В Европе выдалась неделя человеческих жертвоприношений.
1
Французский писатель Доминик Веннер покончил с собой у алтаря собора Парижской Богоматери.
Веннер совершил свой поступок не столько ради того, чтобы гомосексуалистам запретили усыновлять детей, сколько ради того, чтобы завершилась, наконец, эпоха, когда солдату европейской армии в его собственной стране, в его собственном городе могут оттяпать голову
Сначала говорилось о том, что это был его протест против французского закона о гей-браках. Но оставленная Веннером (кстати, специалистом по России и истории нашей Гражданской войны) записка помещает его поступок в более широкий контекст: это был протест не столько против конкретного закона, сколько против культурной, цивилизационной, религиозной, нравственной самоликвидации Европы. Я позволю себе занять внимание читателя и привести этот текст полностью.
«Мое тело и ум в полном здравии; я преисполнен любви к жене и детям. Я люблю жизнь и чаю лишь сохранения моей расы и моего духа. И все же на закате своих дней при виде великой опасности, угрожающей моей родине, Франции, и всей Европе, я обязан действовать, пока еще есть силы. Я считаю, что должен пожертвовать своей собственной жизнью для того, чтобы пробудить соотечественников от летаргического сна. Я приношу в жертву то, что осталось от моей жизни, в знак протеста. Я выбираю глубоко символическое место – милый моему сердцу собор Парижской Богоматери, возведенный гением моих предков на месте еще более древнего культа, в память о нашем великом происхождении.
В то время как люди сковывают себя цепями собственного телесного существования, мой жест является актом воли. Я принимаю смерть для того, чтобы пробудить оцепеневшие сознания. Я восстаю против рока судьбы. Я восстаю против отравляющих душу ядов, против индивидуалистичных желаний, что разрывают нашу связь с корнями и традиционными формами бытия, в частности с семьей – фундаментом нашей многотысячелетней цивилизации. Выступая в защиту идентичности каждого из народов у себя дома, я восстаю против преступного замещения нашего народа иными.
Преобладающий на данный момент дискурс по уши погряз в двойных стандартах, и европейцам придется рано или поздно справляться с последствиями этой двусмысленности. Не имея родовой религиозной системы, являющейся надежным якорем в пучине непостоянства, со времен Гомера нас все же объединяет общая родовая память, кладезь вечных ценностей, которые послужат основанием для нашего грядущего возрождения в метафизическом отрыве от царства количества – причины всех бед современного мира.
Я заранее прошу прощения у всех тех, кого моя смерть заставит страдать; прежде всего, у моей жены, детей и внуков, а также друзей и преданных мне соратников. Но я не сомневаюсь, что, как только боль утраты утихнет, им откроется истинное значение моих действий и они с гордостью отринут печаль. Я бы хотел, чтобы эти люди навечно сплотились. В моих последних произведениях они найдут сведения, предвосхищающие и объясняющие мои действия».
Несмотря на столь кощунственную вещь, как суицид, Веннер поступил, по сути, как человек христианской культуры. В этом смысле его поступок противоположен деянию другого «героя» современного европейского сопротивления – Андерса Брейвика. Брейвик в знак протеста устроил бойню, уничтожив людей, по большей части лично невиновных в проводимой Норвегией миграционной политике.
Он поступил как потомок викингов, которые, если верить сагам, звали «детолюбами» совсем не тех, о ком вы подумали, а редких воинов, отказывавшихся насаживать малых детей на копья. Брейвик, впрочем, вел себя на суде вполне достойно, готов был принять смертную казнь, если бы его к ней приговорили, и морально выиграл свой процесс, что совершенно изумительно при чудовищности его преступления.
Веннер пошел совершенно другим путем.
Под формальной риторикой языческого жертвоприношения, достойного римской доблести, он показал христианскую душу. Распорядиться не чужими жизнями, но своей – ради того, чтобы пробудить человеческий дух. То, что этот изумительный поступок вызвал истерику разъездного стриптиза из «Фемен», которые не постеснялись устроить очередную свою «акцию» прямо на месте гибели Веннера, говорит о бессильной злобе всех бесов обоих миров.
Вообще, удивительное дело, безнаказанные в России и на Украине, «Фемен» меньше чем за год потерпели разгромное моральное поражение в Европе. Сначала брюссельский архиепископ Андрэ Леонард противопоставил их беснованию христианское терпение и смирение. Теперь они сами себя покрыли вечным презрением плясками на месте смерти человека.
Остается только один вопрос: почему эти дамы настолько свободно нарушают правила общественного порядка вроде бы в весьма правовых государствах? Почему им удается во второй уже раз за полгода ворваться в Нотр-Дам и насвинячить? Похоже, французское МВД не имеет что ответить.
Так или иначе, Веннер совершил свой поступок не столько ради того, чтобы гомосексуалистам запретили усыновлять детей (это лишь один из частных аспектов самоуничтожения Европы), сколько ради того, чтобы завершилась, наконец, эпоха, когда солдату европейской армии в его собственной стране, в его собственном городе могут оттяпать голову.
2
Власти Великобритании, после того как в Лондоне два мусульманских фанатика отрезали голову солдату Ее Величества, рекомендовали военнослужащим не ходить в форме, не появляться в людных местах и вообще не высовываться из казарм.
Вообще-то, так себя ведут вражеские войска на оккупированной территории: «Ахтунг! Партизанен!» Лондон последний раз переживал оккупацию почти тысячу лет назад, и британцам, должно быть, внове это чувство, тем более что не они оккупируют, а их оккупировали с полного согласия и при полном попустительстве правительства Ее Величества и парламента, занятого в настоящий момент более актуальными проблемами – он легализует гомосексуальные браки.
Собственно, и после этого эпизода британские лидеры поспешили заявить, что «ислам не несет никакой ответственности за все происшедшее, мусульмане внесли огромный вклад в британское общество» и т. д. То есть попытались сделать все для того, чтобы не обидеть мусульман, причем это явно стояло в списке приоритетов выше, чем выразить сочувствие близким погибшего или успокоить британское общество.
Действительно ли ислам как религия не имеет никакого отношения к террористическим действиям т. н. «исламских фанатиков»?
В самом ли деле ублюдки, отрезавшие солдату голову, еще один ублюдок, сирийский мятежник, съевший легкое асадовского солдата с криком «Аллах Акбар!», малыши – начинающие ублюдки, с тем же криком выкуривающие с чердаков Стокгольма всех оставшихся Карлсонов, а потом выкладывающие видео устроенного фейерверка на «Ютуб», – все эти солдаты заполыхавшей по всей Европе от Атлантики до Урала войны цивилизаций и рас (наслаждайтесь покуда этим словом, пока его не запретили, как сделал это французский парламент) – «не имеют никакого отношения к исламу»?
На мой взгляд, сказать так нельзя по нескольким причинам.
3
Во-первых, убийц и поджигателей «во имя Аллаха» по всему миру много, действуют они уже не одно десятилетие. Если считать «по головам» убийц, уничтожавших безоружных людей, призывая при этом имя бога Мухаммеда, то счет давно уже пойдет на тысячи. Во-вторых, сами убийцы свято уверены в том, что они – добрые мусульмане, исполняют заповеди пророка, их зверства являются джихадом и сами они заслужат славу шахидов и райское существование.
Спору нет, в мире немало людей, которые считают себя наполеонами, посланниками космоса и проводниками инопланетного разума. Но большинство этих людей сидят в психушке после первого же «манифеста», с ними не ведут переговоров как с политическими деятелями или как с общественной силой, их не разыскивают и не используют спецслужбы, об их локальном бреде не защищаются диссертации ни по чему, кроме психиатрии.
Если однажды не только один пациент возомнит себя Наполеоном, но тысяча пациентов вообразят одного Наполеоном, другого Мюратом, третьего – Даву, рассчитаются на старую и молодую гвардию и, вооружившись вместо старинных пушек сверхсовременными гранатометами и броневиками, отправятся завоевывать Египет, то трудно будет вести речь о банальном сумасшествии.
Будет совершенно очевидно, что «наполеонизм» у этих людей превратился в масштабный социальный культ. С ума сходят в одиночку. Массовое скоординированное безумие – это уже немного другое. И факт остается фактом – свое коллективное сумасшествие те, кто режет солдатам головы, выгрызает легкие или просто поджигает основы шведского социализма, именуют «исламом».
Можно, конечно, сделать вид, что эта самоаттестация – самозванчество, что эти негодяи попросту пытаются присвоить себе имя настоящего ислама, не имея с ним ничего общего. Такое маловероятно, но теоретически возможно.
Лондон последний раз переживал оккупацию почти тысячу лет назад, и британцам, должно быть, внове это чувство
Но представьте себе фантастический сюжет: появился человек, который называет себя вашим именем, усвоил вашу внешность и манеры, заучил вашу манеру речи и ваши идеи и от вашего лица совершает все упомянутые и не упомянутые мною жуткие преступления. Что вы сделаете? Скорее всего, вы потратите все время, силы, нервы, здоровье на то, чтобы разоблачить, остановить, а может быть, и уничтожить самозванца.
Логично было бы ожидать подобных действий со стороны представителей официального ислама в адрес десятков тысяч «отдельных маньяков и сумасшедших, позорящих честное имя ислама». Но этих логичных действий мы не наблюдаем. В ответ на преступления во имя Аллаха идут вялые официальные заявления с выражениями соболезнований, подкрепляемые чуть менее официальными в духе «молодежь погорячилась – бывает».
От убийства до убийства и от заявления до заявления со стороны большинства исламских деятелей во всем мире никакой реальной борьбы с предполагаемым «темным двойником» ислама не ведется. И возникает закономерный вопрос: может быть, это никакой не двойник?
Та реакция, которую выдают исламские деятели в ответ на этот вопрос, лишь укрепляет опасения. Они, как правило, начинают оскорблять спрашивающих, обвинять их в исламофобии, угрожать расправой. Если речь идет об «исламе-самозванце», самом страшном враге ислама, то, казалось бы, мусульманские деятели должны видеть союзников в тех, кто борется с этим врагом. Но ничего подобного.
О том, какова реакция на подчеркнутое неприятие агрессивного исламизма, могут рассказать религиовед Роман Силантьев, протодиакон Андрей Кураев. Не сможет уже рассказать о. Даниил Сысоев – 20 ноября 2009 года один из убийц во имя Аллаха прострелил ему голову.
Не так давно, 27 апреля, в нашей с А. А. Вассерманом программе «Реакция Вассермана» разгорелась примечательная заочная полемика между о. Андреем Кураевым и известным муфтием Нафигуллой Ашировым. И там в ответ на тезисы о. Андрея, точно те же, что у меня выше по тексту, муфтий стал практически неприкрыто угрожать протодьякону, заявляя, что «не хотелось бы, чтобы горячая молодежь обиделась на него и с ним что-то случилось».
Итак, официальная позиция деятелей ислама в итоге сводится совсем не к тому, что «убийцы не имеют никакого отношения к исламу», а к тому, что это «горячая молодежь, которая все поняла слишком буквально». Фактически это приходится понимать так. Нет чистого и миролюбивого ислама, которому противостоит жестокий и варварский лжеислам фанатиков. А есть «ислам молодежи», которая не боится ни убивать, ни умирать и готова во имя божие на любую жестокость. А есть «ислам стариков», состоящий в понимании того, что если долго нарываться, то могут ведь и убить, а жить еще хочется.
4
Думаю, такое признание имеет свою ценность, по крайней мере при формировании миграционной политики. Не следует впускать в европейскую христианскую страну тех выходцев из мусульманских стран, чьи преступления могут быть интерпретированы как «юношеские шалости».
А поскольку обычно обоснованием миграции из этих стран в Европу выступает мнимая потребность Европы в рабочей силе (на самом деле такой потребности не существует – перед нами типичный случай «трудового спама», о котором мне не так давно приходилось писать), то нетрудоспособных представителей «ислама стариков» тоже впускать не следует.
Можно сформулировать и еще один принцип, который категорически игнорируют политкорректные политиканы в Европе и те, кто в России идет по их стопам (хотя в России пока сопротивление расово-конфессиональной политкорректности настолько мощное, что у нас порой даже чиновники иной раз по простоте душевной способны ляпнуть то, что большинство думает).
Если приехавшие и расселившиеся большими коллективами мусульмане требуют учитывать и признавать их права – на ношение хиджаба, на «неоскорбление религиозных чувств», что обычно приводит к запрету крестов, рождественских елок и т. д., выходцами из их среды не должны совершаться религиозно мотивированные преступления.
Если же подобные преступления совершаются, то ответственность за их последствия должна нести вся религиозная община. Нельзя выступать как коллективное сообщество, требуя для себя привилегий и уступок, и немедленно превращаться в сообщество не отвечающих друг за друга индивидов, едва запахло жареным. Или перед европейскими нациями коллективные сообщества мусульман – и тогда коллектив может говорить о своих правах, только если несет ответственность за действия своих членов, или перед нами индивиды, и тогда слова «мусульмане Британии, Бельгии, Подмосковья требуют» – ничего не значат.
Пока же действия представителей официального ислама в связке с террористами больше всего напоминают известную притчу о либералах и террористах времен охоты народовольцев за Александром II.
Перефразируя эту притчу, можно сказать, что сегодня разница между «террористическим» и «официальным» исламом в том, что террорист говорит: «Сдавайся, а то я отрежу кому-нибудь голову», – а иной официозный муфтий резонирует: «У нас молодежь горячая, обидчивая. Сдавайся, а то она кому-нибудь отрежет голову».