У нас очень много соседей. Даже если считать только тех, с кем наша страна граничит непосредственно. А если считать еще и тех, кто находится в «ближней округе», то за пределами соседства останутся разве что Африка, Латинская Америка и Австралия.
Со всеми нашими соседями у нас есть долгая и непростая история отношений. Многие из них долгое время входили в состав России. Со многими мы воевали. Некоторые пытались нас завоевывать, а некоторых завоевывали мы. Иногда – поочередно то и другое (как с Польшей, например).
Двуглавый орел обязан думать имперской короной
Почти у всех соседних стран есть к нам претензии. Иногда непритязательные – насчет спорных кусочков территории. Например, Япония хочет получить обратно Курильские острова. Иногда имеющие хоть какие-то основания (насчет «советской оккупации» стран Прибалтики сказано слишком сильно, но все же СССР их присоединил, не слишком церемонясь). Иногда совсем дикие – вроде обвинений в организации голодомора на Украине.
Чемпионом по части странных «предъяв» можно считать Грузию: от Георгиевского трактата 1801 года до нынешней «аэрофобии». Причем в случае с Грузией чуть ли не каждое обвинение выглядит по меньшей мере странно. Оказывается, на рубеже XVIII–XIX веков Россия не спасала единоверную Грузию от исламского завоевания, а грубо попирала грузинскую независимость. В 20–40-х годах ХХ века русские (Сталин, Берия и др.) обрушили на Грузию шквал репрессий. А на днях Россия начала посылать против Грузии свои самолеты…
Но речь не об этом. Не входя в обсуждение обоснованности тех или иных претензий, признаем, что претензии есть. И враждебность есть, особенно в элитах. И напряженность.
Она есть даже в отношениях с теми соседями, у которых к нам претензий нет, – например, США. Как ни парадоксально, с американцами мы исторически почти не конфликтовали. И на какие-то наши земли они не претендуют. Зато всячески поддерживают тех, у кого претензии имеются. И в этом – наша к ним претензия.
Такой расклад делает вполне объяснимым желание некоторых политиков и (особенно) идеологов отгородиться крепостной стеной и отстреливаться. Желание понятное, но не разумное. Самоизоляция еще никогда никого не доводила до добра. А уж в эпоху глобализации это просто нелепо.
Россия, даже в сокращении раскинувшаяся от Балтики до Тихого океана, граничит с половиной мира |
Другое желание, почти столь же простое, – четко поделить соседей на своих и чужих. Со своими – дружить, с чужими – бороться. Эта линия в последние 10 лет сильно упрочилась и время от времени проводится. Активизация Шанхайской организации сотрудничества, саммит которой прошел недавно в Бишкеке, как раз может стать воплощением такой установки.
Однако тут есть ловушка, и даже не одна. Во-первых, большая часть наших вероятных партнеров не отличается избыточной надежностью. Вспомнить хотя бы А.Г. Лукашенко. Во-вторых, некоторые из них для России не только (и даже не столько) партнеры, сколько конкуренты, – Китай и Казахстан. В-третьих, не все наши «друзья» способны дружить между собой. Скажем, Армения и Азербайджан. В-четвертых, не хотелось бы отрезать возможность если не реинтеграции, то дружественных отношений с такими сегодня недружелюбными государствами, как Украина или Грузия…
Можно назвать еще и в-пятых, в-седьмых, в-десятых – но и без того довольно. Ясно, что одномерная блоковая политика нас ни к чему хорошему не приведет. Нужно по-другому. А как?
Государь Александр Александрович говорил, что у Российской империи есть только два союзника – ее армия и флот.
Президент Владимир Владимирович мог бы сказать, что у Российской Федерации есть только два союзника – ее нефть и газ.
В любой формулировке это означает одно: союзником России может быть только сильная Россия. Остальные страны могут быть для нас вассалами, партнерами, конкурентами, врагами – или никем.
Россия не может войти в западный блок – для него она слишком велика и многообразна. Россия не может войти в восточный блок – такого блока нет и не предвидится.
Ей остается быть империей. Вести политику неизменно суверенную и гибкую, когда надо – жесткую, при необходимости – силовую. Российский империализм должен опираться на цельное самосознание своей идентичности.
Две головы византийского орла смотрят в разные стороны, а потому по-разному видят и понимают мир. Они уже долгие годы спорят между собой, какая главнее, – а потому объединяющая их корона уже неоднократно падала в грязь.
Двуглавый орел обязан думать имперской короной.