Никогда не начинал колонок, как полагается, как этому учат – со смелого заявления, с парадокса. Но в этот раз, пожалуй, стоит сделать именно так.
Зато пространства для кратковременной памяти сегодня все больше и больше: увидел, нажал, лайкнул, забыл, снова увидел – и так каждый день
Я думаю, что история закончится очень скоро, но вовсе не так, как это описал еще в начале 90-х знаменитый Фрэнсис Фукуяма. Он, напомню коротко, говорил о том, что либеральная демократия – итог исторического развития, и потому страны, принявшие эту почти уже религиозную концепцию, будут избавлены от всех бед «истории», став «постисторическими».
Вся история человечества, кажется, должна доказывать конечность социально-политического устройства: это или коммунизм, или капитализм (либерального толка), но это – не обязательно так. Возможно, мы еще вернемся даже не к феодализму, а прямо к работорговле, забытой, осужденной и проклятой.
1
Почему?
Начну немного издалека, с мозга, который формально не имеет к коммунизму или капитализму никакого отношения. Зато он имеет отношение к человеку, который и придумал капитализм, коммунизм, а заодно – и историю как таковую, то есть – протяженный в века и периодически актуализируемый опыт, основанный на той или иной трактовке текстов или предметов материальной культуры.
У обезьян истории нет, они просто рождаются и просто умирают. Хотя память у них, конечно, есть.
Но только человек обладает удивительным и пока не объясненным свойством помнить о том, что где-то и когда-то жили древние греки.
Как это работает? Философски и культурологически объяснить память можно. Устные предания, письменные источники, специально созданные исторические и литературные труды – все это, разумеется, воскрешает в нас память, объясняя нам, что работорговля – это плохо, а греческая философия – хорошо. Но мы не спим с учебниками в обнимку, и Сократа от Аристотеля не отличим. О шумерско-ассирийской цивилизации мы вообще не помним ничего.
Есть то, что называется «памятью поколений». Термин глубоко антинаучный, но по общепринятой классификации такую память стоит отнести к долгосрочной. Второй тип памяти, краткосрочный, в нашем сюжете не играет никакой роли: живого древнего грека никто из читателей не видел.
Нейрофизиологи, которые изучают память как процессы мозга, выделяют и другие ее типы: например, зрительную или аудиальную, сенсорную или модальную, эмоциональную или образную. Но твердо известно сегодня вот что: есть разная краткосрочная и разная долгосрочная память, и в гипоталамусе (отдел промежуточного мозга) не до конца понятным образом первая конвертируется во вторую, исходя из того, что можно назвать «пропускной способностью» нейронов.
Аналогия с компьютером очень простая, хотя и не дает всей полноты картины: вы можете передать мне файл в терабайт весом, но не за секунду, все зависит от скорости.
Точно так же вы можете заучить ряд из сорока чисел, разбросанных в произвольном порядке, но лишь один человек из миллиарда делает это сразу, с ходу. И ни один человек через восемь лет после заучивания не сможет этот ряд воспроизвести.
Исчез опыт длительного событийного переживания путешествий: только специально обученные люди проводят в странствиях больше двух недель
Из ограничения возможностей передачи и хранения и исходит моя гипотеза.
2
Теперь давайте задумаемся над собственно информацией и представим себе сегодняшнего ребенка, который облачен в мобильный телефон, планшет, телевизор, радио в родительской машине, у которого есть Сеть, но нет кое-чего другого.
Приведу простой пример. Когда в малособытийном мире второй половины XIX века лирический герой отправлялся в путешествие, это событие занимало недели и было опытом длительного событийного переживания. Когда в конце века XX мы с ребятами ходили строить какие-то невозможные дома на деревьях (это называлось «штаб» и не спрашивайте, почему), опыт переживания по длительности и интенсивности был таков, что я до сих пор это помню.
Может ли опыт подобного рода, совершенно обязательный для любого ребенка еще пятьдесят лет назад, навсегда исчезнуть? Может и исчезнет. Точно так же уже исчез опыт длительного событийного переживания путешествий: только специально обученные люди проводят в странствиях больше двух недель, даже в какую-нибудь чудовищно далекую Бразилию можно долететь за 15 часов.
Зато пространства для кратковременной памяти сегодня все больше и больше: увидел, нажал, лайкнул, забыл, снова увидел – и так каждый день. Сотни тысяч единиц информации, все нужно рассортировать, все – соотнести, чтобы потом забыть или запомнить на короткий срок.
Эволюция, между тем, – это не выживание сильнейших, как думают малограмотные читатели популярных пособий, а выживание самых приспособляемых, это борьба за адаптацию, и человеческий мозг не может из этой борьбы выключиться. Он будет адаптироваться к этому валу информации.
Как именно?
3
Очень просто. Вытесняя на периферию или попросту забывая целые социокультурные пласты.
Например, науку. Забыты века Просвещения и Великих географических открытий, ценность знаний о том, что в Индии живут индусы, а не индейцы, равна нулю (недавний пример с женой футболиста Жиркова, которая «красивая», доказывает этот тезис с такой очевидностью, что неловко). Фигура ученого, мыслителя, философа дискредитирована полностью, и никакими отсылками к Канту этого не исправить.
Наука была где-то там, но это уже неважно. Завтра, я уверен, окажется, что и науки-то никакой не было, а то, что Земля – круглая, выдумали странные какие-то люди, да и вообще, зачем об этом думать, ведь можно «быть красивой».
Память о науке просто оказалась менее всего укоренена, но и память об истории постигнет та же участь.
Рано или поздно количество информации, которую нужно будет обработать за единицу времени, достигнет порогового значения, и тогда долгосрочная память о том, что вряд ли пригодится нам в течение ближайших трех дней, просто исчезнет, ведь мозг-то не резиновый. Долгосрочная память останется уделом семейным, а не национальным.
Здесь-то и начнется наша долгая дорога к повторению прописных истин.
Рабство еще обязательно появится: ведь если Земля не обязательно круглая, а ценность знания равна нулю, то почему бы не попробовать и работорговлю? Почему бы не попробовать и каннибализм, раз никакой науки не было?
Человечество уже научилось забывать – не специально, просто так получается, такова логика развития информационных сетей, которые продают байты, и каждая новая продажа должна быть лучше предыдущей. Так почему бы не забыть и древних греков с их Периклом? Почему бы не забыть и Леонардо да Винчи?
Мы, впрочем, еще старых правил люди, мы сдюжим. А вот наши правнуки – они-то, конечно, никуда уже не денутся.