Победа нерушимого блока демократов и беспартийных, провозглашенная после президентских выборов в США, была с энтузиазмом встречена как вождями западного мира, так и практически всеми ведущими западными медиа. Сообщения о многочисленных и грубых нарушениях в ходе голосования, о мертвецах, покинувших кладбища, чтобы проголосовать за Байдена, о случаях отказа допустить к процессу подсчета голосов сторонников действующего президента и тому подобном были встречены решительным «враги клевещут» и «все это теории заговора». Выборы были самыми честными в истории, победила правильная сторона – таково единодушное мнение всех справедливых людей планеты, и несогласие с этим мнением в свободном мире может стоить вам как минимум карьеры.

Находясь за пределами этого мира, мы можем иметь свое мнение – и, глядя со стороны, трудно не заметить трещины, которые побежали по фасаду сверхдержавы. Конечно, отношения России и США были отмечены острым соперничеством, и кто-то может поспешно обрадоваться ослаблению нашего геополитического оппонента. Но радоваться тут нечему: США как национальное государство со своими интересами – это гораздо менее беспокойный сосед по планете, чем идеологизированная глобалистская элита, которая поглотила США и использует их в качестве плацдарма.

Разрушение американской демократии – это катастрофа, последствия которой затронут нас всех. Историки будущего еще напишут толстые тома о том, почему так получилось – но уже сейчас мы можем обратить внимание на некоторые ключевые моменты.

Для американской политической риторики было характерно провозглашение веры в универсальность американской политической модели, приложимой ко всем странам и культурам. Систему правления, подобную американской, можно установить в любой стране мира – и тогда ее жители будут наслаждаться миром, порядком, свободой и процветанием, которыми уже пользуются сами американцы. Вера в демократию была чем-то вроде миссионерской религии – причем распространять истинную веру надлежало не только (и не столько) кроткими увещеваниями, но и прямо военной силой – как, например, в Ираке.

В реальности оказалось, что экспорт демократии не работает. Демократические институты требуют определенных религиозных, культурных и исторических предпосылок, которых не было в том же Ираке. Теперь мы видим, что они могут быть утрачены и в самих США.

Как сказал один из отцов-основателей этой страны Джон Адамс, «Жадность, амбиции, мстительность или воинственность порвали бы самые крепкие узы нашей конституции, как кит прорывает сеть. Наша конституция была создана только для нравственных и религиозных людей. Она совершенно не годится для управления любыми другими».

Это, конечно, не означает, что правящий класс США до сих пор состоял из людей высоконравственных – но функционирование всей системы требовало от них приверженности определенным принципам. В частности, веры в то, что играть по правилам важнее, чем выигрывать. Чтобы демократическая система работала, люди должны быть в большей степени преданы системе, чем конкретным кандидатам.

Должен существовать определенный (весьма высокий) уровень доверия к согражданам и к политическим оппонентам – мы тут честные люди и играем по правилам, а нечестные люди будут разоблачены честными журналистами и с позором изгнаны (как Никсон).

В 1977 году протопресвитер Александр Шмеман писал о выборах президента Картера: «После часов, проведенных у телевизора, – восхищение этой системой, «вынимающей» из политики то, что делает ее злом: ненависть. Чудо Америки». 

В самом деле, до сравнительно недавних пор публичная демонстрация ненависти в политической борьбе была не принята; Джон Маккейн – человек, которого я не назвал бы лично добродетельным или мудрым – был носителем этой старой культуры и подчеркивал, что Обама (с которым он состязался на выборах в 2008 году) – «порядочный человек». Восприятие политического оппонента как человека лично достойного, честного гражданина, тоже желающего общего блага – но по-другому видящего, как его достичь, было важной чертой политической культуры.

Чудо, увы, кончилось – ненависть с обеих сторон сделалась обычной, кандидат противника объявлялся преступником, место которому в тюрьме, грязное белье – и оно было поистине грязным – извлекалось на поверхность, демонстрируя, насколько отвратные нравы царят в американской политической элите.

Возникла поразительная ситуация, когда демократическая система выносила на самый верх людей безобразно распущенных и коррумпированных, а десятки миллионов честных граждан за них голосовали – потому что больше не за кого.

Уже в 2016 году вскрылось, что для многих политиков и журналистов ведущих медиа сохранность системы оказалась чем-то менее важным, чем низвержение конкретного политика. Оказалось, что, как они уверяли, лучшую в мире американскую демократию может перехватить и использовать в своих целях президент России – или вообще кто угодно, у кого хватит денег нанять команду хакеров. Настойчиво утверждая, что Трампа протащили в Белый дом русские, невозможно было не выставить всю американскую государственность в крайне глупом виде.

А разговоры о «русских троллях», которые всей своей враждебной сутью навалились и вредят, изображали в крайне странном свете американские медиа – чего же стоит ваша десятилетиями заработанная репутация честных и пекущихся об общем благе людей, если население охотнее верит иностранным троллям с ломаным английским, которые едва ли вообще ориентируются во внутриамериканских реалиях? 

Это не могло не подрывать доверия к демократическим институтам – цель, которая и приписывалась легендарным «русским троллям», но на практике осуществлялась самими американскими политиками и медиа. Люди своими руками и с большим усердием разрушали главные государствообразующие мифы.

Было ли это просто невероятных масштабов глупостью? Можно сказать и так, но принципы – это, в частности, то, что помогает людям избегать глупостей, когда простая рассудительность не срабатывает.

Можно было бы сказать: «нам страшно не нравится Трамп, но все равно американская демократия – лучшая в мире, и, конечно же, смехотворные русские хакеры не могли ее сломать». Но увы – ненависть оказалась слишком сильной, а вера в то, что американская демократия стоит того, чтобы ее поддерживать, – слишком слабой. Десятилетиями американское высшее образование контролировалось людьми, которые намеренно расшатывали скрепы американского общества, изображая традиционную христианскую Америку в самом отвратительном свете и накачивая себя – и своих студентов – чувством острой самоправедности и великой миссии, которая состоит в том, чтобы разрушить это – глубоко несправедливое, на их взгляд – общество.

Лет пятнадцать назад я смотрел американский документальный фильм о гражданской войне 1861–1865 годов – тогда меня поразило, в каком примирительном тоне он был снят. У всех была своя правда, и там и там были порядочные люди, исполнявшие свой долг, как они его видели, и, главное, все они были американцами.

Сейчас такой фильм был бы уже невозможен – никакого примирения с проклятыми расистами, надо снести памятники им, проклясть их имена, а также проклясть всякого, кто посмеет иметь на этот счет другое мнение.

Люди, которые ценят сохранность системы в целом низко, ниже, чем необходимость прогнать конкретного политика, будут испытывать сильный соблазн не играть по старым правилам – и не будут иметь причин этому соблазну противиться. При этом они неизбежно разрушают то, что для этой системы необходимо – доверие.

Западные (не только американские) медиа по большей части и не пытались изображать «объективность и беспристрастность», осторожно обходя данные, за которые политически менее ангажированные журналисты ухватились бы как за редкую удачу – например, скандальное поведение сына Джо Байдена Хантера и вообще свидетельства грандиозной коррупции клана Байденов – или подавая информацию в самом пробайденовском ключе, когда игнорировать ее было невозможно.

Корпорации, контролирующие социальные сети, такие как «Фейсбук» и «Твиттер», массово цензурировали антибайденовские голоса. «Фейсбук» уничтожил, например, группу сторонников Трампа, на которую были подписаны 360 тысяч человек, а «Твиттер» помечал сообщения действующего президента США как «недостоверные» и ограничивал к ним доступ.

Раньше для американской внутренней политики было важным следование принципам: «Мы уважаем принципы свободы слова, даже если они оборачиваются против нас. Мы играем по правилам, даже если не выигрываем». Но теперь гораздо важнее оказалась поддержка определенной стороны.

Однако следование принципам – даже если на короткой дистанции оно не окупается – на среднесрочной обеспечивает нечто более важное: доверие аудитории. Отказ от принципов это доверие разрушает – мы понимаем, что медиа не имеют цели информировать людей, а социальные сети – предоставлять им площадку для обмена мнениями. Они являются информационной обслугой глобалистской элиты, говорят и молчат по команде, продвигают – как в свое время газета «Правда» – четко идеологизированную картину мира.

Злорадство в этой ситуации было бы глупым (и недостойным), а доверие пропаганде, которая уверяет, что ничего ужасного не происходит, а то, что мы видим – это не распад демократии, а ее торжество – еще глупее.

* СМИ, включенное в реестр иностранных средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента