ВЗГЛЯД: Роман Минаева отражает реальность середины 2000-х, в ваш фильм – жизнь  начала 2010-х. Фильм «ДухLess» – о том, что происходит сегодня, или скорее о некой «нашей эпохе», имеющей более широкие временные рамки?

Звучащая в фильме фраза «ах ты сексист гребаный, ты мне слова вставить не даешь» – это слова Толоконниковой

Роман Прыгунов: Иногда бывает так, что хочется выдать одно за другое. Буду с вами откровенен: я за 10 лет снял всего три фильма и, когда мне предложили участвовать в этом проекте, я согласился безо всяких сомнений – у меня не было вариантов. Я неплохо делаю картинку, и у меня, может быть, неплохой кинематографический вкус. Наверное, именно поэтому меня пригласили. Задача у меня была скорее ремесленническая, чем высокохудожественная – сделать ребрендинг этого романа, как бы цинично это ни звучало. Как-то его обновить, освежить. Люди ведь не меняются, и со времен Рима страсти остаются все теми же. Может быть, актуальность потеряли марки машин, бренды одежды, названия хитов и музыкальных команд, но по сути человек остается одним и тем же. Я просто что-то перелицевал, поменял какие-то детали. Мы попытались уловить веяния времени, как-то на него отреагировать, ввели аллюзию на группу «Война», что-то еще. Я – обыкновенный москвич с довольно обычными, наверное, взглядами на жизнь, и не пытаюсь строить из себя кого-то другого. Наш фильм – попытка ответить на ожидания зрителя, на общественные запросы.

ВЗГЛЯД: И все-таки, герой фильма – это тридцатилетний человек середины 2000-х, условно перенесенный в сегодняшний день, или это сегодняшний тридцатилетний?

Р.П.: Ну давайте скажем наугад, что верен второй вариант – он мне ближе. Хотя что-то я делал подсознательно. Ты не всегда можешь точно определить смысл своих действий. Иногда ты просто чувствуешь некую общественную вибрацию и пытаешься дать на нее какой-то ответ.

ВЗГЛЯД: А вообще, согласны ли вы, что нынешнее время существенно отличается от того, которое отображено в романе? На ваш личный взгляд, сильно ли изменилась жизнь?

Роман Прыгунов: За что я благодарен Минаеву, так это за то, что никто из его персонажей не корчит из себя супергероя (фото: ИТАР-ТАСС)

Р.П.: При всем уважении к вопросу, для меня это некоторая заумь, откровенно говоря. Я – животное, делаю многие вещи интуитивно. И если у меня что-то получилось, то скорее интуитивно, чем обдуманно. Если говорить о моей собственной жизни, состоящей из того, что я встаю утром, иду в магазин и т. д., то она изменилась не очень сильно. Жизнь изменилась, может быть, у Путина или у кого-то еще, кто раньше занимал одни должности, а теперь – совсем другие. А я как был человеком из богемы, так им и остался, как жил режиссерской жизнью, так и живу. Маленьких людей перемены, конечно, тоже как-то касаются. Но вот, скажем, кто-то там в Сирии воюет, а мне до этого никакого дела нет, в сущности. Вспоминается рассказ одной моей знакомой, которая в 1960-е годы жила в украинской провинции. Был известный момент, когда шла борьба за Кубу, и вот в этом провинциальном украинском городе, где все бедные, какая-то бабка бежит по двору и кричит другой бабке: «Таня! Таня! Куба наша!» Вот я об этом, понимаете? Что же касается романа, то это, в принципе, попсовая вещь, мы ведь понимаем, что это не «Фауст» Гете. А фильм – просто блокбастер, вот и все.

ВЗГЛЯД: Кстати, а как произошло ваше знакомство с романом?

Р.П.: Когда мне позвонил продюсер Петр Ануров и предложил прочесть книгу, я был, по-моему, на Казантипе – отдыхал, лежал на пляже. Оказалось, что у девушки, которая лежала рядом, эта книга как раз была. Я попросил ненадолго, бегло почитал. Ну то есть не то чтобы бегло, но в любом случае там ведь все понятно. Да и вообще, моя бабушка – учитель русского языка и литературы. За что я благодарен Минаеву, так это за то, что никто из его персонажей не корчит из себя супергероя. Я с Минаевым, кстати, до этого не был знаком. В целом мне кажется, что у нас получилась адекватная экранизация популярного в народе романа.

ВЗГЛЯД: Роман заканчивается, по-видимому, гибелью главного героя, а у вас – не то чтобы хэппи-энд, но финал, скажем так, обнадеживающий. Это просто изменение, внесенное в данный конкретный сюжет, или здесь есть какой-то общий оптимистический посыл?   

Р.П.: Конечно, есть. У нас было несколько вариантов финала. В том числе, например, такой: главному герою звонит начальник, которого играет Михаил Ефремов, и говорит: а ну быстро, б..дь, на работу! И тот бежит на работу. Был и такой вариант, что герой кончает совсем плохо. Но мне кажется, что сейчас в России – время хороших концов. Людям надо давать надежду. По-моему, поколение новых независимых людей, чье мышление свободно от советских категорий, просто обязано включиться в ход событий и что-то срочно сделать – говорю это без ложного пафоса. Иначе будет катастрофа. У них нет опыта, но у них есть молодость и есть будущее. Мне 43 года, и мне хотелось бы верить, что 20-летние смогут заявить о себе, начать отстаивать свои права, бороться за свое будущее – и за свою старость. Причем бороться покруче, чем это делаем мы.                                 #{interviewcult}ВЗГЛЯД: Да, но сейчас вы имеете в виду тех людей, которых в фильме представляет подруга тридцатилетнего героя. А те, чьим собирательным образом является он сам, по-вашему, могут как-то поучаствовать в движении к светлому будущему?

Р.П.: Лично я не верю, что человек способен измениться, особенно если ему за тридцать. Но я все-таки хочу в это верить. Шопенгауэр сказал, что у тех, кому больше тридцати, есть только одна возможность измениться, а именно – изучить свой характер и сделать над собой усилие. Только в этом случае можно что-то поменять. Я бы сказал так: в нашем фильме духоборческий финал. Мы за то, чтобы шанс на лучшее был. Показать плохой конец для художника легче всего, нас тоже к этому так и тянуло. Но все-таки мы сделали иначе. В этом смысле правы и Петя Ануров, и Федор Бондарчук, и мой отец, Лев Прыгунов – они показали мне верный путь. Они сказали, что меня проклянут, если конец будет плохим. И я полностью согласен с ними в том, что плохим его делать было нельзя. Потому что сейчас нам нужны хорошие финалы. А кроме того, есть еще одна техническая вещь: фильмы с хорошими концами собирают больше зрителей. И это тоже немаловажная деталь.

ВЗГЛЯД: Подруга героя показана в фильме социальной активисткой, чего в книге нет – это как раз одна из примет новой эпохи, причем в контексте всего остального едва ли не главная. Активисты изображены в фильме с некоторой иронией, но вам, похоже, действительно представляется, что политизированная деятельность так называемых арт-групп – определяющая черта времени. Я правильно понял?

Р.П.: Несомненно. Лично мне эти люди очень симпатичны. Я в восторге от акции «Войны», где был задействован Литейный мост. Мы с ними встречались, и в каком-то смысле именно эта бригада вдохновила нас на то, чтобы сделать героев именно такими. Кстати, нужно помнить, что подобные группы существовали издавна, еще с 1960-х – во Франции, например. И в фильмах мне тоже импонирует эта линия – я имею в виду таких, как бы сказать, ироничных «террористов», традицию, идущую от Бунюэля с его «Скромным обаянием буржуазии». Все началось с него. В общем, я сразу понял, что эти ребята мне симпатичны, и я хочу вернуть их на экран.

Мне приятно, что вы заметили наше ироничное отношение к ним – я вообще считаю, что слишком серьезным быть нельзя, и ко всему стараюсь относиться с юмором. Как к активистам, так и к тем, кто является их полной противоположностью. Но звучащая в фильме фраза «ах ты сексист гребаный, ты мне слова вставить не даешь» – это слова Толоконниковой, сказанные во время нашей встречи. По-моему, она сказала их другому участнику «Войны», которого зовут Леня. Я – ни за тех, ни за других, я – за себя. Но они – славные ребята, и им тоже нелегко.

ВЗГЛЯД: По-видимому, герои, прототипами которых послужила «Война», как раз и видятся вам настоящими людьми будущего?

Р.П.: Я скажу так: я очень хочу верить, что мы сделали культовое кино, которое останется свидетельством некого момента. Костюмы, марки машин, манеры, слова, привычки – все это мне важно было запечатлеть. А глубже я не копал. Наверное, можно сказать, что мне повезло.

ВЗГЛЯД: В продолжение темы активистов: к Pussy Riot вы, наверное, тоже относитесь положительно?

Р.П.: Скорее положительно, чем нет. Ведь в чем проблема нашей страны? Европа и весь мир, куда мы хотим попасть, живут по принципу «законно или незаконно». А мы, к сожалению, живем по принципу «свой – чужой». По закону девочки должны были отсидеть 15 суток, и все – их должны были отпустить. Вот о чем тут речь, а не о том, что они совершили и кого они обидели. Своему можно все, а чужому – ничего. Поэтому в интересах своего закон нарушается. Это меня бесит, и с этим я никогда не соглашусь.

ВЗГЛЯД: Можно ли вкратце определить, кому адресован фильм «ДухLess»? Для кого это кино?

Р.П.: Да, можно. Записывайте через черточку: это кино для чу-ва-ков.