Как сообщается, США выделили 500 тысяч долларов на борьбу с российской пропагандой. Американское посольство в Литве ищет подрядчика для организации тренингов, на которых русскоязычных журналистов научат противопоставлять лживой российской пропаганде американскую, правдивую.
Задача пропаганды – убеждать людей в том, что политик является их самым искренним другом
Сообщение на сайте посольства разъясняет, что «российская пропаганда и дезинформация получают все большее распространение, и журналистам во всех трех странах необходимы навыки и инструменты для противостояния им путем передачи объективной и основанной на фактах новостной информации».
Что же, мне кажется, эта проблема не решается за полмиллиона, и она не столько в российской пропаганде, сколько в крайней трудности задач, с которыми должна иметь дело пропаганда американская.
1
В книге Макиавелли «Государь» – классическом труде, который обязательно входит в любую англоязычную программу политологии – речь идет, помимо прочего, о неизбежном расхождении между тем публичным образом, который должен создавать правитель, и тем, как он должен действовать на практике.
Дерзну прибавить, что обладать этими добродетелями и неуклонно им следовать вредно, тогда как выглядеть обладающим ими – полезно. Иначе говоря, надо являться в глазах людей сострадательным, верным слову, милостивым, искренним, благочестивым – и быть таковым в самом деле, но внутренне надо сохранить готовность проявить и противоположные качества, если это окажется необходимо.
Следует понимать, что государь, особенно новый, не может исполнять все то, за что людей почитают хорошими, так как ради сохранения государства он часто бывает вынужден идти против своего слова, против милосердия, доброты и благочестия.
Полмиллиона долларов американских налогоплательщиков уходят на организацию «проповеди хору» (фото: Илья Питалев/РИА «Новости»)
|
Работа политика – обеспечение интересов своей державы или тех или иных групп внутри ее – может входить (и неизбежно входит) в противоречие с моральными принципами. Политик, отстаивающий могущество, безопасность и благосостояние своей державы, будет вынужден принимать решения, которые крайне дурно скажутся на жизни, благосостоянии и безопасности каких-нибудь чужаков с другого края земли.
Выбирая между интересами политических и экономических элит своей страны и интересами чужаков, политик, несомненно, будет выбирать интересы тех, перед кем он отвечает. Выбирая между государственными (или корпоративными) интересами и нравственными принципами, он будет выбирать интересы.
Ну, например, как Apple в истории с потогонными китайскими фабриками – компания существует (и управляется) не в интересах китайских рабочих. Она существует в интересах своих акционеров. Любой политический лидер – американский, русский, китайский, французский – действует в интересах своих, а не чужаков.
Таково уж положение дел в этом мире со времен ассириян и вавилонян, и любой политик, который вам широко улыбается, улыбается в интересах тех, кого он представляет, не в ваших.
Однако, как Макиавелли и пишет, говорить это с грубой прямотой было бы контрпродуктивно. Политик должен создавать образ человека, глубоко приверженного самым возвышенным моральным принципам, честного, открытого, человеколюбивого и сострадательного.
Задача пропаганды – убеждать людей в том, что политик является их самым искренним другом и, побуждаемый как своими высокими принципами, так и искренней симпатией, печется об их благе. «Мы используем вас в качестве пушечного мяса для достижения наших собственных геополитических интересов? О нет! Как вы могли поверить столь злобным, столь бесчестным наветам! Все, что нас интересует, – это ваше благо и процветание».
Проблема, которая тут неизбежно возникает, – это проблема наблюдаемого разрыва между благородным мифом и неприглядной реальностью. Одно дело, когда политический лидер публично очаровывает народ своей честностью, человеколюбием и прямодушием, а тайно отдает приказы, которые бы вызвали у публики глубокое смущение. Отнюдь не потому, что он лично негодяй, а потому, что он должен заботиться об интересах державы, но обеспечить их, поступая нравственно безупречно, не получится.
Но это дела тайные, к тому же, если исполнители спалятся, политик сможет от них отказаться – это называется plausible deniability, «правдоподобная отрицаемость».
2
Другое дело, когда расхождение касается явных и всем известных вещей. Макиавелли пишет о том, что нужно быть добродетельным, пока интересы государства не заставляют «против своего слова, против милосердия, доброты и благочестия». Доверие людей – это тоже ресурс, на одной риторике не выедешь, иногда нужно делать людям что-то действительно доброе. Абсолютно эгоистическая политика, полностью пренебрегающая интересами других, в конечном итоге приводит к тому, что риторика перестает работать – люди больше не верят.
Слишком большой зазор между риторикой и практикой подрывает риторику. На уровне риторики сделаться вассалом (ну, скажем мягче, младшим союзником) глобальной империи – значит войти в зону свободы, порядка, достоинства и процветания, а противиться ей – значит пребывать в мрачной области нищеты и тирании.
В соответствующем мировоззрении мир делится на «дом демократии» и «дом тирании», преимущества дома демократии очевидны, его жители наслаждаются неслыханным уровнем достатка и свободы и, побуждаемые любовью к страждущему человечеству, желают приобщить всех остальных к тем же благам. Этому, однако, мешают злобные диктаторы, которые удерживают порыв народов к свободе. Но в итоге силы свободы и достоинства покончат с ними, и народы интегрируются в дом демократии, чтобы насладиться его богатством, свободой и кроткими, человеколюбивыми нравами.
Этот глобальный миф обладает несомненной привлекательностью – он дает ясные, кристально четкие ориентиры, внушает надежду, чувство законной гордости за пребывание на правильной стороне истории, сознание солидарности с другими хорошими людьми, которые выступают за свободу, достоинство, и другие превосходные вещи.
3
По правде сказать, я хотел бы жить в мире, где этот миф бы работал. Но он не работает. Свержение и убийство злодеев-бармалеев Саддама и Каддафи, широко разрекламированное как воодушевляющая победа свободы, обернулось бесконечным хаосом и войной всех со всеми. «Освобожденные» народы не только не насладились свободой и достатком, но погрузились в бедствия, заставляющие вспоминать правление свергнутых тиранов как золотой век.
«Революция достоинства» на Украине, горячо поддержанная в рамках той же мифологии, сделала контраст между риторикой и реальностью еще более кричащим – жизнь населения ухудшилась, и ухудшилась сильно, обещания Майдана исполнились с точностью до наоборот. Разумеется, твердые адепты втиснут и это в доктрину – мол, во всем виноват «злобный диктатор» Путин, который и мешает проявиться благим результатам разворота на Запад. Но со стороны – глазами не-адептов – это выглядит не слишком убедительно.
Объяснения провала могут быть убедительными (для кого-то) или нет, но они ничего не меняют в самом факте провала. Более того, другие объяснения могут выглядеть гораздо более простыми и очевидными – например, то, которое предлагает глава Stratfor Джордж Фридман: «Американцам, как я уже говорил, важно не допустить появление гегемона в Европе. А в последнее время они начали серьезно волноваться по поводу потенциала России и ее намерений. Россия же начала переходить от оборонной позиции, которую она занимала с 1992 года, к восстановлению своей сферы влияния. Дело в фундаментальном несовпадении национальных интересов двух великих держав».
В этих условиях пропаганда, которая должна поддерживать миф о том, что американские политики вдруг почему-то, в противность природе политиков, преследуют не собственные интересы, а интересы других народов, в частности украинского (или, в перспективе, русского), оказывается в затруднительном положении. Если говорить о России, эта пропаганда воздействует только на очень узкую группу преданных адептов. Полмиллиона долларов налогоплательщиков уходят на организацию, если использовать американское выражение, «проповеди хору».4
Что могло бы сделать пропаганду более эффективной? Если бы я сидел в Вашингтоне и ставил своей целью подчинить Россию американскому влиянию и американской системе ценностей, то я бы полагал своей задачей устроение из Украины витрины того, как хорошо и полезно покориться глобальной империи.
Украина – страна, в наибольшей степени похожая на Россию, в значительной мере русскоязычная, имеющая отчасти сходные проблемы, и лучший способ убедить русских, что им следует призвать на царство какой-то московский аналог Саакашвили или Порошенко, – это показать им, как Украина процвела под проамериканским руководством, как улучшилась жизнь ее граждан и сколь несомненны выгоды прозападной ориентации.
В идеале – добиться того, чтобы москвичи ездили на заработки в Киев и ворчали на злого тирана, который не дает России точно так же расцвести.
В не столь идеальной ситуации – хотя бы показать положительную динамику: в таких-то отношениях жить стало лучше, чем при Януковиче. Хотя бы продемонстрировать, что для Соединенных Штатов жизнь и благополучие населения являются серьезным приоритетом. Сократить разрыв между риторикой и реальностью. Сделать для людей что-то доброе.
Просто использовать их в своих целях и кормить возвышенной риторикой – со стороны это выглядит неубедительно. Вряд ли полмиллиона долларов тут что-то изменят.