Ветряные и солнечные электростанции (ВЭС и СЭС) больше не являются единственной надеждой западных стран в расчете на энергетику будущего. Президент Франции Макрон заявляет о масштабных планах по запуску в стране новых атомных реакторов. Планы атомного ренессанса вынашивают в последнее время и другие страны.
Десять тысяч тонн бетона и металла – против тысячи
Причины понятны. Чтобы выработать миллиард киловатт-часов на ветряках, нужно потратить на их строительство две тысячи тонн металла и 8-10 тысяч тонн бетона, то есть по 10 грамм на киловатт-час. Солнечная электростанция на миллиард киловатт-часов выработки требует 4,5 тыс. тонн бетона и 9,5 тыс. тонн металла. Это делает такие станции намного более трудоемкими, чем атомные. У тех на миллиард киловатт-часов выработки приходится всего 168 тонн металла и 760 тонн бетона – на порядок меньше, чем у ветряков, не говоря уже о СЭС.
Другой несомненный плюс АЭС: они могут работать 24 часа в сутки. СЭС и ВЭС могут не работать неделями – достаточно установиться безветренной и облачной погоде. Заменить это литиевыми батареями можно, но тогда нужно приплюсовать к материалоемкости и стоимости ветряков и фотоэлементов еще и батареи.
Когда в СМИ встречаются фразы вида «СЭС и ВЭС дают энергию уже дешевле ТЭС и АЭС», то нам говорят только часть правды. Полная звучала бы так: СЭС и ВЭС, когда они работают, дают электричество формально дешевле ТЭС и АЭС. А когда не работают, за них отдуваются те же ТЭС. Фактически именно они сейчас играют роль литиевых аккумуляторов, которых пока в мировой энергетике дефицит. А когда СЭС и ВЭС могут работать – в летний ветреный и ясный день, эти газовые ТЭС стоят, потому что законы западных стран диктуют необходимость покупать зеленую энергию в первую очередь. В итоге ТЭС имеют сниженную отдачу на вложенный капитал и формально более высокую цену киловатт-часа.
Но это, называя вещи своими именами, немного жульничество. Оно работает до тех пор, пока СЭС и ВЭС в системе мало. Когда СЭС и ВЭС в системе много, загрузка ТЭС падает на дно – и ТЭС закрываются, как это уже происходит в Австралии. Субсидировать и простаивающие тепловые электростанции, и одновременно приоритетно выкупать электричество у СЭС и ВЭС (когда светит солнце и дует ветер) – это слишком дорого. Франция, Польша и еще шесть восточноевропейских стран поэтому и надавили на органы ЕС, чтобы те признали АЭС зелеными.
Отметим: из западноевропейских стран тут всего одна. Еще за АЭС выступает Великобритания, но на этом, в общем-то, и все. Восточноевропейские страны отличаются более слабыми позициями зеленых, а еще – большей слабостью экономик. Неудивительно, что там тоже не хотят тратиться на десять тысяч тонн бетона и металла там, где хватит и тысячи.
Сходным образом нет никакого отказа от АЭС в США: эта страна по-прежнему строит пару собственных атомных реакторов.
Одновременно атомное строительство все чаще привлекает внимание стран третьего мира, даже таких небогатых, как Бангладеш или Пакистан. Переговоры о строительстве АЭС начала вести с Росатомом и Индонезия, площадку для новых реакторов ищут и в Бразилии.
Отдельно в этом потоке выделяется наша страна. В отличие от западного мира, здесь антиатомные настроения не преобладали никогда. Даже после событий на Фукусиме две трети россиян выступали за дальнейшее развитие ядерной энергетики. Соответственно, антиатомные настроения и не останавливали стройки АЭС в нашей стране. Тот перерыв, что случился в их возведении в девяностые и начале нулевых, был результатом экономического провала первого постсоветского десятилетия, а вовсе не идеологически мотивированным решением.
Иными словами, за пределами Европы атомный ренессанс выглядит не менее уверенно, чем в ней самой. А конкретно в России он начался на десятки лет раньше, чем на Западе – как только экономические условия позволили активизировать строительство новых реакторов и у нас.
Хорош атом, да дорог?
Маловероятно, что это начинание зайдет на Западе действительно далеко. В современном западном мире дешево стоит только энергия от атомных реакторов, построенных в XX веке. Новые АЭС там стоят запредельно дорого: всегда более пяти тысяч долларов на киловатт мощности станции, а часто – выше восьми тысяч. Для сравнения: в России речь идет всего лишь о паре тысяч долларов на киловатт мощности реактора. В итоге электричество от новых АЭС в России стоит кратно меньше, чем в Великобритании. Почему так?
Попробуем воспользоваться аналогией. На сегодня SpaceX вывела пару тысяч спутников в космос, а ведь всего три года назад все страны мира, вместе взятые, имели всего пять тысяч работающих спутников. Поэтому все спутники тех же размеров и массы, что у SpaceX, стоили дорого, порою десятки миллионов долларов за штуку. Сегодня одна частная компания запускает их тысячами в год. Почему она не разоряется?
Потому что в сложной отрасли вам нужно одинаковое количество людей, чтобы сделать один спутник в год и чтобы сделать десять. Вы не можете подержать месяц в году того, кто их делает, и потом его уволить, чтобы нанять на месяц в следующем году. Вы платите ему зарплату весь год. Материалы же в любом сложном изделии стоят меньше, чем труд. SpaceX просто делает спутники массово – поэтому каждый из них обходится ей дешево.
Ровно то же случается и в атомной отрасли. Слово заместителю гендиректора Росатома Александру Локшину: «Даже при строительстве всего двух блоков ВВЭР-ТОИ стоит цель сокращения сроков строительства первого блока до 48 месяцев, второго – до 40 и снижения стоимости на 20–25%. При серийном строительстве уверенность в достижении таких параметров возрастает, появляются навыки...
На первом блоке, строительство которого мы возобновили в 2006 году после длительного перерыва (втором блоке Ростовской АЭС), мы столкнулись с массой проблем, связанных с необходимостью восстановления строительного и машиностроительного комплексов, обеспечением качества оборудования и работ... Каждый следующий блок этой серии шел быстрее, дешевле и предсказуемее. На головных новых блоках проекта АЭС-2006 мы снова сталкиваемся с некоторыми из проблем, о которых на серийных блоках уже забыли».
Иными словами, из-за провала девяностых даже российские атомщики в 2006 году испытывали «массу проблем» – потому что люди из отрасли за годы простоя разбежались, и как делать реакторы нормально и в срок, все забыли. Через несколько лет Росатом начал делать модифицированные реакторы – и снова некоторые из проблем нехватки опыта (конструкция ведь новая) дали о себе знать.
Что с опытом энергетического реакторостроения на Западе? Откровенно говоря, катастрофа. Французы строят один новый реактор в Финляндии и один у себя. Оба строятся по 15 с лишним лет, и только у финского есть перспективы заработать в этом году. Французский в самой Франции (Фламанвиль) пока даже неясно, когда закончат.
Срок в 15+ лет – это экономический приговор для АЭС. Нормальный срок ее строительства – 4-5 лет, как, например, у реакторов постройки Росатома. Если вы строите ее втрое больше, то специалистов вам потребуется примерно столько же, но платить вы им будете кратно выше – ведь лет на стройке их организации в итоге проведут много больше.
Причины таких громадных сроков – это то, что с 1980-х массовое строительство реакторов в западном мире остановили. И если Росатом с конца 1990-х договорился о строительстве реакторов для Китая, то западные атомные компании к этому времени уже потеряли собственных исполнителей важнейших компонентов. Поэтому корпуса для реакторов американских проектов, строившихся в Китае, делали сперва в Южной Корее, а потом – в самой КНР, но ни разу – в США. Сходно было и у французов. В итоге спроектировать атомный реактор там еще могут, а вот построить – уже лишь с огромными задержками и оттого по безумным ценам.
Можно ли эту дороговизну переломить? Да, если западные лидеры дадут себе труд разобраться в причинах дороговизны атомных реакторов на Западе (и причины их дешевизны в России). Поймут, что пока не будет массового изготовления реакторов, те так и будут дорогими. Но случится ли это? Большой вопрос.
А как же быть с опытом Фукусимы и Чернобыля?
Быть может, и хорошо, что атомный ренессанс на Западе вряд ли удастся? В конце концов, после аварии на Фукусиме местных жителей эвакуировали, а после Чернобыля погибло неизвестно сколько народу.
Будем честными: в обоих случаях политические силы, называющие себя зелеными, создали вокруг этих событий стену из мифов. А вот в научных работах и исследования ВОЗ картина совсем иная: число жертв радиационного следа от Фукусимы – ноль человек (и судебное решение японских властей об обратном – политически мотивированное, но антинаучное). А вот от безосновательного (точнее, основанного на пропаганде, а не науке) решения об эвакуации оттуда людей умерло довольно много японцев. И это фиксируют научные работы.
Например, в Чернобыле, согласно расследованию ВОЗ, погибло 4000 человек. Много? Определенно, хотя так же определенно, что это единственная радиационная авария на АЭС, от которой вообще погибли люди.
Но все познается в сравнении. По данным американских ученых, от ТЭС в США гибнет 50 тыс. человек в год. Каждый месяц по Чернобылю. И не стоит думать, что в КНР или у нас ТЭС никого не убивают: просто местные ученые пока не озаботились конкретными подсчетами по этому поводу.
Иными словами, у АЭС за всю историю (почти 70 лет) была одна авария, которая унесла столько же жизней, сколько месяц работы ТЭС в США. Любая человеческая жизнь ценна, и жертвы Чернобыля, конечно, тоже. Но от ТЭС люди гибнут и болеют объективно намного чаще – поэтому потенциальным проблемам атомного ренессанса на Западе радоваться не стоит.
Есть ли свет в конце тоннеля?
Да, западные атомные игроки утратили умение строить за разумные деньги, но есть ведь еще и незападные. Допустим, Росатому строить в Западной Европе никто не даст – у его работников неправильный «пятый пункт», они русские, а с этим на Западе сейчас строго.
Но ведь кроме русских есть еще и китайцы. Совсем недавно, в феврале 2022 года, в Великобритании утвердили строительство реактора китайского проекта HPR1000. Как комментирует событие британская пресса, «идея в том, что он должен строиться быстрее и дешевле, чем предыдущие модели». Но тут дело не столько в самом проекте реакторов, сколько в том, что в КНР «атомной паузы» после Чернобыля и Фукусимы никогда не было. Китайские атомщики только наращивали свой опыт, а не теряли его.
Разумеется, с точки зрения политики для западной страны попасть в зависимость от Китая – идея сильно сомнительнее разрешения на постройку от Росатома.
Собственно, Борис Джонсон уже сказал, что вне зависимости от разрешений для китайцев или кого бы то ни было еще, он блокирует любое влияние «потенциально враждебной страны» в этой области. Само собой, Джонсон говорил о Китае.
Но в реальном мире на политиков действуют не только политические резоны. Вспомним классический британский фильм «Рок-н-ролльщик»: «Я из окна своего дома вижу двадцать зданий, которые власти строить запретили. И как же так получилось? Неужели собралась кучка термитов и все построили? Нет, солнышко, эти вопросы решили взяточники... взяточники, вроде меня».
Быть может, тот же фактор поможет Западу получить атомные реакторы хотя бы китайских проектов, если уж на собственных исполнителей надежды не так много? Кто знает. Лучше бы да, чем нет: ведь самостоятельно к крупносерийному строительству атомных реакторов западные страны вернутся разве что с большим трудом. И явно не в ближайшие десятки лет.