В самом деле, некоторые виды оружия в пиар-войнах носят обоюдоразрушительный характер. 

Публичное унижение человека и гражданина страны недопустимо

Люди, которые обнародуют интимные кадры, из которых явствует, что оппонент изменяет жене, конечно, бьют по его репутации, но гораздо сильнее они бьют по своей собственной.

Неприятно иметь дело с человеком, который изменяет жене и за глаза злословит друзей; но иметь дело с людьми, которые выкладывают в Сеть съемки чьей-то интимной жизни – еще неприятнее. Возможно, люди кинули в оппонента ком грязи; но сами-то они перемазались с ног до головы.

Это было бы отчасти понятно, если бы этот политик угрожал добиться высшей власти в государстве и, подобно Дональду Трампу, взлетал «как беззаконная комета в кругу расчисленном светил»; или был бы окружен народной любовью и доверием как муж великой мудрости и добродетели – так что его противники имели причины отчаянно желать разрушить его репутацию, хотя бы и ценой разрушения своей.

Это было бы все равно аморально, но, по крайней мере, имело бы хоть какой-то практический смысл.

Но в ситуации, когда его перспективы как политика никаковы, а репутация его в любом случае невысока, либеральная оппозиция работает исключительно на укрепление государства, предлагая людям заведомо неприемлемую альтернативу, употреблять такие отчаянные средства для нападок – это значит вредить себе.

Что наши либеральные революционеры не являются людьми высоких принципов – это и без того было ясно; что было продемонстрировано – это беспринципность их противников. Причем опасная беспринципность.

Общество – это договор, гласный или подразумеваемый, о том, что некоторых вещей мы друг другу не делаем. Мы можем друг другу не нравиться, можем иметь резкие разногласия, можем не питать друг к другу никаких теплых чувств – но вот, например, в личную жизнь друг друга не лезем и неприкосновенность частных жилищ уважаем.

В этом договоре заинтересованы мы все – потому что мы все хотели бы иметь частную жизнь и чтобы никто не выставлял ее напоказ на всю Сеть. Но не только поэтому.

Любое нарушение договора ослабляет договор в целом: если можно делать некоторые вещи, которые вчера считались аморальными и даже преследовались по закону, то почему только эти?

Если можно публично унижать людей, используя интернет, то почему нельзя сажать в мусорные баки или избивать на улицах?

Если какие-то граждане по собственной своей инициативе могут делать это с людьми, которые вам не нравятся, то почему другие граждане, которым не понравитесь уже вы, не могут сделать этого с вами?

Аномия, утрата системы запретов, которые удерживают нашу социальную жизнь, явление, которое мы неоднократно видели и в нашей истории и имеем возможность видеть совсем рядом прямо сейчас, – это общественное бедствие, которое, с одной стороны, является результатом революции, с другой – ее причиной и предвестником.

В этом отношении наша «демократическая» оппозиция, пребывающая в ничтожестве и, в силу особенностей субкультуры, обреченная пребывать там всегда, гораздо менее опасна.

Публичное унижение человека и гражданина страны недопустимо не потому, что это лояльный гражданин или добродетельный человек. Он может быть ни тем, ни другим. Его унижение недопустимо потому, что в его лице унижается страна.

Это как с мусорными люстрациями на Украине – они создают фон, на котором слова «революция достоинства» звучат жестокой иронией.

Гражданина можно наказать по закону – если найдется в нем предусмотренное законом преступление – но нельзя унижать.

Это не вопрос высокого нравственного идеализма; это вопрос совершенно прагматический. Жить в рухнувшем обществе крайне неуютно. Поэтому все, что ведет к его обвалу – недопустимо.