Художник мастерски владеет жанром перфоманса: яркий пример тому – серия уличных перформансов-провокаций в составе Движения ЭТИ.
Главная интенция молодого художника – попытаться придать хоть какой-то смысл окружающей действительности
Одно из них представляло собой выкладывание человеческими телами слова из трех букв, которое, как правило, пишут на стене в подъезде, – разницу между эксгибиционизмом и искусством, по-видимому, прочувствовали лишь избранные ценители современной культуры.
XXI век ознаменовался в творческой биографии Осмоловского изобретением «нонспектакулярного», то есть совсем уж невидимого искусства. Что, собственно, и представит выставку «Мавзолей бунта», организованную при поддержке фонда Stella Art.
Александра Галкина, Дмитрий Забавин, Алиса Иоффе, Сергей Огурцов, Алексей Панькин, Андрей Режет, Николай Ридный, Давид Тер-Оганьян, Валя Фетисов, Роман Эсс – все это молодые художники, которые в 2007–2008 годах ходили на семинар Анатолия Осмоловского про современное искусство, проходивший в «Актовом зале» на «Фабрике».
Для большинства авторов участие в выставке – дебют. Начинают они в сложное время – эпоха безграничного роста (экономического ли, информационного) прошла, осталась громадная строительная площадка, вся усыпанная недостроенными «объектами».
Но уже давно возникало подозрение, что строительство это идет бездумно и бесцельно и единственный закономерный результат сего предприятия – обвал и катастрофа. В этом недострое, в этих руинах придется обитать долгое время. Главная интенция молодого художника – попытаться придать хоть какой-то смысл окружающей действительности.
Сегодня задача современного художника заключается в придании смысла и завершенности всем вновь реабилитированным в эпоху постмодернизма формам. Именно постмодернизм вернул в художественную практику и живопись, и картину, и объект, но возврат этот был ироничный, игровой: несколько боязливый, прикрывающийся шуткой и даже розыгрышем. Сейчас же настало время осмысленной работы с формами.
Молодые художники чувствуют эту задачу. Поэтому их работа состоит не в бездумном поиске каких-то новых медиа (то, чем занимались художники в нулевые годы), будь то неведомые новые технологии или антихудожественные социальные акции, нет, их работа – это придание реабилитированным медиа формы законченного произведения.
Основная кураторская идея заключается в выявлении отчетливой тенденции в современном российском искусстве. Эта тенденция, которая еще не получила своего названия, характеризуется созданием странных художественных объектов, зависающих между изобразительным искусством и каким-то неведомым (и не существующим в реальности) культом.
Какие-то фотографии пятен на стенах со ссылкой на доисторические граффити, скульптурный объект, похожий на разбитый кувшин, непонятные стальные челюсти. Книга, из страниц которой устроено нечто вроде оригами. Взгляд «отдохнет» только на большой тотемной инсталляции – конструкции из посуды с остатками пищи, употребленной Давидом Тер-Оганьяном.
Чтобы хоть как-то осознать цель экспозиции, зрителю придется изо всех сил напрячь воображение, если таковое присутствует. Либо просто молча отдать дань современному искусству, открывающему все новые и новые просторы для фантазий, где искусство лишь формально имеет какие-то законы или рамки.
Сегодняшнее искусство либо то, что именуют искусством, давно приобрело тенденцию массовости, стало доступно каждому. Сегодня все или почти все, кто хоть раз читал Коэльо и знает в лицо Федора Бондарчука, с чувством особой значимости причисляют себя к знатокам культуры. Проект «Мавзолей бунта» быстро опустит с небес на землю таких вот «знатоков»: это искусство будет доступно далеко не каждому.