В Анголе 30-летие шестимесячных боев за Куито-Куанавале отмечается широко, порой – помпезно, конкретно в Куито – с африканским карнавальным размахом, плясками местных племен и открытием памятников. В город даже прибыла делегация российских (советских) ветеранов, поддержанная съемочной группой только одного из федеральных телеканалов, да и то – «по блату»: корреспондент этого канала работал переводчиком в ангольской армии.
В Москве аналогичные мероприятия прошли в рамках общего празднования 9 мая, очень тихо и, что называется, «для своих». И дело тут не только в относительной малочисленности ныне здравствующих участников событий.
Забытые солдаты
Уже в 1989 году – по окончании вывода войск из Южной Анголы – МИД СССР заявил, что «советские военные советники в боевых действиях за рубежом не участвуют». Эта дипломатическая фраза была сигналом ЮАР, что Москва свою часть предварительного мирного соглашения выполнила. Однако в армейских и ветеранских кругах она до сих пор воспринимается крайне негативно – как формула отрицания, в принципе перечеркивающая участие советских военных специалистов в тех событиях.
Советские советники, планирующие военные операции в Анголе. Начало 1980-х годов (фото: Public domain)
|
Да, в СССР никогда не афишировали свое участие в «прокси»-войнах, а конкретно в Анголе регулярных советских воинских частей в чистом виде не было. Но дело в том, что в 1990-е годы, когда интерес к тем событиям перекочевал в основном на страницы бульварных газет, судьба служивших в Анголе советских офицеров и военных переводчиков сложилась по-разному и далеко не всегда успешно. Даже «ветеранский» статус они получили только в 2000-х годах, когда указом президента Владимира Путина участники «прокси»-войн были приравнены к «афганцам».
Долгое время не выдавалось и специализированных наград за участие в боевых действиях в Анголе, причем не только в 1987–88 годах, но и в войнах 1970-х.
Нечто подобное случилось и по другую сторону фронта. После смены режима в ЮАР войну на анголо-намибийской границе предпочли заклеймить как тяжелое наследие апартеида. То же сделали и с южноафриканскими солдатами – не только белыми, но и с так называемыми «аскери» – африканцами из местных племен, действовавшими в основном в составе специальных «коммандо», спецотрядов. Их обвинили чуть ли не в расовом предательстве.
Но в исторической памяти белой части ЮАР война жива. Она почти беспрерывно длилась более 25 лет, иногда приобретая характер крупных фронтовых операций. При апартеиде для белого населения существовала всеобщая воинская повинность, каждый мужчина после окончания школы должен был отслужить два года действительной службы. Не все, конечно, попадали именно на Каплин (так на языке африкаанс называется пограничная зона буша, где в основном шли бои), но количество белых южноафриканцев, прошедших через эту войну, в разы выше, чем советских граждан.
И если в современной России их подвиг пусть с опозданием, но все-таки признан и оценен, то в Южной Африке они soldate vergaan, «забытые солдаты».
За что боролись
В конце 1975 года Ангола получила независимость от до последнего сопротивлявшейся Португалии. Несколько групп ангольских партизан, прежде совместно боровшихся против португальцев, быстро перессорились между собой, спровоцировав начало гражданской войны. В Луанде победило правительство Агоштинью Нету, которое ориентировалось на Советский Союз и провозглашало «социалистический курс развития», а в части южных провинций закрепилась так называемая «группировка УНИТА» во главе с Жонасом Савимби – бывшим маоистом, перешедшим под патронаж ЦРУ и ЮАР. На территории Анголы появились тренировочные лагеря «Умкомту ве сизве» («Копья нации») – боевого крыла Африканского национального конгресса (АНК) и опорные базы партизан СВАПО, которые боролись за освобождение Западной Африки (современной Намибии).
В Претории стремились разгромить эти лагеря и базы, отодвинуть линию фронта от границы с Намибией (пресловутого Каплина), а если повезет, сменить социалистический режим в Анголе на более лояльный. Ввиду этого группировке УНИТА ставилась задача захватить на юге Анголы как можно больше территорий, чтобы провозгласить на них параллельное правительство.
Еще в 1979 году Претория пыталась признать «де-факто» отделение Южной Анголы под властью УНИТА. В 1981-м в ходе очень успешной операции «Протеа» южноафриканская армия оккупировала до 50 тысяч квадратных километров ангольской территории, а затем передала под административный контроль УНИТА часть провинции Кунене. С этой зоны южноафриканцы периодически совершали рейды вглубь Анголы, стремясь разрушить систему снабжения СВАПО и уничтожить тренировочные лагеря.
На протяжении 1980-х годов правительство в Луанде по факту не контролировало юго-восток страны. И то ли в Луанде терпение лопнуло (можно было бы подождать еще буквально три года – и режим апартеида рухнул бы сам собой), то ли их кто-то подстрекал, но летом 1987-го ангольские войска начали крупномасштабную операцию по освобождению юга.
В августе 21-я, 25-я легкие пехотные, 47-я бронетанковая и 59-я механизированная бригады ангольской армии начали наступление от городка Куито-Куанавале в направлении бывшей португальской военной базы Мавинга – крупнейшего пункта обороны УНИТА. Снабжение осуществлялось с аэробазы в Менонге, откуда – автокараванами до Куито по единственной дороге через буш.
В каждой бригаде, а также в военных округах, в штабах и при разведке находились российские военные советники и переводчики, которых катастрофически не хватало. Командовал наступлением генерал Иван Рябченко, десантник с афганским опытом.
Навстречу им помимо частей УНИТА выдвинулся 61-й механизированный батальон армии Южной Африки. Противники столкнулись на реке Ломбе. Что именно там пошло не так, до сих пор предмет для споров и проклятий.
«Куда нас, дружище, с тобой занесло»
Есть мнение, что с советскими военными советниками сыграл злую шутку их афганский опыт. В Афганистане они (в том числе и генерал Рябченко) сталкивались только с отрядами моджахедов, вооруженных стрелковым оружием и носимыми гранатометами и использовавших в основном партизанскую тактику. За таких же неорганизованных партизан-дикарей принимали и УНИТА, а к полномасштабному фронтальному столкновению с регулярной армией ЮАР с ее танками, тяжелой артиллерией, РЗСО и бомбардировщиками готовы не были.
При этом «афганцы» уже считались военной элитой, поскольку «пороха понюхали», но на деле это оказалось некоторым преувеличением. Что, впрочем, нисколько не умаляет коллективного героизма, проявленного как возрастными офицерами-советниками, так и 20-летними переводчиками и техниками-контрактниками.
Одним из первых погибших из числа советских граждан стал военный переводчик – младший лейтенант Олег Снитко, смертельно раненный 26 сентября 1987 года при попытке частей 21-й бригады ангольской армии форсировать Ломбу. Полтора месяца ангольцы пытались преодолеть эту речку, но юаровцы раз за разом отбрасывали их на северный берег с большими потерями.
Ангольские пехотные бригады разваливались на глазах. В какой-то момент началось паническое бегство, при этом часть советских военных советников бросили на плацдарме на южном берегу Ломбы. При них остались только 11 преданных ангольцев личной охраны.
Бросив приметный БТР, советники по-пластунски по болотистой пойме доползли до Ломбы. Сам БТР спас механик-водитель, который каким-то чудом смог форсировать Ломбу буквально за несколько минут до того, когда на брошенную позицию ворвался юаровский бронетранспортер.
Так ангольская группировка, упершаяся в реку, окончательно развалилась и принялась беспорядочно отступать в укрепленный штабной центр, то есть в Куито. Юаровское преследование остановилось где-то в 15–20 километрах от города, где буры расположили дальнобойные 155-миллиметровые гаубицы и начали осаду.
Если бы они смогли захватить этот город, судьба Анголы повисла бы на волоске. На огромном пространстве буша до Менонге не было боеспособных войск, а там уже и до столичной Луанды недалеко. Но юаровцы не торопились (что их в итоге и сгубило), а просто бомбили Куито с дальней дистанции и с воздуха. На позиции ангольской 59-й бригады «Канберры» и «Импалы» ВВС ЮАР сбрасывали 500-килограммовые бомбы, а гаубицы G-5 вели огонь по площадям.
После виктории у Ломбе буры полагали, что оборона Куито скоро развалится сама, как прежде развалилась группировка ангольцев. Тем более что снабжения практически не было: знаменитую трассу на Менонге периодически атаковали диверсанты из УНИТА. Они нападали на советские конвои снабжения, и с тех пор смертельно опасная «дорога на Куито» стала неотъемлемым элементом советского военного фольклора, исполняемого под гитару.
Кубинский бог на машине
С наступлением нового, 1988 года ситуация стала катастрофической. Оборонявшая Куито группировка вместе с советскими советниками, переводчиками и техническим персоналом была наглухо блокирована, снабжения не было, авиации тем более, начинался сезон дождей. Буры праздновали победу. Bier in die yskas reeds («пиво уже в холодильнике») – основной рефрен радиоперехватов зимы 1988-го.
Требовалось срочное вмешательство внешних сил.
Фидель Кастро отдал приказ о переброске в Анголу 50-й дивизии Революционных вооруженных сил Кубы и штурмовиков МиГ-23 еще в ноябре 1987-го, и первые кубинцы на вертолете прибыли в Куито в декабре, но реально кубинцы вступили в бои только к весне. Тогда же в небе появились и кубинские истребители, что стало неожиданностью для юаровских «Канберр», и безнаказанные налеты на Куито прекратились.
Командование обороной города перешло к кубинскому генералу Синтрасу Фриасу, а общее командование в Анголе – к знаменитому генералу Арнальдо Очоа, «специалисту по Африке», выпускнику Академии имени Фрунзе.
Всего через год Очоа будет арестован на Кубе и расстрелян якобы за коррупцию и торговлю наркотиками, а по неофициальной версии – за попытку организовать военный переворот и начать на Кубе «перестройку по-горбачевски».
Изначально предполагалось, что кубинцы будут только помогать в обороне Куито, но впоследствии их план изменился. В мае 1988-го кубинские части начали наступление на границу с Намибией, заходя в тыл обложившей Куито юаровской группировке и грозя отрезать ее от границы. В сезон дождей это грозило окружением и гибелью.
Оценив скорость, с которой двигались кубинские танки, юаровский командующий полковник Деон Феррейра приказал взорвать мост через реку Кунене и отступить. Кубинцы в нескольких местах вышли на границу с Намибией, но пересекать ее не стали по политическим соображениям.
Осада Куито закончилась. Последних советских советников и переводчиков эвакуировали в Менонге. Буры спешно отступали и большую часть тяжелых гаубиц G-5, из которых расстреливали Куито несколько месяцев, просто не смогли эвакуировать. Однако кубинцы почему-то не рискнули занимать бывшие юаровские позиции, так что гаубицы, как и другая техника, годами ржавели в буше.
«И чтобы ни одной белой рожи»
Битва за Куито, она же «ангольский Сталинград», официально завершила войну в Анголе. ЮАР как государство уже разваливалось на части, чему в немалой степени поспособствовали описанные выше бои. Преждевременное празднование победы с последующим поражением дорого стоило нескольким старшим офицерам-бурам, а в СССР никаких выводов сделано не было.
В 1988–89 годах стране было уже не до Анголы и не до осмысления итогов того, что начиналось как грандиозное триумфальное наступление, но едва не закончилось катастрофой. При этом отрицание самого факта события не давало возможностей для публичной дискуссии о состоянии дел в Африке. Поэтому оценка действий по советской военной модели, которая строилась на афганском опыте как чисто «антитеррористическая», так и не прозвучала
С другой стороны, развалилась все-таки ангольская, а не советская армия. Как говорилось старшими военными советниками переводчикам на утренней «раздаче слонов»: «И чтоб я тут ни одной белой рожи днем не видел!» А в самом Куито советские советники до последнего оставались на боевых позициях.
Потери были. Снарядом гаубицы G-5 убило советника командующего округом по оргмобработе полковника Андрея Горба. Был контужен советник комбрига 59-й бригады полковник Анатолий Артеменко. Отчасти спасала местность: снаряды и мины юаровцев падали в болото и только потом взрывались. Но в целом к обороне против тяжелой артиллерии и авиации при недостаточном снабжении никто не был готов именно на уровне планирования операции еще летом 1987 года.
Конечно, переносить напрямую этот частный, ограниченный по количеству участников и их ролям опыт тридцатилетней давности на современность не нужно. Но и обходить его молчанием, ограничиваясь редкими интервью ветеранов, тоже не вариант. История «прокси»-войн, как и их академический анализ, до сих пор отсутствует как явление, а сейчас это крайне необходимо, несмотря на кажущуюся удаленность во времени.