Очередь возникла из-за американских требований безопасности. Опыт показывает, что когда начинаются повышенные требования безопасности, здравый смысл кончается. Борьба с терроризмом на бытовом уровне заканчивается хаосом и неэффективностью. За последние годы я уже привык, что с каждой поездкой в Америку ситуация становится всё хуже, но это уже выходило за всякие границы. Американский антитеррористический хаос начинался уже в Москве.
Такого шмона мне не устраивали с тех времен, когда я в качестве «антисоветского элемента» сидел в Лефортовской тюрьме. Но даже там одного человека не обыскивали два раза подряд в течение получаса! Перерыли всё, прощупали все пакеты и наконец, убедившись, что серьезной угрозы я не представляю, позволили лететь в самую свободную страну мира.
Миллионы трудолюбивых, наивных и в общем-то добродушных провинциальных тружеников регулярно голосуют за политику, превращающую их страну в мировое бедствие
После такого начала впору было ожидать самого худшего. Если они подобное устраивают еще на нашей стороне, что же будет твориться в Нью-Йорке? Опыт предшествующих поездок не настраивал на особо оптимистический лад. Но на сей раз я ошибся. В аэропорту Кеннеди полиция вела себя крайне добродушно, все службы работали нормально, и порядка было куда больше, чем раньше.
Казалось, аэропорт Кеннеди извиняется перед нами за стресс, пережитый при вылете. Это первое впечатление преследовало меня и дальше, на протяжении всего путешествия. В университетах профессора и аспиранты тоже склонны были извиняться и оправдываться – на сей раз из-за политики Джорджа Буша.
«Здесь никто не голосовал за Буша! – восклицал медик из университета Columbia в Нью-Йорке. – У нас никто войну в Ираке не поддерживает! Пройдитесь по городу, поговорите с людьми на улице! Все против!»
Насчет того, что в Нью-Йорке совсем никто не поддержал Буша, это, конечно, преувеличение.
«Ах, да… Эти ужасные люди с Брайтон-Бич… Они за Буша».
Брайтон-Бич – это «русский» район Бруклина. Маленькая Одесса, маленькая Москва. Нигде на Северо-Восточном побережье США вы не встретите такого количества расистов, такого числа сторонников нынешней администрации, такого отчаянного американского патриотизма и такого массового уклонения от налогов.
Однако не надо думать, будто все русские, живущие в США, настроены так же, как их соотечественники «с Брайтона». Собственно говоря, на Брайтоне живут в значительной мере неудачники, те, кто не смог вписаться в американское общество, сделать карьеру и завоевать себе профессиональную репутацию в «большом мире». Потому-то и приходится тесниться в узких границах русско-еврейского местечка, находящегося в состоянии постоянной войны с окружающим городом, прежде всего – с другими неудачниками, размещающимися по соседству в черных и латиноамериканских кварталах.
Русские профессионалы, сделавшие карьеру в США, не сильно отличаются от других профессионалов – белых англосаксов, немцев, евреев, индусов, китайцев и афроамериканцев. Они переживают за репутацию страны, возмущаются политикой администрации и наклеивают на автомобили постеры, призывающие «посадить куст назад в Техас» (G.W. Bush – бывший губернатор Техаса, а фамилия этой достойной аристократической семьи переводится как «куст» или, того хуже, «заросли»).
Один из русских американцев напомнил мне, что в США не найти даже одного города с населением больше 400 человек, который бы голосовал за Буша. Избирателей Буша жители крупных городов презрительно именуют rednecks – красношеие. В мифологии ироничного нью-йоркца или романтичного жителя Сан-Франциско «реднек» выглядит как тупое существо, неспособное к мыслительной деятельности, а потому зарабатывающее примитивным физическим трудом на ферме или на сельской стройке (оттого и неизбежный красноватый загар на толстой шее). «Реднек» постоянно пьет пиво, смотрит американский футбол и не знает, что такое Боливия. «Реднеки» живут в Одноэтажной Америке, жрут гамбургеры и считают, что хорошего человека должно быть много. Жена «реднека» среднестатистически весит примерно столько же, сколько его трактор.
Однако стоит задуматься. Что делает человека «реднеком»? Не только же отсутствие культуры и университетского образования. Почему миллионы трудолюбивых, наивных и в общем-то добродушных провинциальных тружеников регулярно голосуют за политику, превращающую их страну в мировое бедствие и ничего не дающую им самим?
Если первую победу Буша можно приписать случайности и фальсификации, то второй-то раз он победил честно. Ну, почти честно…
Причину нынешнего раскола американского общества надо искать в его недавней истории. В 60-е годы зарплаты американского квалифицированного рабочего вполне хватало, чтобы кормить семью из четырех человек. Кризис, начавшийся в 1970-е годы, разрушил социальное государство, реальная заработная плата понизилась. Но американские семьи от этого не обнищали: женщины пошли работать. «Возникла парадоксальная ситуация, – рассуждает историк Джефф Соммерс. – Люди стали зарабатывать меньше, а денег в семье стало больше. Ведь две зарплаты всё равно больше, чем одна! К этому надо добавить дешевый кредит, который в 1990-е годы стал доступен практически для любого работающего американца. В итоге, даже если социальные противоречия объективно обострялись, на повседневном уровне люди этого не чувствовали. Сознавали, что в стране что-то не так, но в целом принимали господствующий порядок и проводимый курс. Это объясняет, откуда, в конце концов, появился Дж. Буш с его политикой».
К несчастью, физические возможности людей не безграничны. 20 лет назад американцы смеялись над японскими трудоголиками. Сегодня они сами работают почти столько же. Тратить на работу больше времени и сил, чем сейчас, уже невозможно. Смириться со снижением жизненного уровня не хочется. Единственное, что можно сделать, – не платить долги кредиторам. Массовые неплатежи населения в США спровоцировали финансовый кризис, причем не только американский, но и глобальный. Но даже если часть долгов будет просто списана, равновесие восстановить не удастся. Ведь банки, потерявшие деньги, не смогут уже кредитовать граждан так же легко и дешево, как раньше.
Если первую победу Буша можно приписать случайности и фальсификации, то второй-то раз он победил честно. Ну, почти честно… |
«Будет плохо, – констатирует Соммерс. – Но самое неприятное, что значительная часть общества по-прежнему не понимает причин происходящего. В 1960-е годы рабочие боролись за свои права, но затем потерпели поражение. Теперь люди считают, будто их проблемы будут решены, если снизить налоги. Но налоги и так понижены до критического уровня. Если государство станет тратить еще меньше средств на социальные программы, людям придется больше платить. Денег, которые они сэкономят на снижении налогов, ни на что не хватит».
В 1970-е годы, когда падал доллар, росли цены на нефть, а правительство Соединенных Штатов проигрывало войну во Вьетнаме, американские элиты нашли выход за счет того, что сознательно усугубили экономическую депрессию. Это было похоже на поведение водителя, который в аварийной ситуации жмет на газ, а не на тормоза, надеясь быстрее проскочить опасный участок. В тот раз получилось. Политика Вашингтона усугубила мировой экономический кризис, цены на нефть упали, Советский Союз начал разваливаться, а доллар, упавший до минимального уровня, начал вновь подниматься. Понижение курса «зеленых бумажек» позволило списать значительную часть долгов. Но главное – правящий класс воспользовался кризисом, чтобы избавиться от своих социальных обязательств, перестроить американский и мировой капитализм, поставить на место рабочих, которые «стали стоить слишком дорого».
Похоже, значительная часть американской элиты сегодня настроена повторить тот же трюк. Из кризиса можно извлечь не только неприятности, но и выгоды. Однако ситуация изменилась. Нет уже Советского Союза и Восточного Блока, а социальное государство разрушено. Если США будет переносить кризис в Россию или Китай, то неприятности рикошетом вернутся через океан – все экономики слишком тесно связаны. В 1970-е годы элита знала куда идти – от государственного регулирования она переходила к свободному рынку. Сейчас система свободного рынка торжествует на протяжении трех десятилетий, и именно она в кризисе. Значит ли это, что произойдет возвращение к регулируемому капитализму? Отнюдь. Ведь, с одной стороны, вернуться в прошлое уже нельзя. Изменилась культура, технология, система производственных связей. А с другой стороны, «новый курс» Ф.Д. Рузвельта, как и социал-демократия в Европе, возник не на пустом месте. Была острая классовая борьба, были потрясения Великой депрессии и Второй мировой войны. В 1970-е годы американская элита хотела изменить систему, поставить рабочих на место, отказаться от социальных уступок, сделанных под «давлением коммунизма». Сейчас элиту сложившаяся система устраивает. Ее не собираются реформировать. Ее хотят укреплять и развивать.
Для тех, кто находится у власти, кризис – не обязательно плохо. Канадская журналистка Наоми Кляйн в своей новой книге «The Shock Doctrine» («Шок как доктрина») доказывает, что для правящих кругов в США всевозможные кризисы и катастрофы означают уникальную возможность провести необходимые реорганизации, реализовать свои планы, «расчистить пространство» для новых проектов. Когда тысячи людей погибли в Новом Орлеане во время наводнения, политики и деловые люди рассуждали о замечательных перспективах перепланировки города, которые открылись благодаря тому, что предшествующую застройку смыло вместе с живущими там людьми. Куча проблем был решена сама собой! Катастрофа Нового Орлеана для Наоми – метафора того, что происходит с Америкой и со всем миром. Для кого война, для кого мать родная.
Книга Наоми, появившаяся в магазинах несколько недель назад, уже стала бестселлером, дважды отрецензированным в New York Times. Ее уже переводят на несколько языков, включая русский. Боюсь только, что ее не прочитают уцелевшие после катастрофы жители Нового Орлеана. У них свои заботы: надо как-то устраиваться на новом месте, найти хоть какую-то работу и жилье. Обратно в разрушенный город многие из них возвращаться не собираются. План реконструкции сработал. Город расчистили, перепланировали. От «лишнего» населения избавились. Всё будет хорошо. Только не для всех.
В новых условиях происходит поляризация. В зависимости от уровня образования, своего культурного и социального опыта люди, даже принадлежащие к одному и тому же классу, делают для себя разные выводы. В то время как одни требуют повысить налоги на корпорации, вернуть социальные права и ввести бесплатную медицину, другие надеются, что проблемы можно решить, понизив налоги и увеличив количество войск в Ираке. Логику рынка принимает значительная часть населения. Другая группа, тоже всё более заметная, требует изменить политику. Проблемы у людей одни и те же, но они категорически не понимают друг друга. Дискуссии между политиками не проясняют ситуацию, а лишь запутывают ее еще больше.
Среднестатистический американец верит в свои силы, надеется проложить себе дорогу собственным трудом и готов отвечать за свои поступки. Эти черты не могут не вызывать уважения. Собственный опыт показывает американцу, что личные усилия вознаграждаются, надо только не терять оптимизма, не отчаиваться, не отступать.
К сожалению, однако, эти же положительные черты делают американца беспомощным и бестолковым там, где обстоятельства находятся вне сферы его непосредственного контроля. Силы рынка не могут быть преодолены индивидуальными способностями людей, инерция политического процесса подавляет личные судьбы, общественные противоречия и экономические кризисы не могут быть исправлены самым добросовестным трудом.
Индивидуализм американца вовсе не означает, что он откажет другому человеку в поддержке. «Реднек» вообще-то доброжелателен к людям, готов придти на помощь соседу. Он только не готов сделать что-то вместе с соседом. Он способен бороться с жизнью, но не умеет ее менять. Он даже не понимает, зачем ее менять, ибо уверен, что жизнь в принципе устроена справедливо.
Образованные жители больших городов менее наивны. Они знают, что справедливости нет, что общественные процессы определяются социально-экономическими структурами, что нужны политические решения. Они готовы были бы объединиться, чтобы бороться за перемены. Но готовых решений нет. Нет и лидеров, вокруг которых можно было бы объединиться. Нет лозунгов. Остается только одна объединяющая идея: ненависть к действующей власти и презрение к поддерживающим ее «реднекам».