Почти везде положительно. Но так было не всегда.
Трансплантация органов умерших людей по-прежнему остается больной темой для многих мировых религий. И хотя сейчас отношение к этому вопросу постепенно меняется, в первую очередь благодаря количеству жизней, спасенных благодаря пересадке, некоторые духовные лидеры не торопятся призывать свою паству жертвовать органами ради других.
Корни такого отношения, конечно, уходят в историю. Считается, что в Европе любое вскрытие тела, равно как и выставление трупа напоказ, еще в Средние века воспринималось как богохульство, а те, кто их совершал, – как «приспешники дьявола». В частности, об этом писал в своем эдикте правивший во Флоренции в XV веке Джироламо Савонарола. Многим ученым, вспомнить хоть Леонардо да Винчи, приходилось идти на риск быть казненными из-за своих исследований.
Правда, есть мнение, что все это миф и вскрытия в те годы проводились направо и налево. Практика посмертных казней вроде той, что учинили Оливеру Кромвелю, тоже на первый взгляд подтверждает эту теорию. Что уж говорить о знаменитом «Трупном синоде», в ходе которого папу римского Формоза сначала выкопали из могилы, затем судили его труп, а потом проволокли по улицам и бросили в братскую могилу. На самом деле подобные случаи были редки, и шокирующий эффект, который они до сих пор вызывают, служит только доказательством трепетного отношения к умершему.
Развитие и успехи медицины заставили теологов посмотреть на вопрос вмешательства в человеческий организм шире. Ведь что может быть благочиннее помощи ближнему? Пусть и путем операции.
Однако вопрос трансплантации до сих пор стоит особняком, даже несмотря на всеобщую любовь к медицине. По нескольким причинам.
Первая, мирская, заключается в том, что многие люди воспринимают тело как свою собственность, и это, безусловно, логично. Тем труднее осознать, что после смерти понятие чьей-либо «собственности» уже неприменимо. Отдельную сложность представляет отношение родственников умершего к этому вопросу, а зачастую именно они решают, можно ли использовать органы для пересадки. Тело для них неотделимо от личности близкого, и все органы в данном случае воспринимаются как его часть. Ситуация осложняется тем, что разрешение на пересадку зачастую нужно давать в течение нескольких часов после смерти, а попробуйте подойти с таким вопросом к человеку, который только что узнал о смерти отца, матери или брата. Уже эти факторы делают тему пересадки довольно скользкой. К тому же есть понятие «биологической смерти» и «смерти мозга», которые совсем не тождественны. И хотя сердце человека после смерти мозга продолжает биться, с медицинской точки зрения он, по сути, уже мертв, его лечение будет бесполезным. Однако тот факт, что тело в некотором смысле продолжает функционировать, конечно, открывает большое поле для этических дискуссий.
Вторая причина сугубо религиозная. В некоторых религиях, например в иудаизме и исламе, действует запрет на трансплантацию. Изъятие органов и тканей, согласно учениям, нарушит целостность человеческого тела, а оно должно сохраниться в прежнем виде – для того, чтобы воскреснуть в Судный день (Йом-Киппур в иудаизме и Киямат в исламе). На фоне положительного отношения этих религий к медицине в целом подобный запрет со временем стал казаться слишком уж жестким. Тем более что даже пророк Мухаммед призывал поддерживать лекарей и лечиться самим. Возник своеобразный теологический парадокс, который в последние годы все чаще разрешается в пользу трансплантации.
Некоторые советы и общины и в исламе, и в иудаизме пересмотрели свое отношение к пересадке органов.
Причем Израиль сейчас в авангарде этого направления, число соответствующих операций там постоянно растет. В мусульманских странах процесс идет медленнее, но он есть. В ОАЭ, например, пересадку разрешили в 2017 году. Многие государства, живущие по шариату, выпускают брошюры, в которых пытаются объяснить населению, что ничего плохого в трансплантации нет. Есть даже свод правил, что и когда можно пересаживать, а что – нет. Так, в странах ислама органы человека, у которого врачи зафиксировали смерть мозга, пересаживать нельзя, пока у него не остановится сердце.
В христианстве ситуация гораздо более либеральная. Способствовала этому в первую очередь идея альтруизма, самопожертвования, первым примером которой является Иисус, отдавший свою жизнь ради искупления наших грехов. Когда богословам пришлось размышлять об этической стороне трансплантации, они вспомнили историю святой Екатерины Сиенской. Итальянская монахиня, по преданию, во время одной из молитв попросила Господа забрать у нее «слабое сердце и собственную волю». Христос явился, приобнял ее и забрал сердце с собой. А затем, через некоторое время, принес новое, «лучезарное» – со словами «сердце новое дам вам». Так что мысль об Иисусе как о первом трансплантологе сыграла немалую роль в восприятии этого направления христианами.
Сейчас и в католицизме, и в православии преобладает положительное отношение к пересадке органов.
В 2000 году папа Иоанн Павел II выступил на международном конгрессе трансплантологов, где отметил важность их миссии. В своей речи он подчеркнул, что донорство – «один из способов воспитания подлинной культуры жизни». Папа Бенедикт XVI, которому сейчас 92 года, и вовсе завещал свои органы для пересадки.
В некотором смысле церковь даже ведет пропаганду трансплантации, и пример Бенедикта это подтверждает. Католические священники на своих проповедях объясняют прихожанам, что нет ничего плохого в том, чтобы дать разрешение на пересадку своих органов, а в некоторых храмах можно получить брошюры с фразами вроде «Твоя душа попадет на небеса, а органы – нет».
Схожую риторику демонстрирует и РПЦ: «Церковь поощряет добровольное желание человека пожертвовать частью своего тела для спасения жизни ближнего. Это подлинно христианский поступок – он совершается по примеру Господа нашего Иисуса Христа, который пришел в этот мир, чтобы добровольно принести себя в жертву, отдать свою плоть и кровь для спасения мира. Все христиане призваны жить по примеру Спасителя и жертвовать собой ради других.
Донорские органы, изъятые у умерших, могут спасти жизни других людей. Особенно острая необходимость в органах для пересадки наблюдается в нашей стране. Поэтому мы обращаемся ко всем неравнодушным людям с просьбой выразить свое согласие на посмертное изъятие органов для пересадки».
Последний момент – о добровольном согласии – до сих пор остается краеугольным камнем в вопросе этики трансплантации.
В России, как и во многих других странах, сейчас действует презумпция согласия, то есть если человек при жизни не написал отказ от донорства, а его родственники не настояли на этом после его смерти, то его органы априори можно пересаживать. Конечно, многим это не нравится. Особенно родственникам, которые еще не успели отойти от шока, когда выясняется, что их близкий уже успел стать донором. Поэтому РПЦ, к примеру, призывала изменить в России подход на «презумпцию несогласия», чтобы каждый раз клиникам приходилось спрашивать разрешения у семьи умершего.
В индуизме все изначально было довольно просто. В различных древних ведах можно найти идею, что важна лишь душа, и когда она покидает тело, оно становится «опустевшим сосудом», в котором больше нет смысла и значения.
К тому же, завещав свои органы для трансплантации, человек тем самым работает на пользу своей карме, а она повлияет на перерождение его души. Так что трансплантация идеально вписалась в эту концепцию и вполне процветает в той же Индии.
Примерно та же история и с буддизмом. Но здесь выступающие в защиту трансплантации духовные лидеры в своих речах апеллируют сразу к двум факторам, которые объединяют западный и восточный подходы. Во-первых, снова речь идет о карме и будущей жизни. Во-вторых, вспоминают о подвигах Будды, который, стремясь спасти всех живых существ от страданий, не раз жертвовал собой в бытность бодхисаттвой.