В 90-е годы число эмигрантов в былое заметно поуменьшилось (настоящее время было живым и страшно интересным), зато в нулевые выросло снова и сделалось чуть ли не массовым – от конвертируемых Александры Марининой и Полины Дашковой до совсем уж третьестепенных Ларисы Шкатулы и Антона Лаптева. Эта тенденция объясняется не столько коммерческим расчетом (в смысле проехаться на горбу Б. Акунина и Д. Брауна), а материей окружающего времени, скучного и предсказуемого. Без исторической изюминки уже никак.
Из гроба встает император...
Однако мощный бэкграунд невольно подпирает и нынешнюю фабулу, добавляя значительности почти броуновскому мельтешению теперешних фигурантов
Действие романа Николая Буянова «Гобелен императора» (М., «АСТ»; СПб., «Астрель») разворачивается в двух временных пластах. В наши дни сыщики расследуют несколько таинственных убийств и одно похищение ценных исторических реликвий. А в начале XIX века между тем раскладывается иной сюжетный пасьянс: благородный шевалье Анри Тюмирье, один из соратников герцога Энгиенского, мечтает отомстить Бонапарту за убийство своего сюзерена.
Два временных пласта соединены не столько заглавным гобеленом (хотя он появился в названии романа – и на обложке его – недаром), сколько золотым медальоном убиенного герцога. Сия вещица дошла из глубин минувшего до наших дней весьма извилистым и кровавым путем, потянув за собой цепочку криминальных происшествий одно другого неприглядней. Войны, революции, репрессии, блокадный Ленинград, в котором золотую безделушку оборотистые граждане могли выменять за буханку хлеба... Уже в новорусские годы медальон оказывается в эпицентре запутанных происшествий с участием видного олигарха, его бодигарда, нищего художника, знаменитого скрипача, милицейского сыщика, прекрасной дамы и прочих привычных уже типажей современной российской pulp fiction.
Собственно говоря, не будь в этом романе детально прописанных сюжетов с французской революцией, возвышением героя Тулона и арестом герцога Энгиенского, не окажись среди действующих лиц благородного парижского шевалье, следующего за Бонапартом по пятам (вплоть до острова Св. Елены), современность в романе безусловно бы провисла и скукожилась. Однако мощный бэкграунд невольно подпирает и нынешнюю фабулу, добавляя значительности почти броуновскому мельтешению теперешних фигурантов.
Признаться, детективный сюжет сам по себе сделан Николаем Буяновым не очень чисто: многие обстоятельства опираются на роковые совпадения, а психологические мотивировки поступков ряда персонажей порой сомнительны (трудно, например, поверить, что видный скрипач готов похоронить свою биографию и готов удариться в бега ради золотой вещицы – пусть даже большой ценности).
Однако «корсиканское чудовище» спасает книгу российского автора. И жизнь императора Франции, и его смерть (естественная? насильственная?) уже стали и еще станут основой сотен литературных произведений. «Наполеон Бонапарт вообще был полон тайн – и тогда, и теперь, – рассуждает одна из современных героинь романа, загадочная француженка мадам Блонтэ. – Он был настоящим гением во всем: в любви, в политике, в войне...» Вы, нынешние, ну-тка?
Увы, загадочными смертями нас не удивишь. Среди российских ньюсмейкеров начала XXI века можно найти многих персонажей, словно созданных для первополосной криминальной хроники. Но чтобы кто-то из них был вдобавок еще и универсальным гением... Хм.
«В час дня, ваше превосходительство!»
Обложка книги Сергея Арбенина «Дети погибели» |
Как и в случае с романом Н. Буянова, действие книги Сергея Арбенина «Дети погибели» (М., «АСТ»; СПб., «Астрель») происходит в двух разных временных срезах. В одном из них всемогущий генсек товарищ Сталин призывает на беседу шлиссельбуржца Николая Морозова, пытаясь разговорить упрямого старого народовольца и узнать кое-что о тайных делах и странных людях минувших дней.
Параллельная сюжетная линия приводит читателя уже непосредственно к событиям последней четверти позапрошлого столетия, когда в смертельном клинче сошлись российская самодержавная власть и тайный Исполнительный комитет и все завершилось 1 марта 1881 года – двойным взрывом на Екатерининском канале. «Дым этой бомбы надолго заволок всю Россию...» (Александр Блок).
С эпилога – с тех самых роковых для дальнейшей российской истории событий – и начинается роман Арбенина, чтобы затем фабула могла надолго нырнуть в многостраничные флешбэки, время от времени выныривая в 30-е годы ХХ столетия. Российское минувшее здесь не просто становится временем действия и фоном для фабулы: далекое и, казалось бы, уже мертвое прошлое, осмысленное по-новому (и, разумеется, изрядно мистифицированное в соответствии с законами детективного жанра), само направляют фабулу произведения в необходимое для романиста русло.
Конспирология у Арбенина вовсю правит бал. Все – не случайно, все – предрешено и расписано поэпизодно. Историческим событиям постфактум дано иное – роковое! – объяснение. И если, к примеру, цитированный выше Блок в материалах к поэме «Возмездие» простодушно комментирует эпизод неудавшегося покушения на шефа жандармов: «Убийца Дрентельна ускакал на лошади (о, милые романтические времена)», – то Арбенин срывает тайные покровы.
Романтика? Как же! В «Детях погибели» названное покушение было, оказывается, инсценировкой, пистолет был заряжен холостыми, лошадь была казенной, террорист Мирский работал на Третье отделение, а высшие жандармские чины состояли в заговоре против главы МВД и втайне готовили первомартовское действо.
Вынесенный на обложку жанр «альтернативной фантастики» позволяет автору книги сделать пресловутую «теорию заговора» тотальным рычагом всего, происходящего в романе. Интригуют Дрентельн, цесаревич, Мария Федоровна, а контринтригой заняты совсем уж законспирированные лигеры – тайный орден, призванный сохранить в России законность и порядок. В интригах участвуют среди прочих писатели Достоевский и Страхов, народовольцы Перовская и Михайлов, причем последний – знаменитый бомбист «Дворник» – по рассмотрении оказывается едва ли не самым опытным контрзаговорщиком.
К сожалению, Арбенину не хватает сил и энергии вести все повествование в одном и том же направлении. В последней трети книги автор, бросив на произвол судьбы и жандармов, и лигеров, увлечен периферийным сюжетом о братьях-маньяках Старушкиных – бессмысленных и беспощадных убивцах, чей разрушительный потенциал не в силах сдержать (и тем паче использовать в своих целях) Третье отделение.
И уж чистым безобразием выглядит внезапная оборванность финала и обещание сиквела: поощряемая издателями так называемая «серийность» современной беллетристики лупит под дых сюжетности; кажется, теперешние авторы уже просто не способны самостоятельно завершить сюжет в одном отдельно взятом тексте...
Впрочем, даже в таком несовершенном виде роман «Дети погибели» весьма симптоматичен. Ибо успех «исторических» детективов лежит в одной плоскости с растущей популярности научно-фантастических романов о будущем и романов-fantasy о «параллельной реальности».
То, что происходит здесь и сейчас, похоже, уже мало кого волнует. Гламур и антигламур, конечно, еще продаются, однако чуткие издатели трэша раньше других поняли: зарабатывать большие деньги «на живой современности» становится все более проблематично.