Август для нашей страны – традиционно месяц тревожных ожиданий. И на этот раз ожидания оправдались неожиданным, но в то же время закономерным образом: не в политике, не в экономике, а в сфере криминальной психиатрии.

Душевнобольной человек на время перестает быть разумным и в прямом смысле не ведает, что творит

Трагедии, произошедшие в Нижнем Новгороде и в Петербурге, стали буквально притчей во языцех. Они привлекли внимание массовой аудитории тем, что поразили ее шокирующими, из ряда вон выходящими криминальными подробностями в жанре «беспредела» (хотя с психиатрической точки зрения они довольно типичны).

Объединяет оба случая то, что убийства были совершены душевнобольными людьми. И это закономерно: на Западе большая часть массовых убийств (а также значительная часть самоубийств) в последние десятилетия были совершены теми, кто имел психиатрические диагнозы и получал соответствующее лечение.

Актуальность проблемы усугубляется массовой распространенностью психических расстройств: так, по данным проф. Павла Морозова, в Европе она составляет 38,2% населения.

И это не только «их нравы»: для нашей страны проблема стоит еще более остро, поскольку душевное здоровье в период кризиса испытывает заметные потрясения. Обостряются и давние «болячки» общества, его хронические социальные эпидемии.

Среди них – агрессия: российское общество в целом становится более агрессивным, этот тренд находит отражение и в медийном поле, и, видимо, в поведении душевнобольных граждан. Ведь для человека жить в обществе и быть свободным от его болезней нельзя. Особенно когда они утяжеляют его собственные недуги.

Общество страдает от ряда проблем, с точки зрения психиатрии – «болезней общества», именуемых в силу их массовой распространенности и неуклонного роста социальными эпидемиями.

В их числе – эпидемия психических расстройств, а также наркомании и других зависимостей, деструктивных псевдорелигиозных культов, агрессии и терроризма. При этом эпидемия психических расстройств выступает первичной к остальным из перечисленных, являющимся ее следствиями.

По сути, современный мир (точнее, его экономический авангард) имеет дело с социальной эпидемией агрессии, осуществляемой душевнобольными людьми (многие случаи суицидов; массовые расстрелы, часть из которых представляет собой расширенные суициды; часть терактов, осуществляемых террористами–смертниками).

Однако отношение СМИ к этим трагедиям удивляет: создается впечатление, что они не только не снижают возникающую в обществе напряженность, но и нагнетают ее смакованием подробностей злодеяний и «героизацией» преступников.

Так, гражданка Самсонова, одинокая больная женщина, прозванная с легкого журналистского словца «старушкой-потрошительницей», стала невероятно востребованной интернет-сообществом и представителями искусства. У старушки даже появился свой фан-клуб.

Поклонники мечтают заработать на публикации ее мемуаров, смакующих подробности преступлений («дневник убийцы»), видимо, по образу и подобию американских бестселлеров, живописующих «подвиги» серийных убийц. По сообщениям СМИ, музей «Ужасы Петербурга» собирается использовать фигуру сумасшедшей «героини» в своей экспозиции, а некий петербургский режиссер намерен снимать о ней фильм.

Подобная героизация душевнобольных преступников оказывает негативное воздействие на душевное состояние общества, нагнетает массовую психическую напряженность и тревогу. Более того, она влечет за собой негативный новостной шлейф, поскольку тема жестоких убийств, совершаемых на психопатологической почве, становится популярной в медийном поле. 

Близорукая информационная политика СМИ вселяет обоснованные опасения: «Как бы чего не вышло!» Ведь слишком детализированное освещение происшествий, их пафосная подача и в особенности чересчур пристальное внимание, уделяемое преступным «героям», способны разбудить их дремлющих подражателей. На чем эти опасения основываются?

Серийные организованные киллеры, к которым по печальному послужному списку, то бишь совокупности кровавых деяний, относится питерская пенсионерка, хоть и ведут себя непредсказуемо и для жертв, и для следователей, но для криминальной патопсихологии представляют собой хорошо изученный феномен. Это практически всегда душевнобольные люди, совершающие жестокие убийства, исходя из мотивов, другим убийцам неведомых.

Не корысти ради, а для... облегчения больной души. Иначе говоря, для освобождения от нестерпимо гнетущих их невыносимых негативных эмоций. Либо во исполнение «миссии», вытекающей из бредовых мыслей, подсказанных галлюцинаторным «внутренним голосом». И одной из общих черт таких душевнобольных убийц, как следствие глубинного, всепроникающего комплекса неполноценности, является стремление к подражанию и заочному «соревнованию» друг с другом.

К примеру, и «битцевский маньяк» Пичушкин (боле 50 жертв), и тихая пенсионерка Самсонова подобным образом «соревновались» с небезызвестным Чикатило. А значит, примеру распиаренной СМИ «питерской потрошительницы» могут последовать и другие потенциальные преступники, страдающие от стремления убивать, но до сих пор не попавшие в поле зрения ни медиа, ни психиатров, ни правоохранительных органов.

И еще один тревожный симптом «августовского медийного синдрома», реакция СМИ на происшедшие трагедии. Это шумиха по поводу якобы грядущего возрождения в стране «карательной психиатрии», которая-де будет использоваться «кровавым режимом» для принудительной госпитализации оппозиционеров.

Много шума из ничего? Или встревоженная либеральная общественность имеет не только право, но и основания для беспокойства? Нужны ли изменения законодательства, относящегося к психически нездоровым людям, совершающим преступления? Не произойдет ли очередной законотворческий казус в хрестоматийном духе «хотели как лучше, а получилось...»?

И не лучше ли сместить акценты с медицинского аспекта проблемы на юридический, ужесточить наказание за агрессивные преступления, хотя бы они и были совершены больными людьми? Ведь в глазах обывателя решение очевидно – пусть больные отбывают длительные сроки наказания, все равно же они представляют для окружающих опасность и их необходимо изолировать от общества?

Для правильного понимания проблемы нужно «напомнить матчасть»: не больной, а болезнь убивает. Да, его руками убивает болезнь, под влиянием которой душевнобольной человек на время перестает быть разумным и в прямом смысле не ведает, что творит.

При этом так бывает, что сам себя он больным не считает. Выявление людей, склонных к агрессии, потенциальных преступников – задача правоохранителей. А выявление и лечение душевнобольных – задача психиатрической службы.

И в некоторых ситуациях должного взаимодействия между ними не происходит. Хотя по закону правоохранители должны психиатрам помогать (а по логике вещей справедливо и обратное), порой представители разных служб кивают друг на друга, сбрасывая со своих плеч ответственность за бездействие. Однако виноваты в этом не они. Таков закон! То ли законодательство хромает, то ли правоприменительная практика страдает – давайте разберемся.

Закон «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» (ФЗ № 3185–1) был принят в далеком 1992 году, на волне «демократизации» общества. Видимо, в инициативе законодателей сыграло свою роль стремление освободиться от негативного репутационного шлейфа «карательной психиатрии» советских времен.

А может быть, и модная тогда вестернизация, вместе с которой в наше наивное общество проникло и пустило довольно глубокие корни движение антипсихиатрии. Конечно, за прошедшие годы накопился десяток поправок, произведенных необходимостью приблизить законодательство к социальной и медицинской реальности, и чтобы защитить права душевнобольных граждан, и чтобы исключить социальный ущерб.

Однако остались некоторые «лазейки» в самой проблемной части, статье 29 – о недобровольной госпитализации, которая допускается, если больной человек представляет непосредственную опасность для себя или окружающих, либо беспомощен, либо его здоровью может быть причинен существенный вред в случае оставления без психиатрической помощи.

Уточним: «представляет непосредственную опасность для себя» означает проявление физической агрессии. И здесь в законе заложено противоречие, заключающееся в том, что решение вопроса, представляет ли больной непосредственную опасность для окружающих, в реальном социуме зависит не только от медицинских критериев.

Вполне закономерно депутат Вадим Соловьев предлагает рассмотреть возможность изменения порядка принудительной психиатрической госпитализации. Разумно было бы добавить еще критерии медико-социальные, включающие не только то, как больной себя ведет на момент осмотра психиатром, но и то, что он до этого по факту уже успел совершить.

И происходящая на протяжении многих лет медицинская деинституционализация в сфере психического здоровья должна сопровождаться институционализацией социальной. Необходимо изменить отношение общества в целом к людям, испытывающим психические расстройства, к их проблемам.

А это означает и изменение психологической культуры благодаря информированию населения, избавлению от стигматизации, от укоренившихся в массовом сознании пресловутых «ярлыков», которыми общество наделяет как больных людей, так и работающих с ними представителей помогающих профессий. (До сих пор все то, что обозначается терминами, содержащими «психо-», в обыденных представлениях сопровождается негативным ореолом.)

И самое главное, развитие как системы социальной помощи, так и в особенности социально-психологической поддержки людей, страдающих (во всех смыслах этого слова!) душевными недугами – не только за счет государства, но и усилиями общественных организаций, волонтеров, всех заинтересованных групп общества.

И давно пора вернуть в повестку дня вопрос о создании общенациональной терапии, причем опирающейся именно на отечественные клинические и культурные традиции. В области охраны душевного здоровья сегодня тоже нужно импортозамещение, не только медикаментозное, но и интеллектуальное.