Душа прожигает вашингтонский лед

Эта столица напоминает о себе человечеству каждый день, при этом вызывая на телеэкранах и в умах две-три архитектурно-политические ассоциации, не больше: Белый дом, Капитолий, ну… Монумент. Обелиск Джорджа Вашингтона. А вокруг?

Вокруг пустота. Вот тут и загадка, причем такая, что позволителен перифраз солженицынского послания про коммунизм: у всех на виду, а никем не понят. Вот именно: не увиден, мало кому внятен, да и, собственно говоря, малоинтересен, то есть метафизически, этот Вашингтон, округ Колумбия, изнутри называемый просто «дистрикт» («округ»).

Правительству: иди повесься!

Смотришь на Белый дом, на Пентагон, на ФБР, на ЦРУ, думаешь о сосредоточенных в Вашингтоне и нацеленных на все это «разгребателях грязи» и «поедателях скандалов», о прессе, которая, как говорит в интервью Уильям Сэфайер, исповедует право независимого индивида, записанное в Билле о правах, сказать правительству: иди повесься!

Но, повернувшись спиной к символам, аббревиатурам и историческим прецедентам, созерцаешь урбанистическую неизвестность, по которой нет согласия; город, о котором одни говорят, что самый красивый в мире после Киева (Суворов в «Контроле»), другие (на сайтах путешествий) – что скучный; видишь могучий город, где, как на Ленгорах юности, полно высоток, зелени и простора, а кроме того, – бесплатных музеев, театров, галерей, где есть история, есть аура, но нет того, что есть у Лондона, Парижа, Москвы, Петербурга и – чего далеко ходить! – Нью-Йорка: мифологемы.

Как ни напрягайся, но единственная ассоциация, к тому же географически неточная, приводит к великой, конечно, но не художественной книге западного канона – к Конституции Соединенных Штатов. А вот над вымыслом слезами не облиться. Ни тебе клятвы на Воробьевых, ни «Преступления и наказания», ни «Мастера и Маргариты», ни «Игры в классики», ни «Нью-йоркской трилогии». А что за город без литературных подоплек?

Особенно для русских?

Жизнь без нас

Я не говорю про официально-посольскую культурную активность, свойственную каждой столице. А вот все прочее накрылось. Книжный магазин русской книги Камкина, этот культурный миф диаспоры с его 50-летней историей. Отбыл в Европы Василий Павлович Аксенов, более двадцати лет преподававший «креативное письмо» в университете Джорджа Мейсона – «инновация, разнообразие и предпринимательский дух»; это, правда, в штате Вирджиния, но в пределах городского метрополитена. Last, but not least: после длительного пребывания в культурной клаустрофобии предпочел город «Будденброков» и Владимир Борисович Матусевич, специалист по кинематографу Северной Европы и бывший директор радио «Свобода*».

Что же остается? Православный храм на 16-й Стрит и знаменитый священник Виктор Потапов. Глухие слухи про некий «Вашингтонский музей русской поэзии», созданный и хранимый в своей квартирке поэтом и певцом Юлием Михайловичем Зыслиным. Пожалуй, все. Если не считать культурным фактом наличие экс-генерала КГБ Калугина в совете директоров нового Музея международного шпионажа. По сравнению с другими центрами русского рассеяния столица американской сверхдержавы сегодня даже не тянет на задворки.
Это с нашей колокольни.
А с местной?

Политики и литература

Общеизвестно, что американского писателя в Белый дом на аркане не затащишь. А если и удастся, то с ним могут пошутить на манер Кеннеди: ну я-то здесь работаю, а ты чего тут делаешь?

Это не значит, что в Белом доме не читается худлит. Рейган читал не только Томаса Клэнси, но и Александра Исаевича (тоже уклонившегося от встреч в Овальном кабинете). Клинтон, доходили слухи, не мог дождаться очередного романа Майкла Конноли, что работало на имидж: Конноли все же в криминальном жанре высший уровень, уровень с человеческим измерением.

Нынешний президент, зная свой электорат, отрицает подозрения в интеллектуализме, «вся королевская рать» тоже. Но за пределами Белого дома их в изобилии – «публичных интеллектуалов»; есть такое определение жанра активности. В Вашингтоне ударная колонна журналистов во главе с Бобом Вудвордом, приведшим к отставке Никсона. Политологи. Служащие «мозговых танков». В свое время меня не брали в штат радио «Свобода» из опасения, что напишу об этой корпорации книгу. Тем не менее подобный нон-фикш пишется все время.

Не часто, но случается и переход из прикладных жанров к чистому художеству, благо, есть и кузницы кадров – вышеупомянутые университетские программы и свои американские ЛИТО. Поэтому вполне оправданы лекции с названием «Образ столицы США – Вашингтона в произведениях современных американских авторов». Г-жа Барбара Конати – атташе по библиотечным вопросам посольства США в России – выступила с такой в Челябинске в начале 2005-го, представив в Публичной библиотеке бывшего Танкограда более или менее художественные книги: «Scandalmonger» Вильяма Сэфаира, «The Company» Роберта Литтла, «Ladies in Waiting» Гвен Дэвис, «The Known World» Эдварда Джонса, «A Disturbance of Fate» Митчелла Фридмана и – среди прочих – «Shoedog and Others» («Пес дамских туфель») Джорджа Пеликаноса.

«…зато у Вашингтона – Пеликанос»

«…Я помню ночь, когда писал главу, где Константин встречается с Рэндольфом… В то время я жил в бунгало без эр-кондишена с Эмили и нашим годовалым сыном. Я работал на чердаке, где в тот июльский вечер было под сорок градусов. Работая в одних трусах, я написал всю главу в тринадцать страниц за один час, слова опережали скорость моей машинки. Проза была чистой и пошла в печать без правки. Это был один из тех моментов магии и мании, которые описывают многие писатели. Кран хлестал на полную катушку».

Так описывает процесс создания «Пса дамских туфель» автор. Джордж Пеликанос (George P. Pelecanos) родился в столице США в 1957 году. Мама и папа «спартанцы» – из той самой греческой Спарты. Ему было 11, когда после убийства Мартина Лютера Кинга восстали черные кварталы Вашингтона. В юности не только курил траву, но и следовал трудовой этике предков-иммигрантов. Повар на конвейере, мойщик посуды, бармен. Выиграл на скачках 600 долларов, чтобы оплатить себе колледж. Продавец в магазине дамских туфель, в магазине электроники, рабочий на стройке. Первый роман опубликовал в возрасте 35 лет. Я узнал о его существовании в середине 90-х, когда купил книжку в американской книжной лавке «Брентано» в Париже. Не пошло – слишком много было про чувства.

Действия 12 его романов – все менее криминальных и все более социальных – происходят в столице США: «Обида огнем», «Путешествие Ника», «Пес дамских туфель», «Вниз по реке, куда уплывают мертвецы», «Большой взрыв» («международный криминальный роман года» во Франции, Германии, Японии), «Король Сукерман», «Сладкое навсегда», «Пристыдить дьявола», «Правильно, как дождь», «Адская цена» (книжная премия «Лос-Анджелес Таймс 2003»), «Цирк души», «Революция по-настоящему», «Город драм». «Эсквайр» назвал его «почетным поэтом криминального мира Вашингтона». «Правильный, как дождь» готовится к постановке Кэртисом Хансоном («Тайны Лос-Анджелеса», «Чудо-ребята») и «Уорнер Бразерз».

Грекоправославие как ключ?

Продолжая рассказ о том, как писалась переломная третья книга, Пеликанос говорит, что она включила «…некоторые из моих наваждений, которые развиты в последующих романах. Дамские туфли (и ноги, которые они предполагают), мускулистые американские машины 60-х, фанк и соул 70-х, ритуалы выпивок и бары, идея рабочего места как второго дома для одиночек, отбросов и социопатов, работа как воздаяние-в-себе, а также темы дружбы, чести, предательства и искупления кровью».

Забыл добавить про огнестрельное оружие. Рейтинг преступности в Вашингтоне – один из самых высоких по стране. Противник 2-й Поправки к Конституции, закрепившей право народа иметь и носить оружие (которое вашингтонские преступники приобретают «за рекой» – в штате Вирджиния), Пеликанос все знает о стволах и насилии. Другой аспект столицы США в том, что на 65-70 процентов она «небелая». Поэтому насчет встречи белого Константина с черным «Псом дамских туфель», написанной в один присест, добавим: то было рождение приватного архетипа Пеликаноса. Черную культуру он любит и знает как никто. Когда читаешь про его нового протагониста, частного сыщика Стрейнджа (Strange – «незнакомец» – «черный»), нельзя не вспомнить классическую книжку эпохи афро-американских мятежей «Душа на льду» (Eldridge Cleaver, Soul on Ice) и не задаться вопросом: какого же колера душа у автора?

А грекоправославного.

О вере дедов и отцов Пеликанос не забывает, время от времени посылая своих героев, – неизменно с греческими именами, – преклонить колени в храм своей конфессии.

После «Пса дамских туфель» критика писала: «Пеликанос завоевал как свою территорию – убогие пригороды Вашингтона, так и свой собственный язык: печали и опасности».

А дюжину книг спустя можно процитировать «Вашингтон Пост»: «…подлинная столица нации Нью-Йорк – в смысле бизнеса, концентрации мозгов, искусства, архитектуры, этнического разнообразия, кулинарии, спорта, моды и вообще всего. Кто с этим будет спорить? Зато у Вашингтона есть Джордж Пеликанос. Конечно, Нью-Йорк – дом родной для многих выдающихся писателей, которые обессмертили этот город в своих произведениях, но Вашингтон имеет Пеликаноса. И в споре двух городов это каким-то образом уравнивает счет».

* СМИ, включенное в реестр иностранных средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента