Проклятия, раздающиеся сейчас в адрес Тегерана из Вашингтона и Киева, – это самое убедительное доказательство военно-технического значения Ирана даже для тех, кто, подобно мне, совершенно не разбирается в этих сложных вопросах.
Больше 40 лет пребывания под сперва американскими, а затем и международными санкциями, похоже, оказались серьезным стимулом к развитию инженерной мысли и организаторских способностей эту мысль воплощать на практике. Однако еще больше поведение Исламской республики в 2022 году показывает, что она остается одной из важнейших и наиболее самостоятельных держав в современной международной политике. Эта ее самостоятельность обеспечена неплохой демографией – 84 миллиона человек, решимостью политики властей после революции 1979 года и, наконец, солидным фундаментом, на котором стоит персидская цивилизация.
За те несколько раз, что мне пришлось побывать в Иране, самое устойчивое впечатление – это некая хаотичность местной жизни, производящая при этом впечатление не слабости, а внутренней силы. И даже периодические массовые беспорядки, внутриполитические интриги и присущие стране серьезные перекосы в экономике не препятствуют пониманию того, что с этим государством нам придется иметь дело всегда. Другими словами, полезные военно-технические достижения Ирана представляют собой продукт сложной и многогранной цивилизации, а не случайное отклонение, вызванное конкретными международными обстоятельствами. Сейчас эта цивилизация развивается в рамках Исламской республики, но в данном случае никто не может сказать, что какая-то формация является финальной.
Именно такой фундамент позволяет современному Ирану уже несколько десятилетий вести собственную игру с США, которая несколько раз балансировала на грани военного столкновения. Однако в первые годы после революции Иран боролся не только с американцами. В 1980-е годы Тегеран был одним из наиболее яростных противников СССР, называя его «малым сатаной» («большим» для иранцев были всегда США), поставлял оружие афганским моджахедам и предоставлял им убежище. Это отвечало идейным убеждениям новых иранских властей и их геополитическим приоритетам.
В Иране и сейчас достаточно часто можно столкнуться с упреками по поводу того, что в те годы Москва оказывала поддержку режиму Саддама Хуссейна. Тогда интересы СССР на Ближнем Востоке интерпретировались в пользу Ирака, и это было причиной многопланового противостояния с иранцами. Арабский вопрос вообще для них достаточно болезненный, начиная даже со спора, как все-таки должен называться Залив – Арабский или Персидский, как мы привыкли. После того как распался СССР, а Россия стала страной-прагматиком, у нас с Ираном постепенно возникло много общего. Для восстановления отношений не стало проблемой даже то, что Москва несколько раз поддерживала санкционное давление на Иран со стороны Совета Безопасности ООН.
 |
Это указывает на самую важную особенность Ирана и его внешней политики – она всегда основана исключительно на национальных интересах, которые формируются в глубине иранского общества и государства, а поэтому не могут быть подвергнуты влиянию извне. За счет некоторой расхлябанности иранской жизни и демократического политического устройства противники могут проводить на территории страны террористические атаки или дестабилизировать отдельные группы населения. Первым активно занимается Израиль, второе – привилегия США, Британии и арабских соседей. Но мы не можем представить себе, что современный Иран будет принимать внешнеполитические решения под давлением или из стремления угодить кому-либо из партнеров. Именно полуколониальная зависимость от Запада и пресмыкательство в сфере внешней политики при последнем шахе стали одной из причин Исламской революции 1979 года. Память об этом унизительном для гордости иранцев периоде до сих пор является важной частью национального самосознания.
В этой связи было бы легкомысленно думать, что Иран может стать союзником России на манер Белоруссии или даже партнеров по ОДКБ, при всех вопросах, которые накопились за последние месяцы к его поведению. Сейчас у нас прекрасные отношения, но они вряд ли станут союзническими в привычном нам европейском смысле этого понятия. Иран всегда будет оставаться самостоятельным. В том случае, когда внешний партнер, включая Россию, заинтересован в Тегеране, он должен сам понимать, как его действия «вписываются» в иранские интересы. Сейчас эти интересы весьма разноплановы – поддержание мира на Южном Кавказе, сдерживание амбиций Турции, сохранение легитимного сирийского правительства, вытеснение США с Ближнего Востока, умеренное давление на арабских соседей. Отдельное место занимает территориальная целостность Армении – общая граница дает иранцам один из выходов во внешний мир, а сама республика – прекрасное место для проведения досуга.
В этом смысле Иран представляет собой некий идеальный прообраз достаточно крупной державы, совершенно свободной от неоколониальной зависимости. Вступая с ним в отношения, Россия понимает, что власти в Тегеране совершенно не стремятся стать нашими клиентами – получить бесплатно ресурсы или военную защиту. Они делают это потому, что действия России отвечают их собственным интересам. Именно так, если приглядеться внимательнее, пытается себя сейчас вести все больше разных стран – в арабском мире, Азии или Латинской Америке. Не всем доступна такая степень свободы, как у Ирана – но ведь далеко не все готовы брать на себя сравнимые риски.
Многополярный мир XXI века будет представлять собой совокупность держав разного размера, стремящихся к максимально самостоятельной внешней политике и свободе рук. За последние месяцы мы видим, что Россия научилась очень хорошо работать в этой среде. В частности, Москва уже рассматривается как посредник в отношениях между Ираном и арабскими странами, Саудовской Аравией и Эмиратами. Очень хорошо, что этого нельзя сказать об американцах, для которых угрозы и давление становятся, похоже, единственным инструментом внешней политики.
Отличие Ирана в том, что он вступил на путь борьбы с либеральным мировым порядком в то время, когда перспектива крушения этой международной системы даже еще не просматривалась. В 1980-е годы Китай был надежным партнером США, получал оттуда инвестиции и технологии, вел себя достаточно скромно. Индия и другие крупные развивающиеся страны вообще не представляли себе, что Западу можно что-то противопоставить. В каком-то смысле, выступая с экстремальных позиций, Исламская республика проложила за последние 40 лет дорогу тем средним и даже малым государствам, которые не хотят оставаться в унизительной зависимости от США и Европы.
Россия сейчас находится в привилегированном положении. Она стала, в силу разных обстоятельств, тараном, разрушающим однополярную неоколониальную систему Запада во главе с США. Поддержка наших действий за пределами Запада является практически повсеместной и варьируется в своих конкретных проявлениях в зависимости от серьезности антиамериканского настроя конкретного партнера. У Ирана, в силу его собственных обстоятельств, этот настрой является самым решительным. Тем более что американцы поддерживают самого главного иранского антагониста – Израиль.
Однако любые проявления империализма с нашей стороны стали бы, как это произошло с СССР, причиной серьезных противоречий с Исламской республикой. Но это вряд ли произойдет – современная Россия не стремится, как это было в годы холодной войны, к распространению своей идеологии или доминирования. Прагматизм и сдержанность политики Москвы – лучшая гарантия того, что и в будущем отношения с Ираном окажутся весьма продуктивными.