Игорь Манцов: Смейся, паяц, над разбитой любовью

Телевизор. Взят в плен телевизором. Иду – курю. Если только присяду, непременно смотрю. А там много чего.

Новости культуры на каком-то дециметровом канале, но тем более откровенные. Театр «Современник» готовит премьеру. Прелестная актриса Марина Александрова говорит о постановке сдержанно, напускает туману. В глазах у актрисы тайное мучение. А зато актер Артур Смольянинов* своего недоумения даже и не скрывает, рубит с плеча: «Если честно, предложенную пьесу не понимаю. О чем мы играем – не понимаю…» И глаза при этом злые-злые, затравленные.

Бедняга, как я его понимаю! Хуже нет, чем участвовать в плохо прописанной пьесе без генеральной идеи.

Мы не пушечное мясо. Мы воевали потому, что на нас напал злокозненный враг. А не для того, чтобы хорошо жили сомнительные зарубежные друзья

Представляете ситуацию? Не хухры-мухры – «Современник»! Актеры молодые, амбициозные, крепкие такие профессионалы. Более-менее технично делают эпизод за эпизодом. Но целого не понимают.

Эпизод – чепуха, ведь по-настоящему имеет смысл только сквозное действие, только целое. Целого-то как раз и нет. Значит, баловство.

Канал «Культура» показывает много телевизионных спектаклей позднесоветской эпохи, и это чаще всего интересно, поучительно. По возможности смотрю. Дают, допустим, постановку из середины 70-х: Александр Кайдановский, Игорь Старыгин, Евгения Симонова, Татьяна Васильева играют «Как важно быть серьезным» Оскара Уайльда. Микроэпизоды – конфетки, залюбуешься. Как они технично взаимодействуют друг с другом в пределах трех-четырех минут, как вкусно интонируют, как играют с формами!

Постепенно, однако, перестаешь понимать – зачем. Целое – бессмыслица. Набор актерских этюдов. Все участники проекта получили в свое время достаточные деньги. Вдобавок освоили и публично предъявили драматурга-эстета. И только. На выходе пустота. Совок закономерно зашатается всего через десятилетие. И это, кстати же, видно, что фактически на днях зашатается и рухнет. Идей нет, отбывают номер, зарабатывают бабки-бабульки.

Противоречие между формой и содержанием.

22 июня показывают большой концерт, кажется, Рената Ибрагимова. Хороший певец поет знаменитую песню из эпохи 60-х «Хотят ли русские войны?». Песня производит теперь тяжелое впечатление, песня, в сущности, пораженческая.

От лица русских говорится вот такое: мы потеряли 27 миллионов людей единственно за то, «чтоб люди всей земли спокойно ночью спать могли». Типа, мы благородно выступали в качестве пушечного мяса и этим неумеренно гордимся. Кто автор текста, уж не Евгений ли Евтушенко? Песня плохая, безобразно советская. Мы – не пушечное мясо. Мы воевали потому, что на нас напал злокозненный враг. А не для того, чтобы хорошо жили сомнительные зарубежные друзья: «рабочий и рыбак, докер и батрак», которые на самом-то деле превыше всего ставили и ставят не интернационализм, но свои национальные интересы. Кстати, правильно.

Кстати, вот у меня на проигрывателе замечательная виниловая пластиночка, красотка! Шикарно оформленный двойной альбом от 1989 года. Подарок нам из Западной Европы, ага. От всей, так сказать, души. Чтобы даже дураки поняли, что почем и кто же в конце концов победил. И благодаря чему победил.

Берлинский филармонический оркестр играет 7-ю симфонию Бетховена и его же Первый фортепианный концерт. Чудесная музыка, нет слов! Правда, оформление конверта заставляет задуматься слишком о многом. На обложке и на развороте – November 1989, фотографии разрушенной Берлинской стены с торжествующей европейской общественностью на руинах. Германия воссоединилась именем Бетховена (как сказал бы советский обыватель-образованец, именем Людвиг Ваныча). Умному достаточно.

Пересматриваю замечательные диски в формате mp3, выпущенные фирмой «РМГ рекордз», которая за свою подвижническую деятельность последних трех лет по изданию классики заслуживает едва ли не Государственной премии. Что вижу? 90% крупнейших дирижеров XX столетия – немцы. Что они играют? Исключительно немецкое или австрийское! Изредка мелькает какой-нибудь Сибелиус, социокультурный аналог «линии Маннергейма».

Десятки дирижеров, десятки фантастических певиц и певцов вроде Элизабет Шварцкопф или Дитриха Фишер-Дискау, вне зависимости от того, оставались они под нацистами или уезжали за океан, жили после в ГДР или же в ФРГ, пилят и пилят немецкую музыку. Пилят и пилят. Поют и поют. Только немцев, исключительно своих!

У немцев же плохо с чувством юмора. У немцев хорошо с музыкальным слухом, с системностью мышления, с искусством композиции. Но главное – с национальной идентичностью. Неудивительно, что после чудовищного поражения в 45-м они легко и скоро собрали свою страну. Именем Бетховена. Именем Моцарта. Именами Вебера и Вагнера, именами Брамса, Брукнера, Рихарда Штрауса…

А у нас в это самое время брат шел на брата, Хрущев горделиво предъявлял счет своему подельнику и хозяину Сталину, Горбачев – Брежневу, Ельцин – Ленину. Сведение счетов. Зубодробительная критика всего, что движется. Залихватские кричалки вроде «да, мы умеем воевать, но не хотим, чтобы опять…» В долгосрочной перспективе скрипки сильнее пушек, национальный дух сильнее межгалактического бабла. Нужно строить настоящее, а не бахвалиться, не копить.

Что губит Россию? Губят анемичные стилисты из «грамотных». Помню, с каким удивлением прочитал в перестройку свежеизданного Владимира Набокова. Этот замечательный по-своему писатель откровенно потешался над немецкой сентиментальностью. Дескать, у немцев вечно приплывает на лебеде какой-нибудь прынц, хе-хе, какая пошлость! Дескать, изысканный Набоков не таков, много тоньше.

Слишком умелый стилист Набоков, как же хорошо, что пока мы тут воевали со страшным врагом, Вы и Вам подобные проживали в Баден-Бадене, далеко!

Ведь пресловутая «немецкая пошлость» на деле никакая не пошлость. Только с позиции эстета-элитарщика принц не может приплывать на лебеде к любимой. А меня не коробит, а мне, например, нравится. «Пошлость» – это на самом деле общеупотребительная, консолидирующая образность, которая заведомо отторгается анемичными стилистами, творящими с прицелом на узкую элитарную аудиторию, обслуживающими салон. У нас ведь тоже полно актуальной образности зубодробительной силы, благодаря ей мы как раз и дошли до Берлина. Образность эта, к сожалению, не востребована, подавлена.

На прощанье сказали герои:
«Ожидайте хороших вестей!»
И по старой Смоленской дороге
Повстречали незваных гостей.

Повстречали, огнем угощали,
Навсегда уложили в лесу
За великие наши печали,
За горючую нашу слезу.

Этой поразительной, по-хорошему голливудской песни Захарова – Исаковского в исполнении простонародного хора имени Пятницкого я не слышал вот уже 20 лет. Зато вижу в телевизоре много гламурных кривляк постсоветского образца, с омерзительными улыбками перепевающих страшные до гениальности песни Великой Отечественной.

Или еще. 22 июня показали неплохое по-своему кино конца 60-х «Щит и меч». Плохо там вот что: немцы представлены как проказливые хулиганы, как балагуры и дурачки. Прямо калька с представлений Набокова!

Некий штурмбанфюрер говорит польскому официанту: «Лечь на пол! А теперь быстро встать!» И так сто раз, к удовольствию собравшихся вокруг армейских товарищей. Война не как мистерия, а как дедовщина.

Потом, подражая штурмбанфюреру, герой Станислава Любшина, советский разведчик, заставляет другого поляка, нашего связного, бегать вокруг какой-то афишной тумбы. А сам в это время надиктовывает ему донесение в Центр. Бред, бредятина. Гнусные советские пропагандисты перевирали, заказывали неправильный образ врага. Они оглупляли противника, тем самым снижали тему. Они упрощали мир. Превращали великое противостояние в какую-то хулиганскую разборку, в подростковую хренотень. Но Великая Война – не набор подлянок, и образность должна быть иной. Мне кажется, у нас до сих пор нет настоящего кино о Той Войне.

Показывают новости культуры: фронтовик Петр Тодоровский заканчивает очередную работу. 45-й год, Берлин. По сюжету всех наших героев-бойцов убивают в финале… свои же. Тодоровский при этом комментирует: «Гитлер убивал наших. Но и Сталин убивал своих!» Приехали. Караул. Снова здорово. Неугомонная пятая колонна на марше.

А немецкие скрипки играют между тем в унисон. А слаженные немецкие голоса непередаваемо хороши. Немцы совсем не умеют смеяться, немцы не шутят, не комикуют, методично работают. Без нервов.

Зато наши бояре собачатся по новой: прошлое не дает им покоя. Никаких сил терпеть их призывы к гражданской войне больше нет. Хотя им-то кажется, что они восстанавливают некую «историческую истину». Я так не думаю. Я вижу, что они самоутверждаются за счет героев былых времен. За мой счет. За счет наших будущих поколений.

Смотрю телевизор. Мой любимый писатель теперь Виктор Коклюшкин. Никуда не деться от, извиняюсь, смехуечков.

* Признан(а) в РФ иностранным агентом