За незаконное, по его мнению, содержание под стражей в течение года и восьми месяцев. Именно к такому сроку его приговорил в 2004-м году Верховный суд Латвии за убийство во время Великой Отечественной войны девятерых «мирных жителей».
Процесс обречен на пристальное внимание российской и европейской общественности. У Василия Кононова есть все шансы заработать в глазах Европы имидж этакого человека-репья, который постоянно портит прическу латвийской государственности. Думаю, ему это будет приятно. Тем более, что среди людей, которых он безмерно уважает, есть человек с таким же липким прозвищем.
Немудрено, что вся Россия знает, кто такой Василий Кононов. Мудрено, что не вся Латвия знает, кто такой Вилис Самсонс.
За пойманного партизана или дезертира эти люди получали от немцев 10 талонов на водку
Это – командир Василия Кононова. Герой Советского союза. Человек, который любого чеченского «повстанца» в считанные секунды наградит комплексом неполноценности на всю оставшуюся жизнь. Одних только эшелонов вермахта по его приказу было подорвано 130 штук – и это всего за год с небольшим партизанской войны в Латвии. Плюс уничтоженные склады с продовольствием, взорванные мосты, бесчисленные нападения на полицейские участки.
За неуловимость Виллис получил кличку Дадзис (Репей). Его голову оценил в 10 тысяч рейхсмарок лично Гиммлер – но и это не избавило немцев от латышского Репья. Я встречался с Вилисом в мае 2005-го года, когда его престарелый боевой товарищ Кононов еще сидел в тюрьме.
– Сейчас я Вам расскажу, что это были за «мирные жители», – задыхаясь от старости и волнения, рассказывал мне Самсонс. – Это были шуцманы, предатели-беспредельщики, которых презирали даже идейные латыши из Ваффен-СС. За пойманного партизана или дезертира эти люди получали от немцев 10 талонов на водку. Наш партизанский трибунал приговорил их к смерти за то, что они расстреляли группу армейского разведчика Чугунова – 12 человек вместе с его супругой и грудным ребенком. Вот такие мирные жители. И трибунал поручил Кононову привести приговор в исполнение.
Латыш Вилис называет себя основателем «национального партизанского движения», делая упор на слове «национальный». Он из потомственной революционной семьи. Его дед Екаб был батраком и однажды устроил мятеж, за что был выпорот на центральной площади. Потом за участие в революционном движении был приговорен к смерти дядя Вилиса Август.
С раннего детства Самсонс увлекался поэзией поэта Яна Райниса. Говорит, что таких, как он, в предвоенной Латвии были десятки тысяч. А партизанское движение, насчитывающее в 1943-м году 12 тысяч человек, было крепко спаянным интернационалом из латышей, русских, белорусов и даже евреев.
– Кононов был сильным партизаном и отличным подрывником, – вспоминает Виллис. – Его к нам в 1943-м десантировали. 14 эшелонов своими руками взорвал. До него у меня два хороших подрывника погибли во время минирования, а ему все нипочем. Немцы чего только не придумывали – стали, например, пускать вперед паровоза пустые платформы, чтобы удар приходился на них. «Ну-ну...» – сказал Василий и в два счета придумал, как справиться с этой хитростью.
Кононов был сильным партизаном и отличным подрывником (Фото: ИТАР-ТАСС) |
Он устанавливал на железнодорожном полотне специальный колышек, к которому крепил взрыватель. Платформа высокая, она проходила и не задевала этот колышек. А паровоз своим тендером его сносил и подрывался. После войны Кононов стал работать начальником железнодорожной милиции. Мы еще тогда шутили: «Вася, это тебе наказание. Ты всю войну поезда взрывал, а теперь охранять будешь».
После войны Вилис стал министром просвещения Латвийской республики, затем – генеральным секретарем Академии общественных наук, подготовил и издал полное собрание сочинений своего любимого Яна Райниса в 30 томах. Сегодня 85-летний ветеран живет у дочери за городом, поскольку пенсии, которую латвийское правительство платит ветеранам-антифашистам, не хватает на то, чтобы жить в Риге.
– Вы пытались понять своего врага? Почему они шли воевать за Гитлера? – Чего ж тут непонятного. Многие были злы на советскую власть за репрессии, за национализацию их имущества. Они хотели мстить. Еще больше было тех, которые просто стали жертвами нацистской пропаганды. Ведь обработка мозгов здесь была страшная.
Подавляющее же большинство составляли те, кто просто попал под мобилизацию. Выглядела она порой так: приходил вербовщик, отводил тебя в соседнюю хату, показывал труп соседа и говорил: «Он не хотел идти в легион. Ты хочешь идти в легион?» Я могу понять тогдашних легионеров. Я не могу понять сегодняшних политиков.
На следующий день своего пребывания в Риге я встретился с бывшим рядовым 19-й дивизии 6-го корпуса СС Валентинсом Силамикелисом. Во время войны он был связистом, участвовал только в войсковых операциях и к позорным карательным экспедициям отношения не имел. Начиная разговор с ним, я меньше всего предполагал, что закончится он примерно теми же словами, что и беседа с командиром Василия Кононова:
– Я очень плохо отношусь к той политике, которую проводят нынешние власти по отношению к ветеранам, воевавшим на стороне Красной армии, – сказал мне Силамикелис. – Я считаю, что уважения достойны и мы, и они. Вы думаете, латыши любили немцев? Мы ненавидели их 700 лет. Не Гитлер создал латышский легион. Его создали сталинские репрессии 40-го года, которые в кратчайший срок перевернули сознание значительной части латышского народа.
Поймите, мы воевали не за, мы воевали против. Ни латыши-красноармейцы, ни латыши-легионеры не воевали под правильным флагом. Но враги и у тех, и у других, были правильные. Я так считаю.
В ту командировку я не общался с латышскими чиновниками и политиками. В те дни как раз приезжал Джордж Буш, и официальным лицам было не до журналистов. Может, поэтому у меня сложилось стойкое впечатление, что в Латвии нет латышей, которые ненавидят Василия Кононова.
Думаю, для Страсбургского суда будет не лишним учесть это обстоятельство.