Фрегаты новых проектов не закладывались в США 30 лет – с тех пор, как в 1987-м было начато строительство последнего корабля типа «Оливер Хазард Перри» FFG 61 «Ингрэхэм». С 1994 по 2015 годы были последовательно списаны все «Перри» без каких-либо вариантов их замены более современными представителями того же класса. Как могло показаться, с фрегатами в Пентагоне решили покончить навсегда.
И вдруг в июле уходящего года ВМС США выпускают запрос информации (RFI), обращенный к судостроительной промышленности, в котором излагают проект тактико-технического задания на новый фрегат FFG (X). В конце того же месяца организуется День промышленности (по-нашему – «День госзакупки») для презентации потенциального заказа и разъяснений в части требований к нему, а в середине ноября – еще один, но уже для запроса предложения (RFP), объявленного десятью днями ранее и свидетельствующего о серьезности намерений заказчика. Процесс пошел.
Корабли трудной судьбы
Фрегаты, наверное, самый непостоянный из постоянных классов основных боевых кораблей ВМС США. Начав с парусных и парусно-винтовых фрегатов и пропустив колоритную эпоху их броненосных вариаций, американцы возродили уже забытый класс только через 66 лет – в период Второй мировой. Причем лишь в виде патрульных фрегатов типа «Такома», предназначавшихся для эскортных задач.
Умопомрачение, случившееся с командованием ВМС США 10 лет спустя, привело к тому, что фрегатами стали называть лидеры эсминцев – класс, введенный незадолго до этого, в 1951-м. Любопытно, что параллельно в США строились и настоящие фрегаты, которые относили к классу эскортных миноносцев. Здравый смысл восторжествовал только в 1975 году: «Митшеры» стали эсминцами, «Кунцы» – ракетными эсминцами, «Леги» и «Белкнапы» (включая их атомные версии), «Калифорнии» и «Вирджинии» – ракетными крейсерами, эскортные миноносцы («Бронштейны», «Гарсии», «Ноксы» и ракетные «Бруки») – фрегатами и ракетными фрегатами, а все «Перри» числились «фрегатами УРО» от рождения.
Корабли типа «Оливер Х. Перри» производят двойственное впечатление. С одной стороны, они были достаточно мореходны даже для океанской зоны (поэтому, числясь в «домашних» флотилиях эсминцев, зачастую включались в состав авианосных ударных групп, либо действовали в дальних водах самостоятельно), имели на вооружении комплекс ракетного оружия (КРО) с ЗУР «Стандарт» SM-1MR зональной обороны средней дальности (до 46 км) и ПКР «Гарпун» (суммарный боезапас 40 ракет), а также внушительную для своего водоизмещения авиагруппу – два вертолета в отдельных стационарных ангарах.
С другой, пуск ракет мог производиться с одной однобалочной пусковой установки с интервалом в восемь секунд, что делало невозможной одновременную стрельбу по надводной и воздушной цели (для уверенного поражения последней необходимо минимум две ЗУР). При этом ЗРК был способен атаковать только одну цель одновременно, а зенитный автомат «Вулкан-Фаланкс» не мог работать на носовых курсовых углах, из-за чего в 1987-м пострадал фрегат «Старк». И без того слабую 76-мм пушку разместили столь неудачно, что она не могла стрелять ни в нос, ни в корму. Скромная подкильная гидроакустическая станция оставляла надежду только на буксируемую антенну, а досягаемость системы ПЛО определялась дальностью хода малогабаритных 324-мм торпед (не более 11 км).
ГЭУ была одновальной с двумя подруливающими устройствами, что отрицательно сказывалось на маневренности, но прежде всего – могло иметь самые печальные последствия для живучести кораблей в боевой обстановке. В довершение ко всему начиная с 2003 года все остававшиеся в строю «Перри» подвергли «апгрейду», в результате которого было демонтировано ракетное вооружение, и FFG превратились, по сути, в патрульные корабли.
Решив в очередной раз отказаться от фрегатов, но понимая, что без кораблей ближней и дальней морской зоны ВМС США не обойтись при всем их величии, американцы пустились в авантюру с так называемыми литоральными боевыми кораблями (ЛБК), которая стартовала в феврале 2002-го. Начав с изобретения нового класса и обозначающего его термина – нелепого, режущего слух, не имеющего ничего общего с военно-морскими традициями и позаимствованного из океанологии (литораль – приливно-отливной участок берега), авторы программы вскоре столкнулись с еще более серьезными проблемами.
Дорого и глупо
Во-первых, согласно отчету Исследовательской службы Конгресса США от 30 ноября 2017 года, средняя стоимость ЛБК составляет 570 млн долларов. Это в 2,5 раза превосходит первоначально оговоренные 220 млн. Причем в сумму входит только платформа, но не входят сменные функциональные модули, являющиеся изюминкой проекта. Если их запланированное количество останется прежним (64 модуля, из которых 24 противокатерных, 16 противолодочных и 24 противоминных – самых дорогих, по 100 млн за штуку), каждый ЛБК обойдется казне в 700 млн долларов с лишним – запредельная цена для небольшого «прибрежного» кораблика.
Во-вторых, строительство ЛБК идет слишком медленно: за 12,5 лет с момента закладки первого из них вошли в строй всего девять единиц двух проектов, построенных на двух верфях (менее одного корабля в год, средний срок постройки – около четырех лет). Работающая как часы машина судпрома США (достойный пример для подражания для российской ОСК) в данном случае явно дала сбой. Невероятно, но факт: многоцелевые ПЛА типа «Вирджиния» надводным водоизмещением более 7000 тонн и эсминцы типа «Арли Берк» IIA полным водоизмещением под 10 000 тонн строятся в среднем менее трех лет с темпом одна ПЛА и 2,5 эсминца в год – быстрее, нежели 3100/3400-тонные ЛБК.
Кроме того, корабли, спроектированные по модульному принципу, являются многоцелевыми только до выхода из пункта постоянного базирования. Приняв на борт противоминный модуль с обслуживающим его личным составом, они становятся морскими или базовыми тральщиками и в случае соприкосновения с малошумными ПЛ или роем боевых катеров (быстроходных лодок) противника оказываются беззащитными. Приняв противолодочный модуль, они трансформируются в малые противолодочные корабли, неспособные должным образом противостоять двум другим угрозам. Разумеется, можно формировать из ЛБК тактические группы, в состав которых будут входить боевые единицы, имеющие на борту все три типа модулей, но в этом случае возникает законный вопрос о целесообразности строительства модульных кораблей, заменить которые с успехом могут гораздо более дешевые специализированные тральщики, малые ракетные и малые противолодочные корабли.
Но главное даже не в этом. ЛБК строятся не для защиты побережья и морской границы США – для этого есть береговая охрана. Американские ВМС призваны встречать врага на дальних подступах, о чем недвусмысленно говорится в «Совместной стратегии морской мощи XXI века» (2007 год): «Морские силы будут защищать Родину, выявляя и нейтрализуя угрозы как можно дальше от наших берегов».
Поэтому (согласно уже упомянутому отчету Конгресса) ВМС планируют регулярное 24-месячное развертывание более 50% ЛБК в передовых пунктах базирования по всему миру. Для начала – три в Сингапуре, три в Японии и семь в Персидском заливе (Бахрейне). Весь вопрос в противнике, с которым им там, возможно, придется столкнуться.
Базовое (постоянное) вооружение ЛБК не выдерживает никакой критики: ЗРК самообороны с дальностью действия 9 км, 57-мм пушка, крупнокалиберные пулеметы и два вертолета «Си Хок» – этакий мини-вертолетоносец, которому, как и его старшим братьям, требуется боевое охранение. Сменные модули усиливают ударные возможности ЛБК лишь незначительно: в противокатерной версии – оморяченными ПТУРами «Хеллфайр» с издевательскими для противокорабельной ракеты дальностью 8 км и массой БЧ 9 кг, в противолодочной – буксируемой и опускаемой ГАС, радиогидроакустическими буями, авиационными малогабаритными торпедами и глубинными бомбами. Что будет делать новомодный американец при встрече даже со стареньким фрегатом типа MEKO 200 такого же водоизмещения, вооруженным восемью «Гарпунами» и 127-мм АУ, известно одному богу – 40 с лишним узлов тут точно не помогут.
Почему адмиралитет США так долго не мог понять, что корабли, строящиеся большой серией для освобождения кораблей океанской зоны (крейсеров и эсминцев) от несвойственных им и опасных для них задач вблизи побережья противника, могут действовать только под прикрытием «Берков» и «Тикондерог»? Ведь все уважающие себя морские державы уже обзавелись или собираются обзавестись современными многоцелевыми корветами и фрегатами, которые при необходимости без труда разберутся с ЛБК, оказавшимися не в то время не в том месте.
Невольно напрашивается мысль о лоббировании этой программы (легальная форма коррупции, широко распространенная в США), которое приносило плоды до тех пор, пока абсурдность концепции литорального флота в ее первоначальном виде не стала слишком очевидной.
Прогресс тоже помеха
После просветления главкомата ВМС США программа ЛБК была пересмотрена. При той же численности «прибрежной» составляющей флота в 52 вымпела 20 из них должны стать теми самыми фрегатами FFG (X).
Ожидается, что они будут больше и дороже ЛБК (головной – 1200 млн, серийный – не более 950 млн; для сравнения – ЭМ типа «Арли Берк» IIA стоит 1750 млн долларов). Корабль должен быть многоцелевым, то есть обеспечивать локальную ПВО в зоне своей ответственности, выполнять противокорабельные, противолодочные задачи и задачи РЭБ. Вместе с ЛБК он призван освободить большие боевые надводные корабли, чтобы те могли сосредоточиться на своих основных задачах (зональная ПВО, стратегическая ПРО, удары по береговым целям), а в случае необходимости примкнуть к АУГ или КУГ (авианосной или корабельной ударной группе).
Если называть вещи своими именами, фрегаты усиливают откровенно слабую группировку ЛБК, затыкая дыры, заложенные в программу ее создателями. Пропорция 20/32 наводит на мысль, что в составе прибрежной группировки в отдельно взятой точке на карте мира будет порядка двух FFG (X) и трех LCS.
В своем июльском запросе ВМС изложили лишь некоторые минимальные требования к ТТХ FFG (X): срок службы 25 лет, экипаж не более 200 человек, дальность плавания 3000 миль на 16 узлах, скорость 28 узлов на 80% номинальной мощности, абстрактный загоризонтный ракетный комплекс с восемью транспортно-пусковыми контейнерами, ЗРК самообороны (как на ЛБК), 57-мм артустановка, один пилотируемый вертолет «Си Хок», беспилотный «Файр Скаут» и пр. При этом ВМС подчеркивают, что заинтересованы в размещении на новом фрегате установки вертикального пуска для улучшенных ЗУР «Си Спарроу» (ESSM) с дальностью порядка 50 км и/или «Стандарт-2» MR (до 170 км) и будут рады рассмотреть любые предложения по данному вопросу.
Неудивительно, что, обжегшись на нескольких чересчур инновационных проектах («Си Вулф», «Зумвальт», ЛБК), американцы на сей раз предпочли вообще отказаться от новых технологий или систем, дабы снизить риски программы FFG (X). Тем более нетерпение ВМС, намеренных заказать головной фрегат уже в 2020-м финансовом году (второй – через год, далее по два корабля в год до 2030 года включительно), не оставляет времени для разработки проекта «с чистого листа» – это задержало бы выполнение программы примерно на три года. Поэтому флот намерен строить FFG (X) по модифицированной версии уже существующего проекта, другими словами – спроектировать его на базе американского или иностранного прототипа.
С учетом соглашения о сотрудничестве, заключенного 23 ноября между верфью «Бат Айрон Уоркс» (дочерней компанией «Дженерал Дайнемикс») и испанской «Навантией», есть основания полагать, что контракт достанется именно этому дуэту, а FFG (X) будет очень похож на F-100 «Альваро де Басан» (когда-то испанцы учились у BIW строить «Перри» для ВМС Испании, а теперь сами готовы поучить учителей). F-100 имеет полное водоизмещение 5800 тонн, скорость хода 28,5–29 узлов, дальность плавания 5000 миль на 18 узлах, экипаж 201–216 человек, вооружен 127-мм пушкой, 2×4 ПКР «Гарпун», 1×48 УВП Mk-41 для ЗУР «Стандарт-2» MR и ESSM, вертолетом «Си Хок» (некоторые ТТХ из RFI ВМС США буквально списаны с «прототипа»).
Впрочем, окончательный облик нового американского фрегата определится еще нескоро. 18 декабря участники RFP должны будут дать ответ на предложение ВМС. Затем начнется уточнение деталей, выбор генподрядчика и субподрядчиков, а после согласования разногласий и формирования окончательного ТТЗ – эскизное и техническое проектирование, разработка РКД, резка металла для головного корабля и его официальная закладка в 2020–2021 годах.
Русский фактор
Во всей этой трогательной истории про чужие фрегаты бросается в глаза тот факт, что иностранцы (в данном случае – англосаксы, считающие себя вершиной человеческой цивилизации) точно так же, как и мы, время от времени совершают ошибки, просчеты и увлеченно пускаются в путь по дороге, ведущей в тупик.
При этом и у нас, и за рубежом бытует точка зрения, что строить нелепые корабли и придумывать для них не менее нелепую классификацию – исключительная прерогатива русских.
Кроме того, невольно возникает вопрос о наличии или отсутствии влияния российского военно-морского строительства на принятие решения о запуске программы FFG (X). Думается, что такое влияние, безусловно, имеет место – несмотря на безоговорочное превосходство США в Мировом океане, непозволительно медленное обновление основного корабельного состава ВМФ и туманную, некстати засекреченную программу военного кораблестроения.
Чтобы парировать угрозы со стороны морских пиратов и неадекватных режимов слаборазвитых государств, имеющих выход к морю, американцам вполне хватило бы ЛБК. Если брать совершенно неподконтрольные США режимы за пределами обеих Америк, то москитными флотами Ирана и Северной Кореи на сегодняшний день можно пренебречь (оставить на попечение тех же ЛБК), а с Китаем, обладающим несметным количеством ракетных фрегатов, корветов и катеров (174, по данным Military Balance 2017), США пока что стараются не конфронтировать (по крайней мере, в открытую).
Остается Россия, которая в последнее время активизировала свою военно-морскую деятельность настолько, что ее боевые надводные корабли стали все чаще попадаться в поле зрения американских военморов чуть ли не повсеместно.
Причем если ранее современные БНК второго ранга были представлены всего одним проектом четвертого поколения (корветы 20380) и их можно было наблюдать только на Балтике (в дальнем углу Мирового океана), то с середины 2016 года все переменилось – балтийские корветы начали регулярно выходить в Северное море и Ла-Манш тактическими группами по две единицы, а СКР пр. 11356 (поколение три плюс) Черноморского флота стали обживать Средиземное море.
С сентября 2015-го в Северном море начал бывать фрегат четвертого поколения «Адмирал Горшков» (проект 22350), правда, «проездом» – совершая межфлотские переходы с Балтики на Север и обратно в процессе затянувшихся государственных испытаний ЗРК «Полимент-Редут» (аналога новейших модификаций «Стандарта» SM-2 и «Си Спарроу»). Вот тут-то американцы, наверное, и призадумались о том, насколько бледно будут смотреться их ЛБК на фоне 20380/20385 и 22350, если русским все-таки удастся раскрутить свой судпром и корабли новых проектов станут на регулярной основе нести боевую службу в ближней и дальней морской зоне во всех ключевых районах Мирового океана.
Таким образом, не исключено, что ВМФ и ОСК России выступили косвенными соавторами нового корабля для ВМС США, более сбалансированного и обладающего гораздо лучшей боевой устойчивостью, нежели ЛБК. Благодарности от американцев мы, конечно же, не дождемся, но этого и не требуется – тут важнее другое.
Если ведущая мировая морская держава корректирует свою кораблестроительную программу, по сути, по нашим лекалам (22350 – аналог F-100, только лучше) – это означает, что мы строим то, что надо. И нам следует не сворачивать с этого пути в погоне за химерами вроде 20386, а придерживаться принятой еще в начале 2000-х концепции военно-морского строительства «от простого многоцелевого корабля к сложному» (корвет – фрегат – эсминец – авианосец), сокращая сроки постройки и увеличивая серийность. И так – вплоть до насыщения отечественного ВМФ новыми боевыми кораблями основных классов до необходимого уровня (в рамках приемлемых для госбюджета расходов на оборону).