем, в течение двух с половиной часов, ломая лимиты, Путин беседовал с Трампом.
Было ли что-либо сказано Путиным по поводу категорического несогласия России с американской (а в действительности – с польской) трактовкой событий 1920, 1939 и, главное, 1944 года? Сообщил ли Путин Трампу, что, повторяя за поляками сомнительные версии, Америка без всякой надобности идет не только против России, но и против истины?
По мнению Трампа (точнее, его спичрайтеров), на Висле Польша остановила Красную армию, готовую «двинуться на завоевание Европы», а не сама спровоцировала захватом Минска и Киева контрудар советской конфедерации, и без того лежавшей в руинах.
Большевики РСФСР и УССР могли сколько угодно самовозбуждаться лозунгами о неминуемости мировой революции, путь к которой лежит «через труп панской Польши», но Красная армия не имела шансов даже против соединенных держав Восточной Европы, за которыми стояла Франция, только что победоносно завершившая мировую войну. (Не случайно с осени 1919 г. советская сторона оставила до 1940 г. попытки потребовать у Румынии очистить оккупированную в 1918 г. Бессарабию.)
Разумеется, пресловутые немецкие рабочие в большинстве тоже отнюдь не ждали гостей «с Лениным в башке и наганом в руке», и с коммунистическими восстаниями в Германии в «незабываемом 1919-м» было покончено стремительно.
Зато агрессия Польши, вернувшей себе Вильну и попытавшейся вернуть «Кресы Всходни» (в границах даже не 1772 г., а более щедрых), сыграла на укрепление большевистского режима, убедив немалую часть колебавшихся красноармейцев, что воюют они не с русскими за Интернационал, а с «мировой буржуазией» за Россию, позволив под патриотическими если не лозунгами, то намеками провести дополнительную мобилизацию «военспецов».
После воззвания Брусилова Красная армия пополнилась не только пленными белогвардейцами, но, главное, тысячами офицеров, в 1918–1919 гг. оказавшихся вдали от фронта и, подобно капитану Теткину из «Хождения по мукам», «ховавшихся по углам».
Вполне вероятно, что советско-польская война не отсрочила гибель Русской армии Врангеля и белой Таврии, а напротив – спасла большевистский режим в тот момент, когда между победой над «интеллигенцией» в кампании 1919 года и подъемом крестьянских восстаний в 1921 г. малейшая остановка «красного колеса» могла завершиться его падением.
В стране еще достаточно было потенциальных белых.
Люди, под красными знаменами только что разбившие Колчака, Деникина и Юденича, в большинстве не пребывали в восторге и энтузиазме. Разумеется, в советских фильмах (особенно радужных со второй половины 50-х) красноармейцы, одолев колчаковщину и деникинщину, постоянно устраивают овацию, братаются с прогрессивной интеллигенцией и вместе с нею шагают на субботники и культработу.
На деле уже в начале 1920 г., после почти окончательного разгрома белых на Транссибе и под Новороссийском, на «Страну большевиков» надвинулись сумерки полной разрухи. (Пантелеймон Романов, меткий бытописатель, дал «веселому» рассказу «Крепкий народ» – о железнодорожном коллапсе – подзаголовок «Эпоха двадцатого года»).
Победители же имели все шансы погрузиться в прострацию и депрессию (чуть позже запечатленные тем же Алексеем Толстым в «Голубых городах» и «Гадюке») гораздо раньше, чем было покончено с крымской Вандеей, народными бунтами и угрозой хотя бы социалистического термидора.
Выручила амбициозная Польша, уже успевшая погрозить войной Веймарской Германии и Чехословакии и обкусать Литву.
Опять же, если считать, что в 1939 г. Гитлер и Сталин заключили «союз» и чуть ли не «план по разделу мира» (при этом Сталин отчего-то довольствовался лишь частью бывших российских владений), а потом «вместе напали на Польшу», то почему Британия и Франция сочли агрессией лишь действия германской стороны?
В свою очередь любители повинить Польшу (как потенциального гитлеровского союзника) припоминают ей отторжение от Чехословакии крошечной Тешинской области. Однако до сих пор никто громко не задавался вопросом: как классифицировать действия независимой Литвы, с помощью Сталина то ли вернувшей себе Вильнюс, то ли аннексировавшей польское Вильно?
Ни СССР, ни сталинского режима, ни тем более того сталинского режима, что существовал между пактом 1939 г. и заключением союза с Британией с США в 1941 г., давно уже не существует. В то время как и нынешняя Республика Польша, и нынешняя Литовская Республика юридически возводят себя к межвоенным польскому и литовскому государствам – но уже в границах, дарованных сталинским СССР.
Здесь наличествуют узкие места, за которые можно, что называется, и потроллить назойливых борцов за окончательнейшую независимость.
Однако присутствует в этой нормальной политической двуличности и широта взглядов, которой нам у поляков и литовцев стоит поучиться. И нужно не опасаться, что без памятников архитектору Брестского мира и без мазохистского признания национальными интересами России любых выходок ленинского наркома национальностей у нас-де «Калининград отберут» (ведь в том же пакете пойдет вопрос, кому принадлежат еще две трети бывшей Восточной Пруссии).
Вопрос же о Варшавском восстании 1944 г. – в свете роли польского правительства в Лондоне, судьбы восстания в Варшавском гетто годом ранее, возможности форсирования Красной армией (и Войском Польским) Вислы осенью 1944 г., поддержки восставших советской авиацией и затянувшегося вопроса об открытии второго фронта – весьма обстоятельно рассматривается в российских СМИ.
Однако контраргументы эти правильнее было бы огласить отнюдь не на российскую аудиторию.
Президент России (как и президент США) не обязан держать в уме исторические доводы – что факты, что «как на самом деле было». Более того, в отличие от американцев, руководителям России негоже прибегать к слащавой демагогии, позаимствованной у перебежчиков, спекулянтов и сикофантов всех стран.
Право на ложь еще надо заслужить, право на наглую ложь даже не стоит заслуживать. Особые люди должны заниматься отбором полезной для России исторической правды – причем заранее, как Генштаб обязан иметь, к примеру, план помощи союзной нам Австралии на случай войны с индонезийскими агрессорами (и наоборот).Насколько мне известно, поиск исторических аргументов по заказу нашей политической машины обычно запускается накануне переговоров или вовсе задним числом, когда против России уже совершен информационный выпад.
Классическим случаем российской неготовности к информационной войне стала запоздалая реакция на шедшую весь 2008 год на оранжевой тогда Украине кампанию к 75-летию голода 1933 г. Спешно составленный сборник документов федеральных архивов России был мизерным тиражом выпущен лишь осенью, тогда как еще за два–три года следовало обзавестись не только этим сборником, но и системой аргументов, раскрученных в мировых СМИ.
На каждый вопрос вроде «Знаете ли вы, что Сталин уничтожил украинцев больше, чем Гитлер евреев?», заданный читателям британским человеколюбцем вроде Энтони Бивора или Энн Эпплбаум, надлежало отвечать заранее, причем не останавливаясь на теме советской коллективизации.
Здесь можно было бы долго перечислять темы, неприятные для упомянутых выше партнеров России по игре в информационные щелбаны. Однако по гамбургскому счету аргументы засчитываются, когда размен происходит немедленно. Играть лучше белыми.
* Организация (организации) ликвидированы или их деятельность запрещена в РФ