По мнению Иванова, вследствие российского ответа на агрессию Саакашвили «мы в очередной раз убедились, что понятие суверенитета остается крайне актуальным для международной политики. И что суверенная демократия – универсальная доктрина».
Демократия оказалась очень даже суверенной
Иванов напоминает, что ранее «нас убеждали, что права человека суть высшая ценность, ради которой можно и нужно жертвовать суверенными претензиями, что ссылаться на суверенитет в наше время могут только отсталые авторитарные правители, страшащиеся давно заслуженного наказания, что демократия по определению несуверенна. Мы слышали это, когда уничтожали Ирак, когда расчленяли Сербию, когда устраивались и пиарились «цветные революции».
Однако «стоило России жестко осадить взбесившегося тбилисского фюрера, ходящего в любимчиках у США, стоило Дмитрию Медведеву заявить о нашей обязанности защищать своих граждан, защищать их права, их жизни в буквальном смысле этого слова, как Запад возопил о попрании грузинского суверенитета».
Таким образом, считает политолог, «Запад привык считать, что ему можно все, а остальным нельзя ничего». А когда Россия «исчерпывающе продемонстрировала, что не собирается играть по таким правилам», «нам закатили истерику по поводу суверенитета. Который вовсе даже не «отжил» и должен всеми уважаться. Демократия оказалась очень даже суверенной, тронуть не моги!»
«Так и запомним. «Сам сказал», – резюмирует Иванов.
Другой итог, не менее важный, по мнению политолога, состоит в «тотальном политическом и моральном банкротстве пропагандистов «либерализаций», «оттепелей» и «дембелей» во всех изводах и версиях».
Как утверждает Иванов, «у большинства из них картина мира отличается предельной простотой. Есть Запад, относительно России как минимум «вышестоящая инстанция», полномочная учить, указывать, оценивать и наказывать. У него имеются универсальные рецепты и технологии процветания, и он очень хочет сделать нам хорошо. И давно бы сделал, но мы своего счастья не ценим, зачем-то поддались соблазну державности, стали собачиться с благодетелем. Между тем братские постсоветские страны, которые вверили себя Западу, стали образцами добронравия. Но еще не все потеряно, можно и нужно перестать играть в державу, провести либерализацию, забыть о суверенитете и тем более о суверенной демократии, всячески расслабиться. И тогда нас простят.
Есть, впрочем, и такие «оттепелевцы», которые на Запад и доморощенных западников глядят вполне себе трезво, но уверены, что их опасность преувеличивается, причем сознательно. Соответственно, любая мобилизация, пусть даже в смысле разумной политической централизации, суть либо излишняя перестраховка, либо вообще корыстная разводка. (А о мобилизационных мероприятиях, по их мнению, следует судить по степени не только их эффективности, но и некой «пристойности», понимаемой, мягко говоря, довольно своеобразно.)»
Иванов рассказывает, что «самые нетерпеливые и отмороженные либералы» в первые сутки конфликта «принялись бурно радоваться победе Грузии». По его мнению, «всех затмила Юлия Латынина**, утром 8 августа углядевшая в дыму Цхинвала «шанс для России»!».
Впрочем, как считает политолог, недалеко от Латыниной ушел и Союз правых сил, в чьем заявлении говорилось, что «любая война – преступление, ответственность за которое в той или иной степени несут все участники конфликта», а «ничего из того, что происходит на границе России и Грузии, не стоит человеческих жизней».
Подобные высказывания Иванов определяет как «гуманитарный кретинизм», приводя следующую аналогию: «…если кто не понял, СССР, получается, совершал «преступление», воюя с вероломно напавшей на него Германией! Может быть, и меньшее, чем сама Германия, но все равно преступление».
Наконец, еще одним общим местом в эти дни, по словам политолога, стало «уподобление нападения на югоосетин замирению Чечни в 1999–2004 годах». Мол, «и там и тут сепаратисты, и там и тут спецоперации. Надо успокоиться и закрыть глаза».
В ответ на это Иванов напоминает, что «Эдуард Кокойты не устраивал набегов на сопредельные грузинские регионы, югоосетинские силовики не занимались работорговлей, не водились с «Аль-Каидой*», не засылали террористов в Тбилиси, не взрывали там дома».
«Ичкерийские бандиты, не сумевшие создать даже подобия государства, напали в 1999 году на Дагестан. Южная Осетия стала жертвой спланированной жестокой агрессии. Чтобы не видеть здесь принципиальной разницы, нужно очень не хотеть ее видеть», – резюмирует Иванов.
Таким образом, по мнению Иванова, «если бы не настойчивые призывы к «нормализации отношений с Западом», не постоянные проповеди «либерализации» и т. п., отвлекающие внимание одних, дезориентирующие других, убаюкивающие третьих, то мы могли бы быть лучше подготовлены к нападению. И крови в Южной Осетии было бы меньше. Да, связь нелинейная, но она есть, ее нельзя игнорировать».
* Организация (организации) ликвидированы или их деятельность запрещена в РФ
** Признан(а) в РФ иностранным агентом