Напряженная, в общем, ситуация. Но самое главное в этой ситуации – тот народ, о котором идет речь.
С полицией дерутся граждане Франции, но не собственно французы, а, что называется, понаехавшие. Если точно – то мусульмане. Который день читаю в Интернете дневник русской женщины, живущей в Париже. До эмиграции дама работала помощницей покойной Галины Старовойтовой, придерживалась ультралиберальных убеждений, предусматривающих, как принято в России и сегодня, обязательную толерантность. Сегодня она возмущается бездействием французских властей, не решающихся применять против мусульманских бунтовщиков силу, критикует «либерастов» и проклинает «уродов с замотанными мордами» – «муслимов», как она называет мусульман. Показательный случай, между прочим.
Франция за последние годы стала, как принято выражаться в современной России, пилотным регионом Евросоюза в сфере национальной политики. Множество факторов – богатая колониальная история, сорокалетней давности война в Алжире, сильные социалисты, десятилетиями работающие в правительстве, – привели к тому, что конфликты между коренным населением и приезжими мусульманами возникают во Франции на несколько лет раньше, чем в остальных европейских странах. С большой долей уверенности можно предположить, что нынешний кошмар в предместьях Парижа через год-два станет типичной картиной для любой страны Европы, и от того, как сейчас поведут себя французские власти, зависит тот общий алгоритм решения национальных проблем, который станет общеевропейским через несколько лет.
Нынешний кошмар в предместьях Парижа через год-два станет типичной картиной для любой страны Европы
Россия, что бы там ни говорили, тоже европейское государство. Рано или поздно России тоже придется столкнуться с тем, что бессловесные, исполнительные и низкооплачиваемые сегодняшние таджики и узбеки, вкалывающие на стройках и в подсобках супермаркетов, через несколько лет, осев в нашей стране, вместе с уже вполне влиятельными азербайджанцами, чеченцами и прочими диаспорами в полный голос заявят о своих правах на страну. И уже сейчас нужно думать, как с этим быть.
Нельзя сказать, что об этом никто не думает. Две точки зрения на национальный вопрос стали в последние годы весьма широко распространены в российской общественной мысли. Либеральная общественность, свято верующая в силу невидимой руки рынка, говорит, что стремительное изменение этнического состава российского общества – это благо: коренное население занимается непыльным интеллектуальным высокооплачиваемым трудом, мигранты же используются на непрестижных низкооплачиваемых работах – чинят дороги, водят троллейбусы, занимаются извозом на своих раздолбанных «Жигулях», – и всем хорошо.
Ущербность такой точки зрения была очевидна с самого начала, новейшая история Европы эту ущербность убедительно подтверждает. По непонятным причинам отказывая мигрантам из Средней Азии и Закавказья в естественном желании жить по-человечески, толерантные либералы в действительности выступают как самые настоящие расисты. Между тем среднестатистический таджик, угрюмо укладывающий асфальт на московской мостовой, а потом отсыпающийся в грязном общежитии, чтобы с новыми силами снова класть асфальт, – этот таджик мирится с сегодняшней скотской жизнью только ради того, чтобы через несколько лет жизнь перестала быть скотской. Асфальт к тому времени будет класть уже новый таджик (а когда таджики закончатся – какой-нибудь бангладешец), а сегодняшним толерантым либералам придется конкурировать в борьбе за престижные рабочие места с тем остепенившимся таджиком – вероятно, в тех же малоприятных формах, в каких эта конкуренция происходит сейчас во Франции.
Среднестатистический таджик, угрюмо укладывающий асфальт на московской мостовой |
В окрестностях Парижа продолжаются волнения |