Как часто бывает с каннскими (равно как и берлинскими, и венецианскими) лауреатами, фильмы Лоуча практически неизвестны широкой отечественной публике. (Впрочем, такая же ситуация почти постоянно возникает и в отношении нобелевских лауреатов.) На лицензионных кассетах с трудом припоминается пара фильмов, иногда что-то мелькнет по ТВ в ночном эфире. Будем надеяться, что теперь ситуация изменится к лучшему – картины Лоуча вполне могут прийтись по вкусу нашими киноманам.
Изысками нашу публику уже не удивишь, а вот «критический реализм» того или иного иноземного мэтра сейчас выглядит чуть ли не откровением. И прежде всего потому, что мы как бы примеряем на себя судьбы героев подобных картин.
За фильм «Ветер, который колышет ячмень» Кен Лоуч получил «Золотую пальмовую ветвь» Каннского кинофестиваля (фото REUTERS) |
Внимание к «маленькому человеку», столь традиционное для русской классической культуры, делает понятным и доступным месседж режиссеров, подобных Лоучу. Для нас это теперь как сравнительная этнография, а не жизнь инопланетян, подсмотренная в прорехи проржавевшего железного занавеса.
Лоуч, как и многие западные интеллектуалы, традиционно левый. И его герои, в отличие от коммуниста Бертолуччи, например, вполне традиционны: работяги, задавленные бытом и жесткими нормами «нижнего универсума» женщины, солдаты, преступники и безработные – весь спектр социального низа.
Сюжеты его фильмов столь же неприхотливы, сколь и драматичны. В картине «Взгляды и улыбки» судьбы героев крепко завязаны в узел поиска работы, уличных разборок и футбольных страстей, в «Отбросах общества» герой вкалывает на стройке и пытается мирно сосуществовать со своей подружкой, которая – не без влияния наркотиков – считает, что могла бы стать певицей.
«Каменный дождь» – история о безработном, который отчаянно хочет собрать хоть какие-то деньги, чтобы его дочь пошла к первому причастию «как все», в хорошем платье. Герой становится виновником смерти гангстера, который пытался отнять у него последние крохи. И хеппи-энд в том, что никто его за это не осудит.
Лоуч, разумеется, похож на итальянских неореалистов – разве что с поправкой на британский колорит. Те же типажи (кстати, Лоуч тоже частенько работает с непрофессиональными актерами), та же умело спровоцированная эмпатия зрителей. Гуманизм, от которого мы понемногу начали отвыкать как от чего-то старомодного.
Его фильмы – фон для киноэкспериментов других режиссеров, в том числе и на предмет испытания прочности нашей морали. Не социально приемлемого поведения, а того внутреннего, само собой разумеющегося закона, который различает добро и зло.
«Человеческое, слишком человеческое!» – это восклицание Ницше вполне можно применить к фильмам Лоуча, но без горькой усмешки немецкого философа. Перечитываем же мы иногда Диккенса, для того чтобы вернуться к старомодной точке отсчета понятий о нравственности и человеколюбии. Просто нащупать их, убедиться, что эта основа по-прежнему существует.
Мелочи, в которых тонет обыденное существование героев Лоуча, беспросветный быт иногда вспыхивают каким-то особым светом. Волшебство превращения ежедневного в сакральное, наполнение невзгод и надежд смыслом чистого, беспримесного ликования жизни, оправдание существования просто уже в силу его наличия – то чудо, которое дарит нам кинематограф Кена Лоуча. Безыскусного и мудрого мастера.