В начале каждого собрания по традиции поминают вставанием ушедших из жизни «за отчетный период».
И само это ритуальное вставание оборачивается единственным содержательным моментом всего многочасового мероприятия.
Это с точки зрения рядового члена СП – вроде меня. Потому что для руководства и аппарата (а есть в этой бездомной, то есть кочующей из Домжура в Дом актера и обратно, богадельне и выборное руководство, и административный аппарат) единственный смысл собрания заключается в сборе членских взносов, из которых означенному аппарату и выплачивается жалованье.
Международный литфонд славится судами, рейдерскими захватами и взаимными обвинениями нынешнего и прежнего руководства в хищениях и в жульничестве
Этим бесприютный Союз писателей отличался до недавнего времени от Литфонда, где писателей отлавливали по одиночке, стоило тебе заглянуть в комнатку на Литейном (раньше был этаж, но его сдают в аренду) по какой-нибудь литературно-хозяйственной надобности. Но, по-видимому, перечень оказываемых Литфондом услуг иссяк, заглядывать туда перестали, так что членские взносы на собрании 7 декабря взимали и в Союз писателей, и в Литфонд сразу. Такое вот ноу-хау.
На собрание пришло человек сто (из четырехсот членов союза), так что его наверняка постараются под тем или иным предлогом провести заново. Хотя ходят на писательские собрания одни и те же люди (причем только они) – и в этом кругу я в свои 61 год все еще заметно моложе преобладающего большинства. Принимают в Союз писателей и новых членов (в нынешнем году – целую стайку поэтесс), но они, получив членский билет и разок понаблюдав за происходящим, исчезают из незримых стен союза раз и навсегда.
В советское время поступающих в союз поэтесс всячески нагибала и мучила (сказал бы Шварцман) приемная комиссия. В индивидуальном порядке, причем даже самых страшненьких. Члены приемной комиссии были тогда, может, не сильно моложе, но куда как крепче. Да и сами девушки (лет в среднем сорока) понимали, что игра стоит свеч.
А теперь не стоит.
Как ни жалки нынче Союз писателей и Литфонд, нам, петербуржцам, отныне предписано вступить еще в две организации – Союз российских писателей (не путать с Союзом писателей России) и Международный литфонд. Причины приводятся самые убедительные: если мы вступим в Союз российских писателей, то на нас распространятся льготы, записанные в закон о творческих союзах. Вот только никто не знает, что это за закон и какие льготы в него записаны; известно только, что его вроде бы собираются, но никак не могут принять уже 16 лет!
С Международным литфондом и вовсе просто. Хочешь поехать в Дом творчества на мысе Пицунда – вступай в Международный литфонд. Потому что могущественная столичная организация обещает вот-вот отсудить у независимых абхазов этаж-другой этого пришедшего меж тем в полное запустение здания.
Кстати, Международный литфонд славится как раз судами, рейдерскими захватами и взаимными обвинениями нынешнего и прежнего руководства в хищениях и в жульничестве. В отличие от Союза российских писателей, засветившегося один-единственный раз, когда его как бы выборные руководители выбили себе по дачке в подмосковном Переделкине.
О воровстве шла речь и на нашем писательском собрании. Председатель питерского Литфонда Евгений Невякин, с присущей этому очень немолодому человеку кротостью, комически поведал о том, как назначал, и смещал, и вновь назначал директоров Дома творчества в Комарово, – и все они, включая самых доверенных (и проверенных), неизменно оказывались жуликами и проходимцами.
Однако не только это. В жульничестве и воровстве заподозрил Смольный самих писателей! Точнее, одного из них – бессменного директора Центра современной литературы Дмитрия Каралиса. Уголовного дела все же не завели, но дотацию нищему союзу демонстративно сократили до половины прежней сметы, к тому же – оскорбительно и неслыханно – тамошние бюрократы потребовали предоставления регулярных финансовых отчетов за потраченные на благородное творческое дело суммы.
Как будто в самом Смольном ничего не воруют!
Председатель питерского Литфонда Евгений Невякин |
Каралиса писатели сместили (его сменил столь же бескорыстный Александр Житинский), но проводили отставного директора с дерзкой, я бы даже сказал, вызывающей благодарностью. И пусть гадит городской словесности не «англичанка», а Смольный, у Союза писателей Санкт-Петербурга в лице Каралиса появился свой Андрей Луговой!
Его, кстати, и назначили главным редактором питерского вкладыша в столичную «Литературку» (не Лугового, а Каралиса). Финансирует этот мегапроект (как нам с гордостью было объявлено) партия «Справедливая Россия». Отмечу, кстати, что в августе я (при всей своей малости) получил ко дню рождения поздравительную телеграмму от Сергея Миронова. От Грызлова почему-то не получил, а от Миронова получил.
Есть у Союза писателей и другие спонсоры. Уже долгие годы РАО «ЕЭС» милостиво предоставляет писателям три табуретки в здании бывшего «Аэрофлота» на Невском. Где-то в феврале эта халява, однако, кончается; обещанный лично губернатором города особняк дворцового типа в историческом центре, по заверениям чиновников, поступит в наше распоряжение не раньше 2010 года (замечательно это «не раньше»!), а поиски сухого подвала не на самой окраине, как выразился председатель союза Валерий Попов, не увенчались успехом, поэтому ближе к весне союз переберется в Центр современной литературы к Луговому. То есть, прошу прощения, уже к Житинскому.
На этом месте я собрание покинул в компании с «петербургскими фундаменталистами» (а до тех пор сидел молча – в не по возрасту алой маечке, на которой шрифтом «Кока-Колы» выведено «Суки-б...и»). Закинув по пятьдесят граммов в дороговатом буфете Дома актера, мы решили продолжить возлияния в привычном «Борее». Туда и подошел чуть позже поэт Владимир Кучерявкин с известием о том, что на собрании наконец перешли к делу – и принялись нести по кочкам некоего Топорова.
Правда, поэту мы не поверили, и припоздал-то он к выпивке только потому, что заснул прямо в зале (с запиской на коленях: «Проснешься – приходи пить в «Борей»!»); однако досидевший до самого конца собрания непьющий прозаик Владимир Рекшан, воссоединившись с фундаменталистами, частично подтвердил объективно сенсационную информацию.
Оказывается, один из членов союза, дорвавшись до микрофона, принялся зачитывать собравшимся индивидуальные, групповые и коллективные словесные портреты петербургских писателей, позаимствованные из моих выступлений в периодической и сетевой печати и частично собранные в книге «Жесткая ротация». На слух Рекшану запомнились словосочетания «союзписательская сволочь» и почему-то «бакинская бездарь», но это, безусловно, далеко не самые крепкие выражения из соответствующего литературного ряда…
Так или иначе, обвинительное выступление безымянного сочинителя, насмерть разобиженного тем, что я игнорирую его самого (а он у меня даже в длинных перечислениях неизменно попадает в «и др.»), обернулось афронтом. Потому что своего текста у него набежало мало, а цитат из меня, наоборот, много. И пафос, с которым он декламировал мои гнусные остроты, публике не понравился.
«Хватит нас оскорблять!» – закричали ему писатели (не только талантливые, но и умные) и, дружно затопав немощными ножками, согнали незадачливого оратора с трибуны. Он же, ретируясь, пообещал все свои выводы и наблюдения, дополнительно подработав, опубликовать…
Если и впрямь напечатает, это станет его первой заметной публикацией лет за десять.
Предположительно, в петербургском вкладыше «Литературки».
Членские взносы я, кстати, не заплатил. Ни туда ни сюда. Потерянный рабочий день и так обернулся изрядными убытками. Бездарно потерянный рабочий день (в отличие, впрочем, от приятного вечера в «Борее») – бездарней некуда, потому что не бывает.
Как видите, эпитетом «бездарный» я умею пользоваться и в порядке самокритики.