Итак, Расул Мирзаев, чемпион мира по боевому самбо, убил человека по неосторожности. Так решил суд, точнее – прокуратура, которая квалифицировала его действия именно по 109-й статье. В рамках действующего УПК судье ничего более не оставалось, как дать Мирзаеву два года ограничения свободы. Подсудимый вышел на свободу в зале суда.
Те, кто все еще надеются, что в этой колонке будет мелькать слово «даги», могут смело разочароваться. На мой взгляд, Расул Мирзаев – это, безусловно, яркий представитель сословия, именуемого «спортсмены
Законно? Конечно, там, где два юриста, там три мнения, но большинство все-таки признают: да, решение законно. Статья 111-я, ч. 2 УК РФ, по которой сначала пытались судить Мирзаева («Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее за собою смерть»), действительно не катит: намерение нанести тяжкий вред здоровью Ивана Агафонова не доказано, а значит трактуется в пользу подсудимого. Я, конечно, сейчас заработаю себе длинную ленту злобных комментариев, но истина дороже: дело Мирзаева – тот редкий в России случай, когда суд действовал профессионально и беспристрастно.
Но получилось ли в итоге справедливо? Даже юристы, которые аплодируют судье Федину, услышав этот вопрос, теряют уверенность. Инстинкт требует поставить себя на место родителей погибшего – и радоваться после этого как-то не получается. Суд может действовать хоть тысячу раз корректно, но если в результате мать потерпевшего оказывается в кардиологии, отец чуть ли не матом кроет судью, а в день вынесения приговора в центре столицы нашей родины бродят колонны ОМОНа, чтобы не допустить массовых беспорядков, значит такая законность не выполняет своей главной задачи – быть инструментом хотя бы минимального общественного согласия.
Незадолго до финала этого судебного процесса мы сидели в кафе с Симоном Кордонским, профессором Высшей школы экономики, и говорили о справедливости вообще и правосудии в частности. В нашем разговоре ни разу не прозвучало слово «Мирзаев», но теперь мне совершенно ясно, что говорили мы именно о нем.
Кордонский – один из мудрейших людей современной России, во всяком случае, я так думаю. На окружающую общественно-политическую действительность он смотрит не как моральный авторитет, а как естествоиспытатель. Кордонский, например, уверен, что всерьез бороться с коррупцией на данном историческом этапе – смертельно опасно для страны. А главная историческая проблема России, по его мнению, – это ложь, а точнее – вечное стремление элиты навязывать стране регламент жизни, который ее гражданам органически чужд.
Кордонский убежден, что российское общество по-прежнему состоит не из классов, а из сословий, и вместо экономики у нас всего лишь административный рынок. Чиновники, военные, духовенство, правозащитники, зэки, сотрудники пресс-служб, нацменьшинства, бюджетники, крупные бизнесмены, мелкие бизнесмены – все это сословия, и каждое претендует на определенную долю спускаемого сверху ресурса – административного, финансового и... правового. Да, российская справедливость по Кордонскому – точно такой же распределяемый по сословиям ресурс, как административная рента или государственное финансирование. И тут мы делаем первый шаг к пониманию того, что же произошло на днях в Замоскворецком суде Москвы.
– Правосудие бывает двух видов – уравнительное и распределительное, – говорит Кордонский. – Уравнительное – это когда перед законом более-менее все равны. Распределительное – когда закон является инструментом удовлетворения сословных требований и амбиций. Если убили сына врача из районной поликлиники, правоохранительная машина работает одним образом. Если убили сына видного правозащитника – другим. Если сына крупного чиновника – третьим. Причем происходит это даже не по звонку. Происходит это самым естественным образом.
Те, кто все еще надеются, что в этой колонке будет мелькать слово «даги», могут смело разочароваться. На мой взгляд, Расул Мирзаев – это, безусловно, яркий представитель сословия, именуемого «спортсмены». В России это очень солидарная и влиятельная группа. Человек-спортсмен имеет преференции с ранней молодости: ради тренировок и выступлений ему разрешают прогуливать уроки, потом его легко берут в хороший вуз, чтобы он защищал его честь. А в последнее время спортивная диаспора стала еще и невероятно влиятельной в самых разных структурах, поэтому после окончания спортивной карьеры выгодно трудоустроиться – не проблема.
Ну, и, безусловно, сословие спортсменов упрямо защищает своих от чужих – на то оно и сословие. И тот факт, что в случае с Мирзаевым реализация этой защиты приняла форму не беспредела, а безупречно законного суда, вовсе не отменяет самого факта двойного стандарта. Несправедливость не в том, что спортсмена Мирзаева судили предельно корректно. Несправедливость в том, что если бы Мирзаев был продавцом из магазина, а Агафонов – сыном хотя бы начальника районного УВД, мы бы увидели совсем другой предельно корректный суд и гораздо более строгий приговор. Это вообще примета последнего времени: честный суд – привилегия избранных. А остальным – такой, какой есть, среднестатистический.
Такие взаимоотношения закона и справедливости создают в обществе катастрофический недостаток здравомыслия. Откройте сайт любого информационного агентства и почитайте судебную хронику. Большего презрения к элементарной логике не встретишь даже в поэзии дадаистов. Наказания по одним и тем же статьям – от условного до 10 лет. Квалификация одних и тех же деяний – от хулиганства до попытки свержения государственного строя. В каждом отдельном случае – вроде все логично. Но в целом – паноптикум. Если эти информационные ленты доживут до четвертого тысячелетия, наши потомки будут уверены, что это какой-то высокохудожественный текст – типа «Илиады» или «Декамерона».
Хорошая новость из Замоскворецкого суда только одна. Кажется, сословный принцип распределения справедливости все-таки дал маленькую трещину. Повышая стандарты правосудия для избранных, государство неизбежно поднимает планку и для всех остальных.
Я думаю, недолго ждать того дня, когда какой-нибудь обычный пацанчик, тоже ранее не судимый, тоже с малолетним ребенком, тоже всячески хорошо характеризуемый, по вполне благовидному предлогу насмерть уронит головой об асфальт какого-нибудь другого пацанчика, и тот окажется единственным сыном прокурора. Или министра. Или даже влиятельного спортсмена. Сможет ли отец погибшего смириться с тем, чтобы все было по закону? Или возжаждет справедливости согласно своему сословному статусу? Миллионная аудитория для этой судебной мелодрамы уже готова, и она будет смотреть ее очень внимательно.