В рамках XII Международной ярмарки интеллектуальной литературы non/fiction Москву посетил один из самых известных писателей современной Италии Николо Амманити. На ярмарке он представил свой новый роман «Да будет праздник» – собрание смешных, но не очень веселых анекдотов из нынешней итальянской жизни. В интервью газете ВЗГЛЯД романист рассказал о природе своих героев и о собственной любви к хоррору.
Я смотрю на маргиналов, на отверженных, на то, что происходит с людьми, не принятыми обществом
ВЗГЛЯД: В книге «Да будет праздник» люди ведут себя довольно нелепо, руководствуясь при этом мотивами, очень характерными для современной жизни. Можно ли назвать ваш роман сатирическим?
Никколо Амманити: Да, несомненно. Это будет вполне корректная характеристика. Но ее, на мой взгляд, не следует считать ограничивающей – ведь в сатирическом романе могут быть и сильные чувства, и страсти, и все прочее.
ВЗГЛЯД: Как вы думаете, является ли ваша сатира общепонятной и, так сказать, интернациональной, или же, чтобы уловить какие-то вещи, нужно быть итальянцем?
Н. А.: Думаю, что ситуация, которую я описываю, – общеевропейское явление. Все хотят быть на виду, чувствовать признание со стороны других. И это уже не вопрос морали, а вопрос славы, зависимость от нее определяет твои действия. Все это понятно любому европейцу.
ВЗГЛЯД: Критически настроенные европейские писатели, например Мишель Уэльбек, не питают особо теплых чувств к медиа. Вы, наверное, тоже не любите СМИ?
Н. А.: Я высмеиваю не сами масс-медиа, а тех, кто ставит свое существование в зависимость от них и живет внутри «шкатулки», в которую СМИ помещают человека.
«Да будет праздник», по мнению автора, – это сочетание сатиры и сильных страстей (обложка книги) |
ВЗГЛЯД: В числе героев вашего нового романа есть сатанисты, тоже очень смешные. Следует ли понимать так, что сатанистские культы – это тема, актуальная для Италии и для всей Европы?
Н. А.: Нет, это не столь распространенное явление. Что же касается моих героев, то это не столько сатанистская секта, сколько просто четверо неудачников, которые нашли для себя способ объединиться. Это попытка социализации. Социализация ведь часто происходит через общие интересы, какие угодно, скажем, любовь к какой-нибудь видеоигре. В результате часто получается так, что жизнь людей как бы распадается надвое – с одной стороны, есть реальная жизнь, семья, близкие, с другой – кружки по интересам. На увлечения тратится много эмоций, в этой сфере развиваются особые тесные отношения, но все это совершенно не связано с действительностью.
ВЗГЛЯД: То есть ваши сатанисты с таким же успехом могли бы быть футбольными фанатами или поклонниками Человека-паука.
Н. А.: Футбол – это немножко другое. Футбольные фанаты больше связаны с физическим миром, а те люди, которых изобразил я, больше погружены в кино и вообще в вымышленную реальность. Они могли бы быть, скажем, любителями той или иной ролевой игры, какого-нибудь Dungeons&Dragons или Warcraft.
ВЗГЛЯД: Вас принято считать едва ли не главным среди «новых каннибалов» – итальянских писателей, заявивших о себе в середине 1990-х и выведших литературу своей страны из некоторой спячки. У «каннибалов» была изначальная установка на большой резонанс, на создание жесткой альтернативы, или на уровне замысла «каннибализма» не существовало?
Н. А.: Все очень просто. Это было организовано издателем. Он обратился к нескольким молодым авторам, которых знал лично, и предложил написать нечто в жанре хоррора. Авторы согласились, поскольку это было интересное предложение. Но вне зависимости от каких-либо предложений мне всегда нравился хоррор, я никогда не мог понять, почему в американских супермаркетах зомби водятся, а в Колизее они вроде как неуместны. Мне всегда казалось, что несправедливо считать хоррор второстепенным жанром – он вполне заслуживает внимания.
ВЗГЛЯД: То есть никакого течения или литературной группы на самом деле не было – все это уже потом придумали критики?
Н. А.: Да, абсолютно правильно.
ВЗГЛЯД: Считаете ли вы свою прозу политизированной?
Н. А.: Нет, моя проза скорее социальная. Я смотрю на маргиналов, на отверженных, на то, что происходит с людьми, не принятыми обществом. Если это можно назвать политизированностью, то, видимо, она у меня присутствует. Но о политике как таковой я не пишу.
ВЗГЛЯД: Верно ли считать, что ключевую роль в вашей карьере сыграла экранизация романа «Я не боюсь»?
Н. А.: Несомненно, выход фильма мне помог, но надо сказать, что к тому времени, когда вышел фильм, сама книга была уже очень популярна – было продано около 400 тыс. экземпляров, что говорит само за себя.
ВЗГЛЯД: Кто вам наиболее близок из ваших коллег-соотечественников, представляющих современную итальянскую литературу в Европе и мире: Алессандро Барикко, Паоло Джордано или, может быть, анфан террибль Альдо Нове со своей «Супервубиндой»?
Н. А.: Конечно, Альдо Нове. Это не просто мой большой друг, но и большой писатель. В отличие от меня, в центр своего творчества он ставит собственное существование, и за этого я его очень ценю. Он с большим мастерством, нежели я, способен передавать одновременно нежность и жестокость. Возможно, он скоро приедет в Россию, и я уверен, что вам он очень понравится.
ВЗГЛЯД: Какова, по-вашему, задача литературы, в частности вашей – только развлекать или все же чему-то учить, что-то объяснять, за что-то бороться?
Н. А.: Это зависит от конкретной книги. Мои книги обладают особым качеством – они одновременно и развлекают, и воспитывают. Если вы сегодня их прочтете, то завтра обязательно станете лучше. Шутка.