Фильм Сергея Урсуляка по одноименному роману Василия Гроссмана стал едва ли не главной темой обсуждения в метро, на патриотических форумах в частности и в социальных сетях вообще. Рейтинги превосходные, не придерешься. Телевидение, которое долго критиковали за отрыв от действительности, наконец-таки показало, что способно еще быть на диво актуальным.
Может быть, предполагает Урсуляк, человек нужен вовсе не для того, чтобы бросить его под танк с гранатой, но и не для того, чтобы бороться в подполье (на кухне, в огороде) против кровавого режима
Урсуляк взялся, казалось бы, за совершенно беспроигрышную тему – судьбу человека во время Великой Отечественной войны, однако материал выбрал крайне трудный и неподатливый. Фильмом (пусть и многосерийным, пусть и с Сергеем Маковецким) никого не удивишь: были и «Белый тигр» Карена Шахназарова, и «Утомленные солнцем – 2» Никиты Михалкова – оба режиссера прекрасно знают, как работать с массовым зрителем, что не помешало им сделать две проходные ленты. Так что дело все-таки не в войне.
Дело в вычитании, и именно за это Урсуляка и хвалят, и обвиняют. Публицист Александр Тимофеевский совершенно справедливо отмечает, что в картине никакого Гроссмана, собственно, и нет: «Главное в романе Гроссмана – тождество советского и немецкого фашизма – из фильма Урсуляка исчезло напрочь. Понятно, что телевизор ему такого не заказывал и даже тень этого никогда бы не пропустил. Гроссман, из которого, как рак и метастазы, аккуратно вырезали весь смысл, повис где-то сбоку бессильной тряпочкой, а на экране возник классический советский фильм про ВОВу в жесткой стилистике ВОВ-нуар».
Прав и кинообозреватель Антон Долин*, который ставит режиссеру в заслугу уход от вечной нашей начальственной темы: «Есть и доносы, и унижения, и низость, и подлость во всех проявлениях. Зато нет того, без чего в последние десять лет наше телевидение жить не может: образа величественного Сталина, задумчиво глядящего вдаль из окна своего кремлевского кабинета и думающего о судьбах своего народа, в этот самый момент кладущего за него жизни. Вожди Урсуляку элементарно неинтересны».
Антисталинизм, впрочем, Урсуляку еще менее интересен, чем сталинизм, и на материале, который сам всегда приводил автора в один из двух вечных наших лагерей, режиссер создает нечто совершенно иное. Повесть о любви в тяжелейших обстоятельствах: сюжет, который почти каждый зритель – пусть и с оговоркой – может перенести на себя.
Обстоятельства у всех разные, но степень тяжести и ее предел определяем именно мы, поэтому примерить этот китель под силу всякому.
Споры о роли и месте Иосифа Сталина (Ивана Грозного, Николая II, Петра Первого), я подозреваю, осточертели тому самому обычному зрителю, который дает «Жизни и судьбе» такие рейтинги, довольно давно. Однако сами спорящие (скажем, знаменитая пара полемистов Николай Сванидзе и Сергей Кургинян) в пылу самозабвения как-то внезапно забыли об этом, продолжая вещать с экрана что-то о гекатомбах жертв или, наоборот, о сверкающих стальных дивизиях, которые давят какую-нибудь гадину.
Аргументы уже лет десять – и у тех, и у других – не меняются, и вечная оглядка в прошлое в попытках вытащить оттуда все последние смыслы так всем надоела, что даже местами слабый, местами слишком выспренный, местами просто непонятный фильм Урсуляка – это уже открытие и откровение.
Смысл открытия прост: давайте о Сталине и его противниках будут спорить историки, причем не истерично друг друга разоблачая, а спокойно, с цифрами на руках, а мы – пока специалисты делом увлечены – займемся куда более важной и интересной темой – человеком, очищенным от всех этих, без сомнения, важных долженствований. Может быть, предполагает Урсуляк, человек нужен вовсе не для того, чтобы бросить его под танк с гранатой, но и не для того, чтобы бороться в подполье (на кухне, в огороде) против кровавого режима.
И здесь бы не скатиться в «камедиклаб», простите, но Урсуляку помогает война, которая счищает с главных героев наносное, оставляя настоящее. Оказывается – и зритель-то подтверждает, – что обыватель, которого все время обвиняют в конформизме, потребительстве, отсутствии глубокой эрудиции, – не так уж плох. Оказывается, что не нужно им затыкать бреши в обороне, не стоит делать из него мученика за веру в свободу, но и превращать его в жрущее скудоумное животное, чтобы он какое-нибудь коленце не выкинул, тоже совершенно не обязательно.
Для начала нужно оставить его в покое.
А потом, без дураков, поговорить с ним о том, как и зачем жить, растить детей, любить и верить: без назидательной толстовщины с присюсюкиванием, а вот так, как и делает это режиссер «Жизни и судьбы». Потому что война пройдет, либералы пройдут, охранители пройдут, Сталин умрет, и Горбачев умрет, а мы – останемся. Сериал не закончился, и хочется верить, что Урсуляк не испортит его каким-нибудь назиданием. Жизнь – это и есть главное наше назидание, даже если никакой жизни, кроме дороги на работу и с работы, нет. Она ведь бывает, серьезная и настоящая, и теперь ее можно даже увидеть.
Впервые лет, наверное, за пятнадцать.
* Признан(а) в РФ иностранным агентом