«5 февраля в 20.25 по московскому времени на российской внутриконтинентальной антарктической станции «Восток» произошло событие, ожидание которого держало в напряжении последние несколько месяцев международное научное сообщество и многие отечественные и зарубежные средства массовой информации: специалистами гляцио-бурового отряда 57-й Российской антарктической экспедиции было совершено проникновение в реликтовые воды подледникового озера Восток...» – говорится в официальном сообщении Арктического и Антарктического НИИ (ААНИИ).

Это озеро очень приближено к космическим условиям, например к полярным шапкам Марса

Начальник Российской антарктической экспедиции Владимир Лукин рассказал газете ВЗГЛЯД подробности этого достижения российских ученых.

ВЗГЛЯД: Валерий Владимирович, насколько уникально нынешнее открытие?

Валерий Лукин: Бурение льда в таких условиях – это совершенно такой шаг в неизвестность. Никто в мире на подобных глубинах лед не бурил и, что из себя представляет этот лед, естественно, не знал. Например, на глубине 3600 метров мы столкнулись с громадными кристаллами льда, которые в поперечнике иногда трех метров достигали. По твердости они были как стекло. И подобрать резцы буровой коронки, чтобы они брали такой лед, было не так-то просто.

При этом сам процесс работы происходил в достаточно сложных политических условиях, было серьезное давление со стороны научного сообщества.

ВЗГЛЯД: Вы имеете в виду конкуренцию с другими странами?

В. Л.: Да. И в первую очередь – с США. Вы помните, что было с нашей страной в 90-е годы. У нас практически наука развалилась. И на Западе были убеждены, что практически все, кто мог уехать, уехали, а здесь остались те, кто либо не может ничего предложить на западном научном рынке, либо по своим способностям является уже отработанным материалом. И когда появились эти прорывные технологии (техника по бурению льда, разработанная российскими специалистами – прим. ВЗГЛЯД), в это мало кто верил. Мы получили серьезное противостояние. В первую очередь со стороны различных международных природоохранных организаций, которые пытались внушить международному сообществу тезис об огромной опасности загрязнения реликтовых вод озера во время наших работ.

ВЗГЛЯД: Вы считаете, эти опасения были необоснованны?

В. Л.: Абсолютно необоснованны. В результате в январе 1998 года бурение на отметке 3623 метра было прекращено. Нам порекомендовали прекратить буровые операции «до разработки экологически чистой технологии проникновения». Казалось, что это всё красиво, правильно. А между тем нам оставалось до озера всего-то порядка 140 метров...

И в этот же момент в Соединенных Штатах активно началась разработка своего проекта по исследованию подледникового озера Восток. В 2000 году в нескольких километрах от нашей станции американцы организовали большой сезонный лагерь и провели большие авиационные и геофизические исследования именно акватории озера Восток.

Одновременно с этим национальный научный фонд США объявил конкурс на разработку специальной технологии быстрого бурения льда.

ВЗГЛЯД: Такая технология была создана?

В. Л.: Да. В 2002 году я сам присутствовал на ее презентации в калифорнийском университетском городке Санта-Крус. Но вот здесь для наших коллег был удар. Выяснилось, что эта технология неприменима в условиях станции «Восток»! Проблема заключалась в том, что в качестве силы, которая осуществляет плавление льда, они использовали горячую воду. Но в условиях, когда вокруг отрицательная температура, эта вода будет остывать, а нагревательный элемент уже находится внизу, опускаясь туда под своим давлением. Нужно каким-то образом обеспечить циркуляцию горячей воды по всему столбу жидкости. А учитывая большую протяженность этого столба, нужна очень мощная энергия для этого – на поверхности нужно было построить мегаватную электростанцию. Но и это не главная проблема. Американцы могут себе позволить такую электростанцию. Выяснилось, что эта технология с горячей водой может обеспечить бурение только в том случае, если температура на поверхности ледника выше –35 градусов. А в районе станции «Восток» –55 градусов... Так что американцам пришлось поставить крест на своих планах.

ВЗГЛЯД: Кто еще причастен к тому, что работы по бурению все же удалось довести до конца?

В. Л.: Самые главные герои в этой эпопее – это ребята-буровики, которые пробились к озеру и которые 24 февраля прилетают в Петербург во главе со своим лидером – заведующим кафедрой бурения скважин петербургского Горного университета Николаем Ивановичем Васильевым. А мне досталась другая роль – политико-дипломатическая и экологическая роль быть битым в различных международных организациях, меня обливали грязью в разных изданиях, в основном зарубежных, но не только и т. д.

ВЗГЛЯД: После многолетнего перерыва, связанного с протестами международных организаций, бурение было возобновлено в 2006 году?

В. Л.: Да. В первый раз мы представили нашу технологию на международном консультативном совещании еще в 2001 году. Затем мы представили уже проект всесторонней оценки влияния на окружающую среду и т. д. Но нам сказали: а где вы проверяли эту технологию, это ж у вас только теоретические разработки, найдите другое какое-нибудь озеро в Антарктиде... Но вы же понимаете, для этого нужно создать новую отдельную инфраструктуру, это огромные средства!

ВЗГЛЯД: Нашли еще одно озеро?

В. Л.: Не совсем. В это же время коллеги из Дании осуществляли серию буровых проектов в Гренландии и использовали примерно такую же технологию, что и мы, то есть в качестве заливочной жидкости для бурения у них была смесь керосина и фреона. Почему нужна заливочная жидкость? Потому что сухое бурение льда возможно только до глубины 500 метров, а ниже начинает работать эффект горного давления и ход начинает заплывать – после этого вы уже никогда свой буровой снаряд обратно наверх не вытащите.

И вот датчане в Гренландии попали в некую водную линзу. И оказалось, что ледяной керн, то есть ход, был абсолютно чистый, загрязнены были только верхние 10 см в месте контакта непосредственно с керосиново-фреоновой смесью. То есть никакого ущерба для природы не возникло. После этого в 2006 году в Эдинбурге я публично заявил о том, что «извините, но наша технология проверена», и тогда же мы возобновили буровые работы.

ВЗГЛЯД: Наконец, 5 февраля вы добрались до озера Восток. Что будет дальше?

В. Л.: Сразу после этого работы по бурению были остановлены (это необходимо по технологии, а как только бур коснулся озера, необходимо срочно вынуть его обратно, иначе он застрянет там навсегда – прим. ВЗГЛЯД). Теперь там будет проводиться только мониторинг скважины. Работа экспедиции завершилась в плановые сроки, сезон окончен, большинство людей возвращаются домой. А новые буровые операции начнутся в конце ноября 2012 года, когда мы будет разбуривать этот свежезамороженный ледяной керн. И только тогда мы получим пробы воды из озера.

Пока же у нас есть образцы воды только из небольшой ледяной линзы на глубине 3766 метров (то есть не доходя до озера Восток – прим. ВЗГЛЯД). Эти пробы будут доставлены в Россию на судне «Академик Федоров» в середине мая.

ВЗГЛЯД: А с возвращающимися членами экспедиции на самолете нельзя было доставить образцы воды?

В. Л.: Вы наверняка летали за границу и знаете, что в самолете можно провозить жидкость в размере не более 125 мл, и то в запакованной фабричной таре. Наши ребята добираются морем до Кейптауна, а дальше летят обычным рейсом в Петербург с пересадкой в Дубае. Так что вариант, о котором вы сказали, исключен.

А основные исследования озера стартуют еще позже (в 2014–2015 годах – прим ВЗГЛЯД). Тогда мы начнем применять новую технологию исследования водного тела озера. Приборы для этого были созданы на базе Петербургского института ядерной физики и наших предприятий ВПК.

ВЗГЛЯД: Расскажите немного о самом озере Восток. Есть ли в нем жизнь?

#{interviewsociety}В. Л.: По размеру это озеро чуть меньше 300 километров в длину и до 90 километров в ширину, средняя ширина – 50 километров, у него продолговатая серповидная форма, внешне несколько похожая на озеро Байкал, только меньше по размеру. Площадь водного зеркала – 16 тысяч кв. километров, сопоставимо с Ладожским озером. Максимальная толщина водного слоя – 1200 метров.

Что касается жизни – вопрос интересный. И ему посвящено одно из важнейших направлений исследований. Пока мы реальных проб воды не получили и можем судить лишь о поверхностных слоях озера.

Оказалось что этот лед очень чистый, с биологической точки зрения он практически стерилен, концентрация клеток органических где-то десять в нулевой или десять в первой степени на один миллилитр. Но надо сказать, что эти данные очень разнятся с американскими. Они дают десять во второй и в третьей степени, то есть на два–три порядка выше. Американцы считают, что мы применяем чрезвычайно строгие методы и тем самым убиваем там все живое. А мы считаем, что те лабораторные условия, в которых работают американцы, недостаточно стерильны, они не обеспечивают защиту от других микроорганизмов.

ВЗГЛЯД: В районе озера Восток подо льдом нашли живые существа – термофилов?

В. Л.: Да, самое главное, что было открыто, – три молекулы ДНК бактерий-термофилов, две – нашими российскими специалистами, одна – французами. Это такие бактерии, которые живут в очень горячих водах, они могут жить при температуре свыше 60 градусов, подобные бактерии были обнаружены в гейзерах Йеллоустонского национального парка в США, в гейзерах на северных японских островах. А обнаружение их в Антарктиде позволяет предположить, что на дне озера Восток существует или в недалеком прошлом существовала геотермальная активность, другими словами, горячие минерализованные источники. А так лед чистый. Поэтому мое личное предположение – скорее всего, озеро имеет двухслойную структуру: сверху холодная пресная вода, а около дна минерализованные слои. 

ВЗГЛЯД: Помимо термофильных бактерий, кто еще может жить в этом озере – рыбы, например?

В. Л.: Рыбы – нет. Там для них просто нет кормовой базы. С биологической точки зрения там могут жить живые существа, которые называются хемотрофы, которые питаются исключительно химическими веществами. Вы все, что угодно, конечно, можете представить, что там внизу живут какие-то монстры и т. д., но чем бы они там могли питаться, непонятно. Там нет никакого контакта с атмосферой, нет солнечной энергии.

ВЗГЛЯД: Какое прикладное значение имеет нынешнее открытие? Сообщалось, что исследования в Антарктиде могут помочь и в освоении космоса?

В. Л.: Это главное прикладное значение. Это озеро очень приближено к космическим условиям, например к полярным шапкам Марса, а они наряду со спутником Юпитера Европой как раз больше всего и изучаются на предмет поиска внеземной жизни. Существуют косвенные доказательства того, что на Марсе очень мощный ледяной покров и в этой воде, вполне возможно, кто-то живет. Таким образом, озеро Восток дает возможность отработать технологии для решения космических задач. Кстати, средняя температура поверхности Марса –90 градусов, а на станции «Восток» была зарегистрирована самая низкая температура на Земле: –89,2 градуса.

ВЗГЛЯД: Антарктида – «ничейная территория», верно? А значит, в пяти метрах от того места, где бурили российские специалисты, могут начать аналогичные работы зарубежные коллеги?

В. Л.: Не совсем. С одной стороны, правовой статус Антарктиды договором об Антарктике не определен (есть некая форма международного управления этим материком согласно договору, однако официально материк не назван «ничейной территорией» – прим. ВЗГЛЯД).

В то же время есть различные механизмы, например объявление особо управляемых районов Антарктики, особо охраняемых районов. И, в принципе, мы можем объявить, на каком расстоянии ваша другая деятельность будет мешать нашей. Такие вещи согласуются.

ВЗГЛЯД: Но вы прогнозируете, что коллеги из других стран тоже будут буриться до озера Восток?

В. Л.: Нет. Не будут. И не из-за отсутствия технологий. Просто на это деньги никто не даст. Если одна дырка уже есть, зачем в километре бурить еще одну? Дураков нету, никто не будет затрачивать огромные средства для того, чтобы получить то же самое. И никто не захочет быть вторым.

ВЗГЛЯД: Какой бюджет у ваших работ по бурению?

В. Л.: Мы не делим деньги между проектами. Есть бюджет Российской антарктической экспедиции – на год он составляет примерно 1 млрд рублей операционных расходов. То есть порядка 34 млн долларов. Для сравнения: по объему финансирования антарктической программы Россия занимает шестое место в мире после США, Японии, Германии, Великобритании и Китая. У американцев бюджет порядка 282 млн долларов.