В конце декабря 1929 г., после впервые с непомерной помпой и государственным размахом отпразднованного 50-летнего юбилея Сталин выступил с «исторической» речью, в которой впервые публично выдвинул лозунг «ликвидации кулачества как класса». Всегда на все готовый Михаил Калинин неделей раньше высказался коротко и ясно: «Сталин – это гений, который все может».
Почему? Да ведь еще Маркс писал о «собственническом свинстве» и «идиотизме деревенской жизни
Гений уже решил, что по мере продвижения к его «социализму» классовая борьба обостряется, это аксиома. Да и как ей было не обостряться, когда во имя туманной идеи будущего счастья приходилось постоянно жертвовать сегодняшним днем и самым необходимым, отдавая нажитое добро. Почему постоянно требовалось отдавать и едва ли не даром, крестьяне понимали плохо.
Плохо понимают и историки, отсюда такое количество «альтернативных вариантов» развития СССР, без сверхнапряжения индустриализации и мясорубки раскулачивания. Переход «на рельсы крупного машинного хозяйства» в колхозах до войны так и не состоялся – не на что было переходить – и сельское хозяйство после тяжелого спада и голодомора уровня 1928 г. так и не достигло. Долго помнился селянам вкус «мясной зимы» 1929/30 гг., когда массово резали скот с тем, чтобы не дать ему стать «социалистической собственностью». Три миллиона репрессированных, полмиллиона погибших. За что?
За идею. Кулака нельзя было пускать в колхоз – это опять слова Сталина, ему этот вопрос казался «смешным». Нельзя, потому что он умеет хозяйствовать и сам. Нельзя, потому что он знает цену своему хозяйству и продукции. Нельзя, потому что он не умеет слепо подчиняться игумену большевистского монастыря. Он рожден «заклятым врагом колхозного движения». Почему? Да ведь еще Маркс писал о «собственническом свинстве» и «идиотизме деревенской жизни». Только общественная собственность, только обслуживающие ее работники – других большевики не признавали. Крепостное право – это порядок, крестьянин сидит на месте, пьет и не стремится наверх. Все равно не вылезешь.
Сталин вообще считал, что крестьяне обязаны вечно платить своего рода оброк советскому государству и работать на его барщине – за то, что колхозам «дали» землю. Тупое смешивание понятий – «дали», чтобы работали, по сравнению с «дали», чтобы владели – в голове большевистского царя поражает. И этот фетиш «общественного» для него был на самом деле важнее всего, важнее даже индустриализации, на которую и списывают ограбление крестьянства, и, конечно, важнее благосостояния людей. Правильнее казалось отобрать хлеб с кровью, чем налаживать настоящий рынок и товарообмен между городом и деревней.
«Я всегда думал, что умру от старости, но когда Россия начала покупать зерно на Западе, я чуть не умер от смеха».
Уинстон Черчилль
Вольно же было Черчиллю смеяться. Нам не до смеха и сейчас. Я не уверен, что за прошедшие годы мы вновь научились быть хозяевами в своем доме, отошли от слепой веры в сверхидеи и стали просчитывать возможные последствия кампаний и проектов. А вы как считаете?
Источник: Блог Романа Авдеева