Дымовский, Путин, Нургалиев
Как известно, первое требование «ходока с ружьем» было вполне патриархальным: чтобы его принял Царь.
В дальнейшем г-н Дымовский сменил милость на гнев – заявил, что встреча с Путиным ему и даром не нужна, что он, Дымовский, «отказывается встречаться с Путиным», – пусть, мол, народ говорит с Путиным. А психотерапевт – с Дымовским…
От этого тлеющего в обществе огня и тянет дымовским…
Но опуская конкретные подробности «из жизни Дымовского», хочу сказать – благо такие случаи почти наверняка повторятся, – что Путин (Медведев) никогда не примет офицера МВД с «доносом на гетмана-злодея царю Петру от Кочубея», с публичными обвинениями в адрес МВД, министра (Нургалиева или любого другого).
Разберем ситуацию в принципе.
Мои коллеги совсем не спокойны: как же так, Путин получает неверную ведомственную информацию, Путин замкнут на высших начальников, майор дает возможность разомкнуть этот порочный круг вельможного самообмана, выйти из потемкинской деревни в чистое поле, а Путин не желает «узнать правду».
И не пожелает.
Как все знают, чиновник Башмачкин добился приема у генерала и «изъяснил, с прибавлением даже чаще, чем в другое время, частиц «того», что была-де шинель совершенно новая, и теперь ограблен бесчеловечным образом, и что он обращается к нему, чтобы он ходатайством своим как-нибудь того, списался с г. обер-полицмейстером или другим кем и отыскал шинель. Генералу, неизвестно почему, показалось такое обращение фамильярным.
– Что вы, милостивый государь… Не знаете порядка? Куда вы зашли? Не знаете, как водятся дела? Об этом вы бы должны были прежде подать просьбу в канцелярию; она пошла бы к столоначальнику, к начальнику отделения, потом передана была бы секретарю, а секретарь доставил бы ее уже мне…
– Но, ваше превосходительство, – сказал Акакий Акакиевич… – Я ваше превосходительство осмелился утрудить потому, что секретари того… ненадежный народ…
– Что, что, что? … Откуда вы набрались такого духу? Откуда вы мыслей таких набрались? Что за буйство такое распространилось между молодыми людьми против начальников и высших?»
«Значительное лицо» Гоголя был вполне справедлив: г-н Башмачкин – и впрямь злой бунтовщик «хуже Пугачева», какой бы жалостный вид ни имел! Он предерзко отрицает служебный порядок, табель о рангах, т. е. совершает единственное серьезное преступление в бюрократическом мире. Замахивается не на отдельного нерадивого «секретаря», а презирает всю систему координат.
Субординации нет – мир рухнул и разлетелся в брызги.
«Если Бога нет, то какой же я после того капитан?»
Впрочем, без всякой философии и мерлехлюндии в нашем сегодняшнем случае все совсем просто: принять человека, который обвиняет МВД, разрешить ему скакнуть через голову Нургалиева значило бы не только нанести прямой удар «по этой голове», но и вообще обрушить всю Вертикаль внутри МВД. Даже если никаких «решений» по доносу Дымовского принято не будет, даже если его обвинения будут отвергнуты – это уже в принципе ситуацию не исправит.
В любом случае, создан прецедент: любой офицер (или рядовой МВД) получает карт-бланш на прямую борьбу с своими начальниками. И борьбу заведомо безнаказанную. Больше того – одобренную (санкционированную) высшей властью.
Принять Дымовского значило бы отдать приказ: «Огонь по штабам МВД!»
Ясно, что Путин (как и Медведев, да и кто угодно другой) на такое безумие пойти не может.
Никакой Дымовский не станет тараном, рушащим МВД, дымовой шашкой, подброшенной в окно Нургалиеву.
Другое дело, что вся эта дурацкая история обнажила «точку перелома» Вертикали: в созданной Системе чиновники (не один же Дымовский!) не верят ни депутатам, ни СМИ, ни судам, в качестве первой и последней инстанции остается только сам Глава Вертикали. Чуть не написалось – сам Господь…
Что, конечно, печально. И конечно, долго так управлять страной – невозможно. Необходимо повышать авторитет «предыдущих ступеней». Для чего, очевидно, необходимо менять саму Вертикаль – а как именно, никто понятия не имеет.
Но речь сейчас не о Вертикали, а о более частной организации – об МВД.
Майор Дымовский – один из самых занятных ходячих градусников нашего общества (Фото: ИТАР-ТАСС) |
Так на что же он надеется? На сочувствие общества.
Верно надеется: общество сочувствует. Не потому, что интересуется содержанием его путаных обвинений, а потому, что без него твердо знает: «менты – козлы». И любое подкрепление «ментофобии» вызывает безусловную поддержку – пусть пока и не такую сильную, как в свое время оказывалась Гдляну и Иванову с их «разоблачениями партийно-милицейской мафии».
Образ врага
Откуда, собственно, мы – обычные граждане – знаем, что «менты – козлы»?
Сошлюсь на личный опыт – обычные встречи с милицией, при получении паспорта или когда вас просят быть понятым в метро, не производят ни чарующего, ни шокирующего впечатления. Ясно – это не рождественские сказочки про «американского полицейского, который показал дорогу, подвез, да чуть ли не денег одолжил». Наш мент неулыбчив, нелюбезен – точь-в-точь как мы сами. Опять же, повторяю – это всего лишь мой личный опыт, не более.
Был у меня случай, когда обокрали, а милиция ничего не нашла (да не особо и искала). Но и эта ситуация тоже не породила классово-расовой ненависти к ментам – иного и не ждал и очень удивился бы, если бы что-то нашли. У меня нет машины, но как гаишники тормозят водил, я видел. По моим живым наблюдениям, случаи прямых взяток далеко не так часты – максимум треть. И, опять же, ярости благородной у водителей не вызывают – обычно они сами что-то нарушили, хоть по мелочи.
Рискну предположить, что у большинства благонадежных граждан опыт общения с милицией примерно такой же.
Но при этом у того же молчаливого большинства сложилось убеждение, что менты а) бандиты, б) хуже бандитов, более безнаказанны, в) от них, от мусоров – чуть ли не главная реальная опасность в нашей жизни.
Откуда это убеждение?
Беру на себя смелость утверждать: оттуда же, откуда мы узнаем все про этот большой и сложный мир – про президентов, резидентов, кинозвезд, адронный коллайдер и африканских гиен.
Из СМИ.
Годами государственные СМИ лепят образ врага из – Америки, Грузии, «оранжевых», либералов, Чубайса, Кудрина, 1990-х, олигархов, «мировой закулисы»…
Что ж, результаты – и совсем не слабые – достигнуты на всех означенных направлениях.
Но беда лишь в том, что все названные враги – далеко.
Милиция – рядом.
Из нее те же самые СМИ (а еще активнее – оппозиционные СМИ) тоже яростно лепили тот же образ. Как и из «чиновников вообще». Но, перефразируя классика, СМИ как бы говорят: «Из всех чиновников самые отвратительные сволочи – менты».
Причем «лепить образ врага» – это совсем не всегда значит врать.
Больше того. Очень редко надо что-то выдумывать, даже сгущать краски. Нет. Говорите правду, только правду, ничего, кроме правды, но – не всю правду, и чуть-чуть «организуйте контекст». Другой лжи уже и не нужно.
Например, слова «среди ментов есть и честные» или даже «большинство милиционеров – честные люди» тоже произносятся, всегда произносятся, но с таким же скучно-постным выражением лица, как слова «мы очень хорошо относимся к грузинскому народу», «американцы – наши партнеры», «далеко не все мигранты – преступники», «к тем олигархам, кто заработал деньги по закону, нет претензий», «большинство евреев не виноваты в том, что они евреи» и т. д.
Серым по серому пишутся вот такие отмазочки, а потом – чирк живой спичкой – и загорелось, и сгорела эта серенькая бумажка в огне праведного гнева.
После бесполо-корректных общих рассуждений следует смачный, подробный, конкретный – и абсолютно честный! – рассказ про то, как менты избили-убили-опустили. Дальше немножко «брызнули «евсюком» (Боже, как осточертел этот козел!), и эмоциональное обобщение готово, а затем оно закрепляется, переходит уже в рефлекс.
Мент – в лучшем случае вымогатель, в худшем – насильник и потенциальный убийца.
Образ врага готов, отпечатан и закреплен.
Откуда это убеждение? Из СМИ (Фото: ИТАР-ТАСС) |
И здесь тоже интересная штука.
Во-первых, душеспасительных героев а-ля Санаев (помнит ли еще молодое поколение, что это за артист?) или «ЗнаТоКов» больше не снимают. В фильмах и сериалах все больше менты – продажные преступники или «крутые рейнджеры», которые, правда, стреляют и убивают бандитов, но сами, во всяком случае, на добрых дядюшек не похожи. Показывают, конечно, и «хороших милиционеров» (Каменская или «менты разбитых фонарей»), но они как-то совершенно не накладываются на реальную милицию. Образ врага уже сформирован – и дальше диктует искусству свою логику. То есть «менты-бандиты» воспринимаются как реалистическая картинка и только подкрепляют уже сложившуюся установку, а «порядочные менты» оцениваются как очевидная кино-липа.
Я не утверждаю, что образ «мента-преступника» – злостная клевета. Вовсе нет. Дедукция и здравый смысл говорят, что люди, имеющие возможность вымогать деньги, часто от этого не отказываются. Милиционеры – предполагаю – не какая-то особо вредная порода обезьян с палочками, просто эти чиновники в мундире поставлены в такие условия, когда «использовать служебное положение в корыстных целях» легче, чем многим другим категориям граждан. Плюс к тому, они (милиционеры) поневоле привыкают к насилию, слишком знают беспощадную изнанку жизни… Да и идут в милицию, наверное, часто те, кому нравятся власть и насилие. Словом, много причин далеко не быть ангелами!
Но, еще раз, образ «оккупантов из МВД» в каких-то очень важных, а может, и решающих деталях – все равно результат «художественной штопки реальности».
Разница между совершенно реальными преступлениями милиционеров и «милицией, как преступной организацией», «ОПГ в погонах» на самом деле только в одном.
Являются ли эти преступления «нормой жизни» в милиции – или все-таки «исключениями».
Счет забитых и посаженных
Живой и правдивый рассказ не заменишь мертвой статистикой. Тем более несчастному избитому, униженному, изувеченному человеку и его родным эта статистика не поможет, не утешит. Наоборот – для них она звучит как злая издевка. Но для остальных людей, для оценки реальной ситуации, в которой мы живем, важны не только эмоциональные рассказы, но и оценка вероятности таких происшествий. Живем-то мы все равно в мире вероятностей. Только исходя из оценки вероятной опасности, садимся в самолет, в автомобиль, вообще, выходим на улицу, где есть и бандиты, и сосульки, и гололед…
Словом, вот цифры, позволяющие, как мне кажется, оценить меру опасности и преступности ментов.
В 2003–2009 годах погибли «при исполнении» 2 655 сотрудников МВД. Если учесть, что в это число входят убитые в ходе боевых действий в Чечне и постоянно погибающие на Северном Кавказе, и вычесть их из общего числа, то окажется, что в год «в остальной России» гибнут менее 200 сотрудников МВД. Это, конечно, много, но, вообще-то, в МВД около 2 миллионов сотрудников. Так что шанс погибнуть у одного из 10 000. И если вы прослужили 20 лет, то вероятность быть убитым за все время службы, соответственно, 0,2%. Да, «наша служба и опасна, и трудна», но по цифрам-то не больно и страшна. По крайней мере, не страшнее, чем у шофера или рабочего на вредном производстве.
Кстати. Всего в год в России убивают 20–30 тысяч человек, одного на 5–7 тысяч. Так что у любого из нас статистических шансов быть убитым больше, чем у милиционера «при исполнении».
Вот вам и романтическая «борьба на переднем крае»…
Преувеличено, по-моему, и впечатление о «ментовском терроре». Сколько ни повторяй волшебное «евсюков», но, по официальной статистике, в год при применении милицией огнестрельного оружия гибнут около 150 человек. Опять же – из 20–30 тысяч убитых… То есть прямые «жертвы милиции» – это где-то 0,5% от общего числа «криминальных трупов». К тому же большинство из погибших все же не невинные школьники – кто-то же убивает тех самых милиционеров… И даже если считать, что многие жертвы скрываются, даже если добавить куда большее число людей, избитых (забитых до смерти) в той же милиции и т. д., – на «ментовской террор» все это совсем не тянет. Нет, по статистике, отнюдь не милиция – главный источник угрозы для рядовых граждан! И, кстати, не «бандиты» – а сами граждане. Подавляющее большинство насильственных преступлений – бытовуха. Народ выясняет отношения с родными и близкими. Вот друг друга, видно, и надо бояться…
Да, «наша служба и опасна и трудна», но по цифрам-то не больно и страшна (Фото: ИТАР-ТАСС) |
Очевидно, что против своих дела заводят неохотно, укрывают и т. д. (как и в любой корпорации). Статистика, вне всякого сомнения, очень слабо отражает реальную преступность среди милиции. Все так. И все-таки тяжкие преступления укрыть тоже тяжко… В общем, даже если считать, что против милиции заводят дело только по каждому десятому реальному преступлению ими совершенному (!), то и тогда это будет всего лишь обычная средняя норма по населению в целом.
Так что думаю, что более или менее адекватная оценка такова: если не считать мелких взяток (ГАИ и т. д.) и платы за охрану (а как отличишь эту легальную плату от «крышевания»?), в смысле собственно насильственной преступности милиционеры в среднем, во всяком случае, не более криминогенны, чем все мы – население.
В общем, легенда об «опричниках», «орде», «главной угрозе безопасности граждан», по-моему, не слишком выдерживает проверку цифрами. Все-таки на 500 раскрытых милицией дел приходится всего одно против них возбужденное. Так что этот институт скорее оправдывает свое существование, чем свою мрачную славу.
Хотя, как говорят, в Европе преступность у полиции ниже, а раскрываемость – выше. Но было бы странно иначе: ведь и по другим социальным параметрам у них ситуация значительно лучше, чем у нас.
Снять мента и подломить лавку
Понятно, на читателей газеты ВЗГЛЯД приведенная статистика не окажет никакого влияния. Если на что и повлияет, то на отношение ко мне. «Купленный», «продажный», «кто с тобой работает …», «желаю тебе попасть в обезьянник – потом поговорим!»
Что ж – если установка есть, ее не сломаешь.
Итак, образ врага-мента – есть. И он прочный.
Так бывало.
Первый опыт «шельмования милиции» (извините за бюрократический новояз) мы имели в «ту перестройку». Кто помнит всю эту киночернуху конца 1980-х – «Телохранитель», «Штемп», «Приют странников» и т. д. и т. п.
Рядовой мент еще может быть героем (непременно «героем», меньшим в кино никого не заманишь). Но полковник – уже гад, а как до генерала дослужился – крестный отец… Впрочем, то же относилось к любым генералам – военным, штатским и т. д.
Удивительное дело, но сегодняшние, вполне рептильные и благонамеренные СМИ и кино идут по той же логике!
Что касается практических последствий, то надо сказать, что пиар-разоблачения «оборотней в погонах» отнюдь не привели к улучшению состава милиции и ее работы. Специалисты констатируют: уровень милиции ухудшился по сравнению с проклятыми советскими временами – как и уровень врачей, скажем… Понятно, что этот факт дает новую неиссякаемую почву для журналистского гневного пафоса…
Надоело оправдываться, но придется еще раз заняться любимым делом: нет, я не считаю, что разоблачать милицию не нужно. Нужно, необходимо. Не считаю, что надо лить на них патоку в стиле советского агитпропа. Не надо. Не считаю, что о милиции (ФСБ, прокуратуре и т. д.) надо, как о мертвых – или хорошо или никак.
Но я лишь смиренно констатирую факт – после всей этой расчудесной критики лучше не стало, хуже стало. Да, «после того не значит вследствие того». Да, проблемы милиции – не в журналистах, а в самих милиционерах, в их системе, начальниках и т. д.
Но верно и другое: злая (и часто несправедливая) критика ничуть не улучшила положение дел в критикуемой отрасли. «Газета выступила – что сделано?» Плохих ментов сняли, надеялись, что станет лучше, а получилось, как всегда…
Каков выход? Боюсь, никто не скажет. Усиливать независимый контроль прокуратуры, усиливать департаменты собственной безопасности… Кто не знает этих скучных банальностей. Это плохо работает – факт. Но более смелые и радикальные меры работали в нашей системе еще хуже – это ведь тоже проверено.
Впрочем, большинству из нас, к счастью, от конкретной работы милиции ни тепло, ни холодно. Нас защищают не действия милиции (когда нужны действия – уже поздно), а общее ощущение, что она – какая бы она ни была – все-таки существует. Вот это соображение сдерживает и уличную преступность, и преступность вообще. Милиция предупреждает преступления не своей «профилактической работой», а просто фактом своего существования… хотя бы где-то на горизонте. Микробы и вирусы врачей не боятся – эффективность медицины зависит только от ее (медицины) функционирования. А преступников милиция все-таки сдерживает – в этом чуть ли не основное оправдание ее существования.
Правда, в какой-то момент может наступить окончательный маразм общества – когда бандитам сочувствуют больше, чем милиционерам, когда формируется презумпция вины мента и невиновности его жертвы (а «жертвой» считается всякий, кто попал в «ментовскую мышеловку»). Это означает уже крах государства – сигнализация отключена, можно брать квартиру, ментов убрали – можно подламывать лавку. Так было в 1917 году, почти так – в 1990–91 годах.
Пока что мы от такой стадии общественно-суицидальных настроений еще далеки. Но движение в эту сторону есть.
И причины его просты.
Люди – и вот здесь они как раз вполне адекватны – видят в милиции только аппарат голого насилия, более или менее корыстного, а часто и прямо преступного. Да, слухи о размерах «ментовского беспредела» раздуты. Но принцип верен – полное отчуждение людей от милиции, этой чужой и грубой силы. Скорее всего, если не нарываешься, ты в их руки не попадешь, но если уж попал – не выпутаешься, во всяком случае, свои права не защитишь, слишком они у вас с милицией не равны. А значит – и полное отчуждение от власти, концентрированным выражением которой является милиция. И вот такое отношение действительно опасно. И виноваты в нем, конечно же, не люди, а власть.
От этого тлеющего в обществе огня и тянет дымовским…