Актер, как известно, может прочесть с выражением даже поваренную книгу. Но в случае со стихами эта универсальность как раз мешает.
Ни один из них не сравнялся с Джаггером. Потому что он – Джаггер, а они – нет
Михаил Козаков великолепно, акцентируя все оттенки, исполняет стихи Иосифа Бродского. Но все-таки Бродский читал их лучше. Хотя бы потому, что написал их именно он. Тут отличие такое же, как между рок-музыкой и эстрадой. На эстраде не важно, кто поет. Важен голый профессионализм. А в роке важно именно – кто. Все остальное второстепенно.
Существует масса кавер-версий песни Satisfaction. Ее играли супертехничные музыканты, пели великие вокалисты. Но ни один из них не сравнялся с Джаггером. Потому что он – Джаггер, а они – нет.
Последнее время много говорят о феномене звучащей поэзии. Да, стихотворные книги не покупают. Да, тиражи Андрея Родионова несравнимы с тиражами Донцовой (с ними вообще сравнимы лишь тиражи беспроигрышной лотереи, и то не всякой). И тем не менее, именно поэзия, а не Донцова сегодня находится на подъеме. Чуть ли не каждый день в Москве проходят несколько поэтических вечеров. Залы небольшие, но полные. Интерес налицо. Есть о чем писать мемуары.
Естественно, чтение вслух не может заменить книгу, хотя и пытается. Более того – в идеале стихи и не нуждаются в авторе. Если бы мне кто-нибудь сказал, что стихотворение Сергея Гандлевского «Не сменить ли пластинку? Но родина снится опять...» написал Евтушенко, я бы искренне порадовался за Евтушенко. Вот, дескать, как хорошо стал писать. К сожалению, это фантастика. Евтушенко таких стихов не писал, не пишет и не напишет.
Но идеал одно, а реальность – совсем другое. Феномен звучащей поэзии – знак времени. Знак того, что нам уже не очень важны чувства, которые мы сами испытываем при чтении стихов. Гораздо важнее те чувства, которые испытывает поэт. Текст постепенно заменяется личностью. Хорошо или плохо, но это так.
В принципе, можно вообще ничего не писать и не читать, а просто выйти и поговорить по душам с публикой. К счастью, поэты, которые участвовали в этой антологии, до такого не опускаются. Они – настоящие. А голоса у них очень разные.
Ровный спокойный голос Гандлевского. Он не подчеркивает ритм, не выделяет выигрышные моменты. На этом диске – все его лучшие тексты, все, благодаря чему у него сегодня статус живой легенды.
Усталый голос Тимура Кибирова. Он читает из книги «Карабарас». Сложные стихи, полные аллюзий и референций. Но на слух они, как ни странно, звучат очень ясно и внятно: «Надо, надо Бога славить/ По утрам и вечерам, /А нечистым/ Нигилистам/ Стыд и срам! Стыд и срам!» Что тут неясного? В нескольких строчках, коротко и четко изложены основы консервативной морали, Кибиров над ней слегка подтрунивает, но в принципе разделяет.
Дмитрий Александрович Пригов. Единственный из участников антологии, кого уже нет в живых. Знаменитый цикл про Милицанера. И «Тридцать седьмая азбука. Похоронная». С рефреном «В общем, все умерли». Похороны мировой культуры. Нечто вроде гребенщиковского «Рок-н-ролл мертв, а я еще нет».
Родионов с его мрачными городскими историями о «стенах с обоями» и «курах гриль». Анна Русс с циничными пионерскими речевками. Классичный Виктор Куллэ. Медитативный Лев Рубинштейн.
Похожих авторов в этой антологии нет. Одинаковых поэтов вообще не бывает. Одинаковый – не поэт.
К звуковым файлам приложен один большой текстовый. 600 страниц, несколько тысяч стихотворений. Начать знакомство с современной поэзией стоит именно с них, несмотря на все технологии и тенденции. Почитать, подумать, проговорить про себя.
И только потом нажать кнопку «play». Все-таки поэтов, как и Чайковского, мы любим за то, что они написали, а не за то, какими голосами они читают.