Понедельничное мероприятие на Пушкинской площади по борьбе с узурпатором получилось на редкость дурацким. Такого рода сцены – и даже более абсурдные, и даже более гротескные – бывают, конечно, в кинематографе («Великий диктатор», «Покаяние», «Жестяный барабан», «Каин XVIII» etc.), но там они происходят с узурпаторами и их сатрапами. На Пушкинской же они буква в букву случились с liberte, liberte cherie и ее сатрапами.
Пивной путч в Мюнхене в ноябре 1923 г. в своем I акте представлял собой не менее дурацкую картину
После того как сокрушать узурпатора пришло раз в десять меньше народа, чем на предыдущие мероприятия, пастыри уменьшившейся паствы еще более разгорячаются, обещают в самом скором времени вывести на улицы сотни тысяч, нет – миллионы борцов. В столице, нет – по всей России, эти миллионы не просто выйдут, а останутся на улице, покуда узурпатор не падет. А для того мы создадим сверхмощный правдивый пропагандистский канал. Хоровая декламация «Кто здесь власть?» (хотя и несколько подпорченная репликой омоновца «Ну, я здесь власть»). «Этих дней не смолкнет слава, не померкнет никогда, рукопожатные отряды занимали города».
Вслед за чем левый коммунист С.С. Удальцов (которого еще вчера прочили в преемники народному партсекретарю Г.А. Зюганову) скачет в чашу бездействующего по случаю зимы фонтана и собирается там поселиться, установив палатку. Туда же, в фонтан, хотя и без особой охоты, идут другие вожди, левый коммунист, подобно морскому божеству, воздвигается на постамент в центре фонтана, чаша продолжает наполняться неравнодушными людьми, которые требуют палаток, выясняется, что палаток не подвезли. ОМОН штурмует фонтан, зажигаются фейерверки, площадь заволакивает дымом, борцов с узурпатором разносят по воронкам, из воронка борец А.А. Навальный сообщает соратникам госномер экипажа, в котором его везут, и призывает не поджигать данный автозак, но ограничиться прокалыванием скатов. Конец I акта, занавес.
Что делать – даже удавшиеся перевороты процентов как минимум на 75 состоят из хаотических сцен в жанре «все бегут в беспорядке», а уж недурацкие путчи и вовсе крайняя редкость. Пивной путч в Мюнхене в ноябре 1923 г. в своем I акте представлял собой не менее дурацкую картину с народным борцом в пивном зале «Бюргербройкеллер», который, залезши на стол, выстрелил из пистолета в потолок, возгласил: «Национальная революция началась!», объявил баварское и имперское правительства низложенными, после чего залпом выпил кружку пива.
Дурацкий эффект купировался лишь тем, что в последующем акте полиция открыла огонь, были жертвы и среди борцов, и среди шуцманов, а в финальном акте, которым закончилась его борьба, не то что Германии, но и всему миру было уже совсем не до смеха.
Но если вынести за скобки весь последующий прискорбный контекст – представим себе, что мы знаем ситуацию лишь по состоянию на 8 ноября 1923 г. и ни днем позже, – то спрашивается, что вы прикажете ему делать. Разговоры о неизбежно грядущей в ближайшие месяцы, нет – недели, национальной революции и о неминуемой каре для нелегитимного имперского правительства, поначалу вызывающие у аудитории чувство глубокого удовлетворения, мало-помалу начинают приедаться. Где же эта национальная революция, которая произойдет со дня на день и все никак не происходит? Стандартная ловушка для демагога, когда произнося «вот-вот», он оказывается заложником собственной демагогии.
Иные историки (и даже современники) полагали, что в ноябре 1923 г. фюреру НСДАП не так уж сильно и хотелось (или даже вовсе не хотелось) низлагать баварское и имперское правительства, но куда ему, собственно, было деваться? Объявлять, что насчет национальной революции он немного пошутил – ну и кому такой шутник о священных предметах будет после этого нужен? Разве что в качестве креативного коммивояжера, распространяющего товары ширпотреба. Чтобы при таких обстоятельствах начать стрелять из пистолета в потолок пивного зала, даже не нужно быть бесноватым фюрером. Ничуть не бесноватый либеральнейший Луи Блан в 1848 г., увидав с балкона куда-то идущую толпу неравнодушных людей, указал: «Я должен идти за ними, потому что я их вождь».
Самые дурацкие (и хорошо еще, если только дурацкие, бывают напоследок еще и кровавые) сцены в истории происходят, когда логика событий принуждает демагога действовать в соответствии с его собственным базаром, а базар был богатый и обильный.
Для избежания таковых сцен базар желательно превентивно фильтровать, но если фильтровать, то какой же я всемощный демагог? – так, миноритарий бедный.