– Здравствуйте! Я – тургеневский дуб, – доносится из компьютера на столе у Сергея Ступина, директора государственного мемориального и природного музея-заповедника И.С. Тургенева «Спасское-Лутовиново». Ступин возглавляет музей с 2019 года, только что подписал новый трехлетний контракт; «Курс на открытость и гостеприимство, который продемонстрировала усадьба Тургенева, будет продолжен», обещает официальное сообщение.
– Ведь зачем мы участвовали и в российском конкурсе, и в европейском? – спрашивает Ступин, приглушив демонстрационный ролик на словах «Я стал для писателя символом его малой родины. А позже, когда Тургенев, не желавший разлучаться со своей возлюбленной, жил преимущественно за границей, я в его глазах олицетворял уже всю Россию, по которой он так скучал».
И отвечает:
– Чтобы привлечь внимание к нашему музею, прежде всего. К наследию Ивана Сергеевича Тургенева, одного из самых ярких, знаменитых русских европейцев всех времен. Но вышел совсем другой, не тургеневский сюжет – который наверняка тоже войдет в историю, но уже наших дней.
Дуб, который подросток Ваня Тургенев пересадил с окраины Спасского-Лутовинова на опушку подле господского дома, прожил без малого 200 лет. В конце ноября прошлого года, на сломе осени и зимы, дуб погиб от урагана вместе с четырьмя десятками других деревьев усадьбы. Перед этим тургеневский дуб выиграл конкурс «Российское дерево года» – и право участвовать в аналогичном европейском конкурсе. Даже несмотря на то, что легендарного дерева не стало.
– Организаторы «Европейского дерева года» настояли на участии нашего дуба, – говорит Юрий Зуев, сотрудник музея-заповедника с 1985 года; был заведующим садово-парковым отделом, сейчас на пенсии, но работает в усадьбе мастером. – Говорили, что конкурс не только о самих деревьях, но шире – про их хрупкость, уязвимость.
На рубеже зимы и весны о хрупкости и уязвимости мира в связи с легендарным дубом заговорили совсем по-иному. «Мы, главные организаторы «Европейского дерева года», – значится на сайте конкурса, – присоединяемся к действиям, направленным на международную изоляцию России. Мы немедленно исключаем Российскую Федерацию из числа участников». Помимо этого, каждый из проголосовавших за дуб – таких было около 50 тысяч перед тем, как текущие результаты были спрятаны для усиления интриги на последнем этапе – получил на почту «важное послание тем, кто поддержал чудесные европейские деревья». Послание от «команды Европейского дерева года» заканчивается словами «Ваше правительство постоянно лжет вам. Желаем вам много сил и мужества».
– Одна сплошная экология, конечно же, – комментирует Ступин, вновь включая презентационный ролик, снятый музеем-заповедником для европейского конкурса:
«30 ноября 2021 года меня не стало. Ураган «Бенедикт» вырвал меня с корнем из земли. Я погиб, не дожив двух лет до своего двухсотлетия. Но осталась память обо мне – как об одном из символов Родины для всех россиян».
* * *
Последний год тургеневского дуба – если что, сюжет для отдельного кино. Первые кадры – сентябрь 2020 года: для участия в конкурсе «Российское дерево года» подается заявка на включение в реестр памятников живой природы. Приезд специалистов, обследование дуба, выяснение его возраста.
– Тут отдельный страх был: а вдруг легенда – всего лишь легенда? – вспоминает директор музея-заповедника. – Не в конкурсе даже дело, а в смысле всей истории с дубом. Он мог быть 250-летним – и тогда мы пролетаем: Иван Сергеевич родился в 1818-м, совсем недавно двухсотлетие отметили. Или 150-летним – тогда он никак не мог выкопать и перенести в усадьбу саженец, когда был подростком, от 13 до 15 лет, в начале 1830-х. Они обследовали и дали акт: возраст дерева – точь-в-точь это время. И мы с удовольствием подаемся.
Следующий эпизод – весна-лето 2021-го, борьба за внутрироссийское звание. Соревнуются 47 деревьев, а лидерах – дуб из Спасского-Лутовинова и четырехсотлетний ясень из Брянской области. Тот случай, когда важен буквально каждый голос.
– В автокемпинге «Отцы и дети» подле музея-усадьбы мы организовали слет караванеров, – говорит директор Ступин. – Автопутешественники, которые в своих домах на колесах живут. Мы – прекрасная точка притяжения, в десяти километрах от трассы.
На слет съехались 273 экипажа – вся страна, от Владивостока и далее левее. Среди организаторов – отец Владимир, благочинный церквей Мценского района и сам заядлый караванер.
– Я выступаю перед участниками, объявляю: «Идет конкурс «Российское дерево года», – вспоминает Ступин. – «Несмотря на то, что вы уже наверняка проголосовали, – говорю, – мы вас отсюда не выпустим, пока не зайдете на сайт, не проголосуете, не сделаете скрин. И только он будет пропуском обратно». Они: «Да мы и сами с радостью останемся!»
Шутки шутками, а несколько сотен голосов за тургеневский дуб было получено.
Новый эпизод – табличка около дерева, установленная дирекцией: «Дорогие гости! Проголосуйте за мой Дуб, участвующий в национальном конкурсе «Российское дерево года – 2021». Голосование проходит на <таком-то> сайте. Мой Дуб рассчитывает на Ваш голос! Спасибо!» И автограф классика: «Ив. Тургенев». Процитировать обращение, сохраняя все его особенности, необходимо, поскольку на него подали в прокуратуру. Как на недостоверную рекламу, поскольку Иван Сергеевич ничего подобного не говорил и не писал, а подпись его под всем этим стоит.
Недоброжелателей у Ступина, принявшего музей в 2019 году, в прежней команде хранителей тургеневского наследия немало. Строить конкретные предположения об авторах Сергей Афанасьевич при этом отказывается. Лишь предполагает, что прокуратуру жалоба могла немало повеселить. Ну и пришлось отправить официальный ответ на запрос надзорного органа: жалоба есть, надо ответить.
В результате брянский ясень был побежден, и тургеневский дуб стал главным российским деревом 2021 года – набрав более 12 тысяч голосов.
– Вручили табличку, дали подержать переходящее металлическое дерево – как Кубок мира, – рассказывает Ступин, – Мы с дубом подались на Европу, сняли вот этот самый ролик – который должны были выложить в начале зимы, когда стартовало голосование.
А потом, говорит директор, произошла трагедия.
* * *
– Были предупреждения: усиление ветра, порывы до 20 метров в секунду. Все произошло минут за 40, – вспоминает Ступин. – Темнеет, темнеет... Я пошел в парк, откуда только что вышла [экскурсионная] группа – и вижу, что два ясеня прямо на входе в парк, напротив храма, лежат, завалились на дорожку. Кричу: «Закрываем парк, никого не пускаем», бегу в кабинет – мне звонят по внутреннему телефону: «Сергей Афанасьевич, дуб упал». Подрываемся, бежим туда, все летит вокруг... Действительно, лежит.
Парк приводили в порядок десять дней. О дубе сообщили сразу – и в Минкультуры, и организаторам российского конкурса: «У нас трагедия, в европейском конкурсе участвовать не можем». «А вот не факт», – сказали российские организаторы, перезвонив. «Подождите какое-то время, и ролик не выкладывайте пока».
– Мы заявочное видео думали в виде реквиема выложить, – объясняет директор. – Я был мэром Орла. Вице-губернатором Орловской области. Столько интервью, как на следующий день после падения дуба, я не давал никогда. Мировые агентства написали, все российские СМИ. Сострадание было, как если бы скончался живой человек.
Дальше – новый звонок: «Тургеневский дуб остается в конкурсе». Начало декабря-2021.
– Я, конечно, сожалею о том, что политика настолько вмешивается во все сферы жизни, – говорит Ступин в марте 2022 года. – Но мы не настаивали, чтобы нас там оставили. Мы сразу в конце ноября сказали, что не участвуем. Наше участие – решение европейских организаторов.
Один из главных вопросов нынешней весны для директора музея-заповедника: зачем вообще согласились продолжить после того, как дуб погиб?
– С одной стороны, он уже победил – в России, – рассуждает Ступин. – С другой стороны, популяризация места, популяризация творчества Тургенева – это то, зачем мы здесь находимся. Дерево, посаженное русским писателем, русским европейцем. Решение европейских организаторов – штука неприятная. Но всем тем, кто проголосовал – полсотни тысяч человек, это огромное количество людей, – огромное спасибо.
* * *
Дуб лежит на эстакаде перед музейными гаражами – основной ствол и четыре исходящие из него. Дерево запаковано, укрыто от снега. Сейчас решается вопрос о (специфическое слово) мемориализации тургеневского дуба. Конкурс на эскиз мемориала был объявлен 18 февраля, и он продолжается; директор музея-заповедника приглашает к участию всех художников – «пожалуйста, отметьте это особо», просит Ступин.
В результате – арт-объект из погибшего дерева. А рядом с ним, на том же месте – молодой дуб, прямой потомок погибшего. Либо стопроцентно идентичный клон – с которым, если что, поможет профильный институт из Воронежа, договоренность есть. Либо саженцы из «тургеневских» желудей».
– Смертию смерть поправ, – объясняет общую концепцию директор.
– Мне известно минимум пять подходящих деревьев-«потомков», – говорит Зуев. – Да, у нас в усадьбе. Был бы на примете 50-летний тургеневский дуб – мы бы и его пересадили. А так – саженцы от 6 до 12 лет. По возрасту примерно такой, как Тургенев пересадил.
– От погибшего собрали веточки, все до единой, – говорит Ступин. – Крона лежит в гараже – возможно, будет какая-то сувенирная продукция: деньги пойдут на реализацию арт-объекта.
* * *
«Возьмите на память веточку дуба», – предлагает табличка возле круглой ограды, теперь опоясывающей белый от снега пятачок. Веточки сложены рядом; действительно, можно взять. Или купить в сувенирном киоске закладку с дубовым листом – 50 рублей, делали еще «до всего». От места, где стоял дуб, до братской могилы времен Великой Отечественной – максимум два десятка шагов. Близлежащий флигель в войну был госпиталем. Фронт прокатывался через Спасское-Лутовиново дважды: битва за Москву. Потом – до Курской битвы – прифронтовая зона.
– Тогда парк представлял собой немного иную картину, – вспоминает Зуев середину 1980-х, когда он пришел в Спасское-Лутовиново. – 40 лет после войны прошло – всего. Парку не повезло – может, из-за расположения. Много осталось минометных гнезд, капониров, окопов. Эхо войны присутствует довольно плотно: 40 гектаров – это большая территория. Все ландшафты парка были растворены в подросте – деревьев от сорока лет и меньше: дерн техникой распахан.
Первый проект по восстановлению усадебного парка был заказан еще в 1968 году. Тогда же появилось и первое научное описание тургеневского дуба. Выяснилось, что в годы войны дуб получил «либо рану, либо морозобоину», говорит сотрудник музея-заповедника; так или иначе, но с северной стороны в нем оказалась трещина, повреждение.
– Ну тогда молодцы, додумались, – говорит Зуев. – Взяли просто кирпич и бетон, заложили эту трещину. И еще вокруг дерева сделали бетонную опалубку толщиной в 15 сантиметров. Без гидроизоляции, а бетон тянет влагу. Под этой пломбой начала развиваться гниль.
Северные корни, иссохшие под пломбой, и 90-сантиметровую трещину в стволе под кирпичами с бетоном стали чинить в середине 80-х. Тоже отдельный киноэпизод: вырезать поврежденную древесину – «до здоровой». Потом обжечь, потом антисептик. Потом лаковое покрытие с гидроизоляцией...
Отдельно – понизить уровень грунтовых вод вокруг дерева, потому что «близ него стали появляться плодовые тела опенка». Стали копать дренажную канаву – нашли с северной стороны кости собаки. Ту самую Дианку, любимицу Тургенева – которую, по свидетельству поэта Якова Полонского, Иван Сергеевич похоронил близ дуба. Тоже думали, что просто легенда, а вот нет, говорит сотрудник музея.
– А что делать после обработки, чтобы выглядело красиво? – спрашивает Зуев. – Страна была большая, людей отзывчивых оказалось много.
Среди отзывчивых – оборонный завод из Владимира, который прислал в Спасское-Лутовиново особенный вспенивающийся пенополистирол. Если предельно огрублять, то пену – для покрытия топливных баков ракет.
– Заделали дыры этой пеной. И когда дуб упал, оказалось, что пена – как новая, – говорит Зуев. – Ни усадки, ни трещин, вообще ничего. Вот это работали специалисты! А сейчас баллончиком как бы аналогичной пены побрызгал, год на солнце постоял – и в порошок превратилось. Разве это дело?
По состоянию дуба в последний год никаких опасений за его жизнь не было:
– Листва хорошая, – отмечает Зуев. – Видимо, приспособился себя обеспечивать оставшимися корнями. Дуб давал хороший урожай желудей в положенный срок.
– И что все же произошло?
– Стечение обстоятельств, – полагает музейный работник. – Возросшая парусность кроны, ураганный ветер, корни не выдержали, и он ушел. Жаль, жаль.
* * *
«Когда вы будете в Спасском, поклонитесь от меня дому, саду, моему молодому дубу, Родине поклонитесь»; одно из последних писем Тургенева в Россию, тому же Якову Полонскому.
Хотя последний год, и особенно посмертное существование тургеневского дерева – это уже какой-то другой автор, к реализму как таковому отношения не имеющий.
Начиная с писем прокурору про недостоверную рекламу имени Тургенева – еще на российском этапе конкурса.
Затем – гибель дуба, про которую ничего не понятно до сих пор: как минимум 40 последних лет легендарным деревом занимались постоянно, с привлечением продвинутых оборонных технологий. Ощущение, что «наш дуб что-то чувствовал» и поэтому «решил покончить с собой» – довольно распространенное среди жителей Спасского-Лутовинова и окрестностей. «Ну вот это вот все» – общий смысл ответа на уточняющий вопрос, что именно мог почувствовать дуб.
Далее – настойчивое желание европейских организаторов оставить тургеневское дерево в конкурсе – «хотя мы сами были готовы сняться», в который раз подчеркивает Ступин. С тем, чтобы спустя несколько месяцев торжественно и показательно исключить дуб из хрупкой и уязвимой семьи «чудесных европейских деревьев».
При том, что дуб из Спасского-Лутовинова и так не стал бы «Европейским деревом года». Не в смысле «не очень-то и хотелось» – как раз наоборот, уверяют в музее усадьбе, «раз уж ввязались». Просто около 50 тысяч голосов (до закрытия результатов от публики, для интриги) – это третье место. Уверенное, но третье. Спихнуть дерево-агрессор за оставшееся время на любую, хоть самую последнюю позицию – дело даже не техники, но просто желания организаторов. Которым, однако, оказалось важнее встать в тренд, примкнуть к санкциям и привлечь внимание.
Что ж, привлечь внимание к тому, что Европа успешно поборола мертвый дуб из России – связанный с именем одного из ярчайших русских европейцев всех времен и народов, – получилось. Неизвестно, насколько это заметила Европа. Но в России это заметили точно. Даже на фоне санкций против российских паралимпийцев и российских музыкантов, пластиковых карточек и российских котиков – и многого, многого другого.
Потому что «Дуб – дерево. Роза – цветок. Олень – животное. Воробей – птица. Россия – наше отечество. Смерть неизбежна»; учебник русской грамматики Петра Смирновского, увековеченный в эпиграфе к «Дару» Владимира Набокова. К символам в России внимательны всегда. А во времена, подобные нынешним – тем паче.
– Хотя – да, это уже не Тургенев, – соглашается Ступин. – Это уже какой-то Хармс.