Борис Стругацкий скончался на 80-м году жизни, и эта новость, конечно, тут же станет очередным примером того, что «ушла эпоха».
Журналистов предостерегают от банальностей, но давайте будем банальными – да, ушла эпоха. И часть нашей общей истории, и – для кого-то – часть его собственной биографии.
О чем были Стругацкие? О том, что человек – на поверку, если без иллюзий и по-честному – слаб, мал и смертен, даже если умеет правильно посадить глайдер
Стругацкие придумали «прогрессоров», того самого Максима Каммерера из «Обитаемого острова», ту самую Майю Глумову из «Малыша» и того самого Атоса-Сидорова буквально отовсюду. «Далекая радуга», «Жук в муравейнике», «Парень из преисподней» – как это увлекательно, правильно и точно сделано, до сих пор ведь дух захватывает. Я никогда не рисовал, просто не умел, не дано, но пытался, прочтя «прогрессорский цикл», изобразить, как мог бы выглядеть Леонид Горбовский, – совершенно непонятно, что еще могло меня, двенадцатилетнего, заставить взяться за карандаш.
Настоящие герои, живые, свои – мужественные и вместе с тем умные и все понимающие – если бы «прогрессоры» действительно существовали, я хотел бы быть одним из них. Светлое будущее человечества, разумный, правильно устроенный, удивительный мир – это банально, да, но ради этого, в принципе, стоило бы жить. Ну не ради шмоток же жить, в самом-то деле, сколько ж можно.
Затем все было сложно. «Гадкие лебеди» с их правильными детьми и радикально неправильным Баневым, который пьет и страдает, страдает и пьет, а все равно ужасно симпатичен, и дивный новый мир не такой уж дивный и совсем не новый. И «Град обреченный», где можно сделать революцию, но нельзя уйти от судьбы, – все это, так неожиданно и так просто объяснённое, действовало лучше хитросплетенного Джойса.
И, конечно, «Улитка на склоне» и «Пикник на обочине». В «Улитке...», которая выросла из небольшой повести «Беспокойство», были поначалу прогрессоры, а потом уже просто люди, потому что какие уж тут прогрессоры, когда себя не помнишь и не можешь дойти до Города. В «Пикнике...» – вообще самое важное: мы не знаем, кто мы, не хотим и не умеем знать, только перед лицом смерти кое-как и можем понять, а до этого бродим по Зоне и собираем артефакты.
Начавши с бодрого рока, эдакого «all you need is love», АБС логично эволюционировали до блюза, этой музыки взрослых усталых людей. К звездам не летим, вакцину от рака не изобрели, коммунизма не построили, давайте попробуем остаться людьми, что ли.
И – уже напоследок – «Отягощенные злом», странная повесть о том, как власти городка Ташлинска сражаются с «Флорой», эдакими «детьми природы», которые очень похожи уже не на детей, а на внуков Банева. За правильными всегда приходят неправильные, бунт превращается в перегной, застой копит бунт, и так – по кругу, и только фигура Учителя дает пусть и призрачную, но все-таки надежду.
О чем были Стругацкие? О том, что человек – на поверку, если без иллюзий и по-честному – слаб, мал и смертен, даже если умеет правильно посадить глайдер. Но он – все равно человек, есть в нем что-то, что отличает его от животного и делает его ценным и значимым, даже если он не умеет сажать глайдер, заблуждается, ошибается или вообще максимально отдалился от самого себя.
Стругацкие были о человеке, о том, как ему трудно, как ему больно, как ему страшно и как его, такого, можно любить. Собственно – именно и только ради этого стоит их читать, если вы еще не пробовали. Ради того, чтобы увидеть, каким человек может быть, каким он чаще всего бывает и каким ему никак нельзя становиться. Случается, что все это – один и тот же человек.
Нас призывают к «креативу», к «острому взгляду», «небанальному видению», к оригинальничанию. И мы ловимся на эту обманку. А они – не ловились. Так и надо, конечно, но кто теперь сумеет, непонятно.
«Закваской Мира Полудня и золотого века» может быть только человек-творец, человек, воспитанный таким образом, что высшим наслаждением и высшей целью его жизни является творческий труд», – это одно из последних интервью Бориса Стругацкого. Всем бы нам так, честное слово.