− Светлана Васильевна, для вас решение суда было ожидаемым?
Я не хочу здесь выступать стороной обвинения, но нам кажется, это решение может быть связано с подтасованными свидетельскими показаниями
− Мы были абсолютно убеждены, что решение будет в нашу пользу: у нас на руках неопровержимые доказательства того, что наш журналист не был участником демонстрации. Он фотографировал, и все. Он находился не внутри митинга, а снаружи, чтобы видеть его со стороны. У него было удостоверение, профессиональный жилет фотокорреспондента, сумка с оборудованием. Кстати, эта аппаратура стоит на баллансе в РИА «Новости». Мы считали, что доказательств достаточно. Включая то, что наш сотрудник никак не присоединялся к демонстрантам. Как замечательно сказала Елена Зелинская из «Медиа-союза»: журналисты и милиционеры на этом митинге работали. И поэтому для нас решение суда было шоком.
− На чем основывалось это решение, если фактов, доказывающих участие фотокорреспондента в митинге, не было?
− У нас есть протокол задержания. Наш корреспондент был задержан вместе с участниками митинга. В протоколе корреспондент попросил с его слов сделать запись о том, что он исполнял журналистский долг и не участвовал в самом мероприятии, а фотографировал его по заданию редакции. Но на суде сторона обвинения, то есть УВД «Китай-Город», предъявила другой протокол. В этом протоколе были два свидетеля того, что наш корреспондент держал лист бумаги с антиконституционными призывами вместе с участниками демонстрации.
− Что за свидетели?
− Сотрудники милиции.
− Разве такая практика считается нормальной? Милиция – заинтересованная сторона, почему они дают показания, которые влияют на решение суда?
− У нас тоже возник этот вопрос. Появление свидетелей было для нас неожиданностью. Поэтому мы не только собираемся подавать апелляцию, но намерены обратиться в Генпрокуратуру по выполнению тех процессуальных процедур, которые сотрудники милиции должны были исполнить по закону.
− А почему милиция не среагировала на журналистское удостоверение?
− В правоохранительных органах считают, что зачастую в «маршах несогласных» и любых других несанкционированных мероприятиях принимают участие фигуранты, которые затем предъявляют журналистские удостоверения. Тем самым они прикрываются. Не знаю, до какой степени этот факт распространен. Все-таки любая редакция, прежде чем выдать удостоверение, очень сильно подумает. Я не верю в то, что это широкая практика. Они посчитали, что это как раз такой случай. Якобы мы пытаемся выгородить нашего корреспондента, который по своим убеждениям принимал участие в этом мероприятии.
− Вы видите в этих действиях тенденцию давления на СМИ со стороны милиции, или это случайность?
− Мы − государственное агентство. Того, что в отношении нас может такое произойти, я ожидала бы в последнюю очередь. Но это произошло, невзирая на адвоката, невзирая на все предъявленные документы (мы представили множество писем и объяснительных регламентов: как у нас происходит выбор редакционного задания, кто и куда направляет корреспондента). Тем не менее мы получили такое решение. Я не хочу здесь выступать стороной обвинения, но нам кажется, это решение может быть связано с подтасованными свидетельскими показаниями.
Если это так, в этом можно увидеть некую тенденцию. Мне кажется, что реформа органов внутренних дел, о которой говорил президент Дмитрий Медведев, назрела. И это одно из дополнительных доказательств этого. Почему мы и обратились с открытым письмом именно к министру МВД Рашиду Нургалиеву. Мы понимаем, что впереди стоит тяжелая задача по реформированию милиции. Я уверена: министр в этом разберется и все-таки расставит точки над i.