Реакция США на наши меры, принятые в ответ на ограничение деятельности российской телекомпании Russia Today, кажутся нам дикими и несуразными.

Ведь наш закон об иностранных агентах подразумевает ровно те же методы контроля за медиа, получившими малоприятный статус: полная финансовая прозрачность, регулярные отчеты о расходовании средств и аудит, открытая информация о сотрудниках, включая руководителей, имуществе – много таких вот обременительных бухгалтерских и не только обязанностей.

У нас по существу ровно то же самое, что и у них. Может, разнятся сроки предоставления отчетности и какие-то другие детали. И точно так же никакой цензуры, запретов, связанных с содержанием распространяемой информации. В чем же дело?

Мы начинаем привычно удивляться использованию двойных стандартов, когда аналогичные действия в нашем и их случае они оценивают совершенно по-разному.

Для них регистрация RТ в качестве иноагента – это сдерживание пропаганды, наш закон – ущемление свободы слова. Как так может быть, если речь идет о почти полностью идентичных мерах воздействия на СМИ?

Неужели они настолько неумны, что не способны на элементарное действие – просто взять и сравнить тексты двух законодательных актов, чтобы убедиться в их идентичности?

Но нет, вот что говорит официальный представитель Госдепартамента США Хизер Нойерт:

«Попытки российского правительства оправдать новый закон о медиа тем, что он является ответом на требование прозрачности, подразумеваемой американским законом об иностранных агентах 1938 года, лицемерны и неуместны».

Ну хорошо: то, что неуместны – понятно. Но почему лицемерны?

Лицемерие – это попытка придать подлому и низкому поступку смысл высокоморального действия. Но в нашем случае никакого лицемерия не было. Предупреждали, что отреагируем зеркально, так и сделали. Фактически под копирку перенесли действия американцев в родные пенаты.

Хочу сказать, что мы просто не понимаем одной простой вещи.

Американцев возмущают наши действия вовсе не потому, что американцы глупы, как пробка, и не способны сравнивать. Вовсе нет.

Они исходят из того, что условия нашего существования принципиально несравнимы. И это не двойные стандарты, а разные оценочные шкалы, приложимые к совершенно разным социальным обстоятельствам.

Американское общество действительно является свободным и поэтому оценивается в одной системе координат. Россия же блуждает во мраке, и неизвестно вообще, вырулит ли она когда-нибудь на столбовую дорогу цивилизации, а потому измерять ее следует в совершенно иных категориях.

То есть, если они регистрируют кого-либо в статусе иноагента, то у этого кого-нибудь остается возможность функционировать в точном соответствии с наложенным обременением – ни больше, ни меньше.

В России же медиа – и без всяких дополнительных ограничений – задавлены обстоятельствами несвободы, а потому закон, пусть даже формально он будет аналогом американского, делает обычные тяготы существования в закрепощенном обществе абсолютно непереносимыми. Таким образом достигается эффект двойного, тройного (кратность зависит от силы воображения обличителя) наказания.

Все хорошо помнят «конец истории» Фрэнсиса Фукуямы.

Подводя итоги холодной войны, завершившейся поражением и распадом СССР, американский философ констатировал, что система вещей, пусть даже не во всех углах еще наведен порядок, на планете окончательно сложилась, и теперь нужно лишь «дотягивать» дефектные, недоразвившиеся общественные системы до должного уровня.

Вы думаете, этот взгляд на современный мир утратил на Западе актуальность? Ничуть.

Они все так же видят себя единственными держателями и хранителями эталона демократии на том основании, что они сумели сделать свои общества свободными много лет назад и теперь за ними никому не угнаться. Тем более России, с ее шлейфом тысячелетнего рабства, которое она, так же, как и они демократию, стремится привить народам и нациям.

Что делать нам в такой запутанной ситуации?

Наверно, было бы неверным оставлять попытки объяснить «нашим американским партнерам», что взгляд на мир как на сосуществование различных политических систем, одни из которых могут быть признаны полноценными, а другие являются неготовыми, не завершенными, не пригодными к цивилизационному употреблению, – это социальный расизм, окультуренная разновидность нацизма.

Конечно, стоит продолжать разъяснительную работу в надежде открыть им глаза на очевидный факт – в некоторых вещах (пока их набор не слишком велик) мы добились куда больших успехов в поддержании гражданских свобод и движемся в этом направлении достаточно уверенно. Тогда как они, похоже, идут по пути демонтажа собственных демократических институтов.

И, конечно, не надо пренебрегать ответными мерами – зеркальными, асимметричными, какими угодно.

Не для того, чтобы они что-то поняли и согласились с нашим правом обращаться с ними так же, как они с нами – на это шансов мало – а для того, чтобы у них выработался безусловный рефлекс, чтобы они твердо знали, что если нанесут удар, то получат ответный.

Нам будет больно, значит, и им придется несладко.

Безнаказанность порождает безответственность. А мы бы хотели, чтобы «наши партнеры» впредь все-таки взвешивали свои действия. И понимали, что Россия в силу своей отсталости и варварского нежелания признать, что конец истории наступил, обязательно в ответ сунет в морду, если сама в таковую получит.