«Лучше бы однажды тряхануло». Как в Хакасии завершается пятилетка красного эксперимента

– Сейчас совсем жестко скажу, можно? – спрашивает Андрей Алеев, некогда капитан абаканского клуба «Локомотив», вид спорта – регби.

25 лет назад Андрей Алеев попал в ДТП, с тех пор в коляске. Из фирменных присловий: «Коляска бывает и в голове, и под тобой. Первое – намного хуже». Сейчас Алеев – вице-президент Федерации регби по Республике Хакасия, организатор рок-фестиваля «Сорока» и просто гитарист.

– Можно, да? – уточняет Андрей. – Тогда вот что: уж лучше бы однажды тряхануло по-настоящему.

– Вас?

– Нет, нас. Всех нас. Республику, – говорит Алеев. – Четко по тому, на что наше здешнее правительство за эти годы наработало. И чтобы Москва в этот раз не поспешила нам помогать, как это всегда за пять лет было.

Пять лет назад сразу в нескольких регионах выиграли кандидаты не от партии власти – Владимирская область, Хабаровский край и вот Хакасия с Валентином Коноваловым, на тот момент 30-летним главой регионального отделения КПРФ. «Ну и что, это выбор людей, – отреагировал Владимир Путин в конце 2018 года на вопрос про «отношение к губернаторам не из ЕР». – Всячески буду только помогать любому избранному руководителю региона». Вопрос, по Путину, был лишь в том, чтобы сам этот глава «оказался на высоте, был в состоянии исполнить те предвыборные обещания, которые он людям дал».

С самими губернаторами вышло очень по-разному. Владимир Сипягин два года назад покинул Владимирскую область до окончания полномочий, перейдя в Госдуму. Сергей Фургал был арестован в Хабаровске в 2020-м, ныне отбывает 22 года за организацию ряда убийств. Валентин Коновалов, таким образом – единственный, у кого есть все шансы завершить пятилетку во главе доверившегося ему региона. Если, конечно, за два месяца до сентябрьских выборов не произойдет нечто совсем уже экстраординарное.

Хотя – что еще может случиться в Хакасии? Из уже произошедшего за пять лет, навскидку... Коммунальная катастрофа в Черногорске близ Абакана – прорыв общегородского отопления зимой. Неплатежи республики энергетикам – почти полмиллиарда рублей, с угрозой отключения буквально всего. Ковид-2020 – когда проблемы республиканского здравоохранения пришлось решать федеральным структурам в специфическом для чрезвычайной ситуации наборе: Минздрав, Минобороны, МЧС, Минпромторг и Роспотребнадзор... Не говоря о своеобычном ковидном локдауне по-хакасски конца 2021-го – уже целиком по воле республиканских властей. С полной отменой общественного транспорта и комендантским часом после 22.00. А пенсионерам на улицу было запрещено выходить вообще.

На казначейское управление – то есть жесткий финансовый контроль региона со стороны центра – до крайности дотационная Хакасия встала еще при Викторе Зимине, прежнем главе республики.

Рассказ о том, как в последующую пятилетку «Москва спешила помогать нам» – а если проще, взяла республику на практически полное внешнее сопровождение – заслуживает, пожалуй, отдельного раздела в учебнике новейшей социально-политической истории России. С разными мнениями и оценками, разумеется. Чтобы с одной стороны – диагноз от Сергея Меняйло, в то время полпреда в Сибирском федеральном округе, из Хакасии буквально не вылезавшего: «В республике работают некомпетентные люди, а сам Валентин Коновалов не особенно разбирается в вопросе». А с другой – те же события, но в изложении сторонников Коновалова: «Он привлекает специалистов всероссийского уровня для решения сложных проблем. Нам идут навстречу, помогают, выясняют задачу. Все прекрасно работают, ничего не сломано, ничего не отключено, в целом все хорошо».

– Не знаю, что надо было сделать, чтобы люди поняли, какой ценой дались эти пять лет постоянной помощи из центра. Померзнуть, не дай Бог, с месяц, потому что энергетикам не уплачено, – предполагает Андрей Алеев. – Нельзя, жестко, да. Но, может быть, тогда бы нашим людям что-нибудь в башку бы упало. Потому что без такого понимания еще жестче выходит. И тоже – не для кого-то, а для всех нас.

В любом случае жителям Хакасии не дали ощутить – причем в полной мере – все возможные последствия выбора пятилетней давности. Более того, не дают и сейчас, когда пятилетка подходит к концу.

* * *

– Правильно же все понимают: есть школа – есть село, и у села есть будущее, – говорит Юлия Сагатаева, директор Усть-Киндирлинской школы-девятилетки. – А нет школы – ну, вот телефон есть на столбе. ФАП с приезжими врачами. И вот это, – собеседница показывает на давно не мытую свинью, лениво атакующую сложенные перед зданием школы стеклопакеты.

Крыша у одноэтажной школы снята, полы вынесены, ну и внутри – все как при капремонте. Который идет с нынешнего марта, когда учеников Юлии и ее коллег перевели в соседнюю деревню.

Усть-Киндирла Бейского района Хакасии – 210 человек по прописке, а так 180. Школа – на 70 человек, учатся 45. Кабинетов восемь, педагогов – тоже восемь, и еще семь сотрудников, в том числе при собственной котельной. Директор школы, стало быть, крупный сельский работодатель. Если не крупнейший.

– Справа – основное здание школы, построено в 1929 году, в следующем будет юбилей, – показывает Сагатаева. – Посередине – пристройка, слева – спортзал, это все из 1968 года…

В 2017 году всему школьному хозяйству провели экспертизу. Выяснилось, что спортзал – аварийный на 100%. Середка, тоже конца 60-х – под частичную эксплуатацию.

– Ну а старое здание, почти вековой давности, было признано полностью эксплуатируемым, – говорит директор. – Почти век назад построили на совесть. Сруб из бруса, а внутри штукатурка. А те, что в шестидесятых – из того построили, что предназначалось для фермы.

– А зимой-то как?

– Было прохладно, – признает Юлия. – А будет бетонный пол вместо деревянного, теплый. Хорошо, дождались ремонта.

Четыре года назад спецкор газеты ВЗГЛЯД, в очередной раз побывав в Хакасии, сделал вывод: «Ни о каких проектах развития – кроме тех немногих, которые начались здесь «при прежней власти» – речи пока что явно не идет». Летом 2023 года приходится признать: ошибся. С прежними проектами, судя по истории ремонта школы в Усть-Киндирле, выходит еще драматичнее.

– С 2015 года мы заявки [на ремонт] подавали. Хорошо помню, я тогда только из Абакана приехала сюда директорствовать, – вспоминает Сагатаева. – В 2018 года прошли в проект – [прежний глава Хакасии] Зимин договорился с Майрыхским разрезом: 20 миллионов давал республиканский бюджет, остальное от угольщиков. Но губернатор сменился, и наш проект тоже закрылся.

Вопросом, куда при новой власти делось соглашение республики и углепромышленников о ремонте школы, директор не задается. Знает лишь одно:

– Мы не остановились, и вот – пусть поздний, но ремонт. Был два года назад у нас Сергей Сокол – он тогда депутатом Госдумы от Хакасии избирался. Мы ему сказали, что надо [ремонтировать школу]. В федеральную программу заходили с его поддержкой, через [Бейский] район и депутата в Верховном совете – законодательном собрании Хакасии. Не через республику, нет.

Ремонт теперь стоит не «20 от республики, остальное от угольщиков», как пять лет назад, а почти 73 млн, причем по нацпроекту. То есть целиком за федеральные деньги.

– Ну да, – говорит Сергей Сокол, депутат Госдумы РФ. – И еще надо было дождаться, чтобы совокупный износ до 85% дошел. Когда это уже не капремонт, а практически реконструкция. Региональное госуправление Хакасии, спешите видеть.

* * *

Школа с ремонтом под наблюдением у Сокола, естественно, не одна. Устиновка, например, что в Орджоникидзевском районе – массивная трехэтажная одиннадцатилетка.

– Каменная, – говорит директор Наталья Кмита. На самом деле – советский силикатный кирпич, но точно не сруб 1920-х. И постройка середины 1980-х, и ребят 220, да еще три филиала по соседним селам. Учителей у Натальи Валентиновны – больше 20, а всех сотрудников 61. Рядом – крупный агрохолдинг: мясо, растениеводство.

– Все вроде в порядке, лучше, чем у многих, – говорит директор Кмита. – Но до ремонта была катастрофа с отопительной системой, электрикой, канализацией. По полам – много лет надзорных предписаний.

На школьный капремонт в Устиновке вышли в прошлом году – более 37 млн рублей, в основном по нацпроекту. Пока считали, пока утверждали проект – резкий скачок цен на стройматериалы. Такой, что даже по низшему пределу не хватило почти 14 млн. У района таких денег нет.

– А у региона?

– Мы обращались [в правительство Хакасии], – говорит Наталья Кмита. – И неоднократно. Вопрос сложный, но находить пришлось через депутата Госдумы Сокола Сергея Михайловича. Только после его усилий, обращения в Минпросвещения РФ – республика добавила.

– А ведь какие красивые отчеты у людей, – задумчиво говорит Сергей Сокол.

– У кого?

– У правительства этого, – объясняет депутат. – И бюджет у них в республике растет, и инвестиции увеличиваются… А 14 миллионов на школу пришлось выбивать. Потому что цифры эти правительству не обязаны ничем. Инвестиции растут, потому что, например, «Русал» модернизирует свои заводы. Потому что разрезы привозят новую технику. Какая в этом заслуга правительства? Ноль. Бюджет увеличился, потому что биржа металлов подскочила – на алюминий и молибден. Завтра цена упадет, бюджет упадет. Заслуга? Ноль. Зато отчеты, зато Абакан растет – тоже как бы их стараниями...

* * *

– Не так много городов в Сибирском федеральном округе, где идет прирост населения, – говорит Алексей Лемин, глава города Абакана. – Тем более, не по миллионникам. В Абакане 185 тыс. жителей – небольшой, молодой, удобно расположенный город. Но популярный для того, чтобы здесь жить и работать.

– Даже в последние пять лет?

– Мы говорим о тенденции последних десяти лет, – уточняет мэр Лемин. – Строим жилье в перерасчете на численность населения – первое место в СибФО, шестое место в России. В квадратных метрах маленький Абакан строит больше, чем, допустим, Томск. Спрос на Абакан есть: к нам едут районы Хакасии, едет Тува, соседи из Красноярского края… От изменений в региональной власти интерес людей к Абакану не зависит. Но все же нам бы очень хотелось, чтобы республиканское руководство было более активно.

Активность в смысле «больше денег Абакану» в регионе с казначейским сопровождением возможна едва ли. Да и принцип «столица финансируется по остаточному принципу» – далеко не новинка и тем более не хакасская. Но если с жильем все в порядке, то с дорогами, инженерными сетями, социалкой – не очень, признает Алексей Лемин.

– Единственный ресурс, которым город может пользоваться в своем развитии, являются нацпроекты и федеральные программы. В этом нет ничего плохого, это нормально, Федерация именно на это и выделяет средства, очень большие деньги. И здесь, конечно же, огромное значение имеет, как работает региональная власть. Субъект. Правительство республики.

– Что мешает подаваться самим?

– Ничего, абсолютно ничего, – согласен глава Абакана. – Просто никто [в Москве] с муниципалитетом общаться не будет, это обычная практика федерального центра: «Пожалуйста, принесите заявку от региона». При этом к заявке должно прилагаться сопровождение, а если говорить просто и честно, то – отстаивание и лоббизм. То, в чем мы на региональном уровне, к сожалению, очень отстаем. Да, так или иначе мы представлены по всем нацпроектам, но далеко не по всем возможностям, которые могли бы использовать.

В числе реализованных федеральных возможностей – программа «Стимул», нацпроект «Жилье». Реализуется в абаканском районе Арбан – «молодой, строящийся», уточняет мэр Лемин. То есть жилье строится. В отличие от внутрирайонных и городских дорог, тротуаров и прочего, к чему не склонны застройщики. И чему, в свою очередь, помогает «Стимул», чтобы все же заинтересовать строителей не только по части квадратных метров.

– Две улицы вошли в федеральный проект, а главная магистраль района туда, к сожалению, включена не была, – говорит Алексей Лемин. – Минстрой Хакасии пытался поддержать, но результата не было. На своем уровне я обратился к Сергею Михайловичу [Соколу]. Он на своем уровне общался с Минстроем РФ.

Решение, как говорит мэр Абакана, «принято было для нас необычное»: деньги из центра пришли без «пожалуйста, принесите заявку из региона». Из резервного фонда – за счет тех, кто не выполнил работы по «Стимулу».

– Не в полной мере: в этом году построим только половину магистрали. Но надеемся продолжить в следующем году. Магистраль здорово разгрузит центр города и облегчит жизнь горожанам, – уверен мэр Лемин.

* * *

– Покажите мне одну конкретную цифру к конкретному сроку, за которую отвечает конкретный республиканский министр, – Сергей Сокол предлагает взглянуть на стратегию социально-экономического развития Хакасии. – Можете не искать: таких цифр там нет. Документ из серии «за все хорошее против всего плохого». Покажите команду, которая работает. Ее нет. Неудивительно, что правительство [республики] спит. Либо бодрствует, но бездействует. Либо попросту некомпетентно.

Депутат Сокол куда менее дипломатичен, чем мэр Лемин. Хотя ему, в принципе, по исходной специальности положено: окончил МГИМО (языки – испанский и сингали), несколько лет работал в МИДе, посольство в Эквадоре. Конец 90-х – бизнес: «Норильскгазпром», от среднего звена до гендиректора. Нулевые – вице-губернатор Красноярского края.

– Я же очень хорошо помню, как мы в то время от Хакасии отставали, – говорит Сокол. – Ну да, у нас махина на 50 с лишним муниципальных образований, а здесь – компактная, удобная республика на 13 районов и городов. Но теперь мы здесь, в Хакасии, отстаем от Красноярского края еще больше.

Дальше у Сергея Сокола – Иркутск, глава правительства области. В 2010-х – Ростех, от советника гендиректора до главы «Оборонпрома». Потом снова Иркутская область, но уже председатель законодательного собрания. С начала 2020-х – Госдума, уже от Хакасии. С перерывом на полгода участия в СВО – доброволец, майор разведки, орден Мужества по итогам.

– Знания, полученные в спецоперации… – задумывается Сокол. – Пожалуй, опыт координации сил и средств – гораздо быстрее, чем на прежних должностях. А так – лишнее подтверждение тому, что все должно работать взаимосвязано. Когда что-то одно не работает – например, республиканское правительство – получается… Ну, как получается.

* * *

– Эти люди, – показывает на депутата Сокола и сенатора Александра Жукова Виктор Седусов, управляющий директор Сорского горно-обогатительного комбината (ГОК), – являлись тараном, который пробил брешь помощи нашему производству налоговым вычетом, по которому мы сейчас работаем и радуемся каждой новой единице купленной техники.

Сказано витиевато, но верно. В начале 2020-х в России подняли налог на добычу полезных ископаемых – в частности, по редким металлам. Идея понятна: на мировом рынке цены на эти самые металлы пошли вверх, образовались сверхдоходы – на которые государство, безусловно, вправе претендовать.

– Но представьте, как работать, если вам вместо имевшихся 8% НДПИ всадили 28%, – предлагает один из руководителей предприятия.

Ну да, налог подняли в три с половиной раза. Учитывая, что и с прежними 8% в Сорске сводили баланс не без труда. А после повышения и вовсе зашла речь о консервации комбината.

При том, что в Сорске – чуть больше 10 тыс. жителей. На ГОКе и приданном ему заводе – 1500 сотрудников. Моногород в полный рост. Собственно, Сорск и появился вокруг карьера да переработки: начали строиться еще до войны, до города доросли в середине шестидесятых.

– То есть консервация в данном случае было бы равна смерти, – подытоживает Виктор Седусов.

Здесь, однако, вступает в силу еще одно обстоятельство. Сорский ГОК добывает молибден. Сорский завод – соответственно, ферромолибденовый. Все вместе – полный цикл добычи, переработки и производства молибдена. И тут внимание: единственный на всю страну.

– Молибден – это трубы, турбины, космос, оборонка, – перечисляет Александр Жуков, член Совета Федерации. – Военная мощь и импортозамещение. Хороши бы мы были до невозможности, если бы все это потеряли. Мы все, всей страной.

Лечить пришлось не чем иным, как новой, специально заточенной под хакасский молибден, статьей в Налоговом кодексе РФ. Причем – к вопросу о военной мощи и импортозамещении - уже в середине прошлого года, когда вовсю шла СВО. Суть статьи в следующем: налог в 28% никто не отменяет, но именно Сорскому ГОКу предоставляется вычет. На сумму вложений в средства добычи, переработки и производства молибдена в Хакасии. Сумма вычета – до 100%. Срок – до 2040 года. Собственники воспользовались тут же: десяток новых БелАЗов, экскаваторов и прочих полезностей для горного дела уже трудятся в карьере и вокруг него.

– Вместо бремени – обязательство интенсивного развития на десятилетия, – констатирует депутат Госдумы Сергей Сокол. – Александр Аркадьевич [Жуков] лбом прошиб непробиваемый Минфин РФ и получил льготу – чтобы можно было модернизировать производство. Я только поспособствовал, чтобы через нижнюю палату это в виде закона побыстрее прошло. Где было при этой баталии республиканское правительство – для меня загадка. Как и во многих прочих вопросах. Если не во всех.

– Хотелось бы поднять вопрос горячей воды, – говорит одна из сотрудниц Сорского ГОК. – Летом ее в городе Сорске нет. Десять лет уже.

– Вот кстати и пример, – отмечает Сокол. – Котельная в нынешнем виде – 20 миллионов убытка для комбината. Компания готова поучаствовать в софинансировании, чтобы мы могли войти в федеральная программу. Стоимость – 500 млн рублей по ценам прошлого года. Федералы говорят: «Привозите обоснование, мы посчитаем и будем готовы участвовать». Но дальше-то работа правительства республики! Которое как вата. Что туда попадает, то там и застревает.

* * *

– У вас есть производственный план, – обращается Сергей Сокол к шахтерам Аршановского угольного разреза. – У республики его нет. Глава Хакасии должен быть главным лоббистом любого предприятия – вашего разреза, алюминиевого завода, магазина, ларька... Чтобы вы могли больше производить и больше зарабатывать. Пока не получается. И вы знаете, почему.

Шахтеры, разумеется, знают. Потому что разрез работает вполовину мощности. А работает так, потому что нет вагонов для вывоза угля. В прошлом году квота была 8 млн тонн – на все хакасские разрезы. В Кузбассе по соседству – около 60 млн тонн. Понятно, что Кемеровская область больше. Непонятно, почему в этом году квота для Хакасии – уже не восемь, а шесть миллионов. С соответствующим отражением в зарплатных листах.

– У соседей работает правительство. А здесь никто палец о палец не бьет, – говорит шахтерам Сокол. – Добываем уголь – и все. Ни сколько, ни к какому сроку. Министр [республиканского правительства] приходит к девяти и сидит до шести. Уволить его не за что, он ни за что не отвечает… Нам пора встроиться в стратегию развития страны. Нам вообще пора возвращаться к жизни вместе со страной. Мы как-то в стороне все эти пять лет находимся.

– А как вернуться-то?

– Никаких чудес не надо. Надо заявки на участие в федеральных программах подавать вовремя, для начала, – поясняет депутат.

– Да ну, – тянет кто-то из шахтеров.

– Ну да, – в тон отвечает Сокол. – Да. Много чего еще надо делать, но ничего сверхъестественного. А для начала – заявки. Которых сейчас, считайте, нет.

* * *

– У меня сгорел телевизор…

– У меня стиралка…

– У меня насосная станция сгорела, воды нет…

Это село Кирба, Бейский район Хакасии. Все сгоревшее, предъявляемое на встрече с Сергеем Соколом – не последствия пожара. Впрочем, проблемы с подстанцией, на которую запитаны два соседних угольных разреза и еще вот Кирба, приносят вполне сравнимые убытки.

– Много лет боремся с низким напряжением. Если на каком-то из разрезов ремонт, запуск техники – скачок в сети, наши люди страдают, имущество портится…

– Лампочка не светится, телевизор у соседей сгорел, только что. До всех руководителей, до всех постов за годы информацию довели. Решение – ноль.

– Насос 15 тыс. рублей, телевизор – 25, холодильник – 30. И так раз в несколько месяцев, если не повезет.

– Подстанцию для нас надо строить…

– Мы здесь живем поколениями, мы любим здесь жить, тут наша земля, но почему так все?..

– За что деньги за электричество платим?

– Надо подстанцию, конечно. А в чем причина, почему не строят? – спрашивает Сокол.

Причина обычная. Энергетики обязаны предоставить мощности любому потребителю, который платит за свет. Вкладываться в новое оборудование для Кирбы (тысяча с небольшим жителей) – понятно, не хочется. К тому же энергетическая задолженность республики – вроде тех, которые «расшивал» еще полпред Меняйло – никуда не делась, и охоты заводить отдельную подстанцию это тоже не прибавляет.

Есть, однако, возможность через федеральные средства выйти на компенсации потерь энергетиков и вообще на реструктуризацию задолженности. То есть в принципе есть, на практике же – качество работы республиканского правительства.

– Есть еще одна практика – взаимодействие с крупными промышленниками. В вашем случае – угольными разрезами, – продолжает Сокол. – Ты, правительство, им льготы. Они, производственники, людям, которые около предприятия живут – подстанции, детские площадки, поддержку нуждающимся, бесплатные обеды в школах… В общем, то, что нужно людям, на что договорится правительство и крупный бизнес. По всей стране так делается. Почему бы не здесь?

– Свечка Ильича ярче горит, чем наша лампочка. Четверо детей у меня, – вступает в разговор Оксана, жительница Кирбы. – Ни постирать не могу, ни посуду помыть, ни приготовить: горит все. На дорогах машина моя ломается каждый божий день. Я налоги плачу, не заплачу – с меня пени, штрафы. А скажи что, пожалуйся кому – сразу придут и говорить будут: «Твой муж на разрезе работает, не будет он там работать – плохо семье будет, тебе скромнее надо быть».

– Кто так говорит?

– Не скажу. Считайте, практика такая по жизни, – отвечает Оксана. – Давно живем, старая практика.

– Ну вот в сентябре попробуем поменять, – говорят односельчане.

* * *

– Аванс 11 тыс. рублей. И получка столько же, – говорит Буян, медбрат в одной из сельских амбулаторий Хакасии. Фамилию и село просит не называть – видимо, тоже столкнулся с требованием быть скромнее. Хотя куда уж скромнее, при имеющейся-то зарплате. Буян из Тувы, выучился в 2009 году, 14 лет стажа.

– Начал работать – зарплата была 4 тыс. рублей, – вспоминает медбрат. – После майских указов [2012 года] дорос до 18 тыс. рублей. Теперь как бы 22 тысячи, хотя сколько времени прошло.

– Немного, да.

– А с женой [получилось] еще хуже, – говорит Буян.

Жена медбрата – врач с дипломом, отоларинголог. Муж в сельской амбулатории на 22 тысячах, его жена – в районной больнице по соседству с зарплатой 55 тыс. рублей. Но год назад она стала получать 30 тысяч – при том же объеме работы. Средняя зарплата по республике пошла вниз, зарплаты бюджетников – соответственно.

– В этом году она нашла работу в Канске, Красноярский край, – говорит Буян. – Та же специальность, та же нагрузка, 80 тыс. рублей. Стыднее всего, что я на заработки приехал – а в результате не только жена мне из Канска денег присылает, но и родители из Тувы…

– Андрей Алеев что говорил вам – что надо было людей встряхнуть, заморозить на месяц, да? – спрашивает Сергей Сокол. - А их и заморозили, людей-то. Их заморозили в развитии. Одно дело – какая-нибудь коммунальная катастрофа, не дай Бог. И другое – республика не то, что вперед не шагнула, а просто откатилась назад. Упущенное время, пять лет – это и есть заморозка. Здравоохранение – все плохо, преподаватели уезжают, зарплаты низкие, толку нет. Посмотришь со стороны, когда не прорывает ничего – тихо и спокойно в республике. А если сравнивать с соседями – ни в какие ворота не лезет.

* * *

– Разговаривал с одним уважаемым человеком, крупным хакасским ученым, – вдруг вспоминает Сокол. – Археологические раскопки показывают, что находок на квадратный километр здесь гораздо больше, чем в любом другом регионе. Это показывает, что люди издавна стремились сюда приезжать, потому что здесь людям комфортно. Что происходит и сейчас в том же Абакане. Уровень жизни – низкий, но здесь приятно. Главное, чтобы власть этому запросу людей соответствовала.

– Каким образом?

– Работать надо начать правительству республики, – снова повторяет Сергей Сокол. – Работать над конкретными проектами, с конкретными цифрами, с конкретными сроками. Для этого никаких денег не надо – там и так зарплаты ничего себе, это они сумели… Нужно только задачу ставить да исполнять. Пять-семь лет – вполне реально догнать соседей, Красноярский край и Кемеровскую область, которые ушли далеко вперед. Все для этого есть.