Должность Верховного главнокомандующего, дающая полную власть над всеми военными частями, а также военными и гражданскими учреждениями, работающими на театре боевых действий, появилась в 1914 году. Когда началась Первая мировая война, стало понятно, что без высокой степени координации военного командования и администрации эффективные боевые действия (и в итоге победа) невозможны.
Первым русским Верховным главнокомандующим стал профессиональный военный, генерал от кавалерии, великий князь Николай Николаевич. Это был человек, который всю жизнь прослужил в армии, участвовал в русско-турецкой войне 1877-1878 годов и долгое время возглавлял войска гвардии и столичного военного округа. В профессионализме великого князя не сомневался никто.
Когда в тяжелые дни 1915 года потребовалось взять на себя ответственность за положение на фронте, должность Верховного главнокомандующего принял император Николай II. Он также был абсолютно военным человеком, а хорошее военное образование было частью обязательной профессиональной подготовки наследника русского престола.
В годы Гражданской войны на должности советского Верховного главнокомандующего оказался Сергей Каменев, также человек, не чуждый военному делу. Хотя он дослужился только до полковника русской армии, но получил прекрасное военное образование в Николаевской академии Генерального штаба, бывшей при царе одной из лучших в мире. И вот после таких квалифицированных предшественников, во главе всех советских войск и всего военного управления оказался генеральный секретарь ЦК ВКП(б) И. Сталин. Профессиональный революционер и партийный бюрократ, но ни в коей мере не военный. Не имевший никакого военного образования и ни дня не служивший в армии.
Разумеется, Сталин принимал участие в Гражданской войне, но не как полководец, а как управленец и политработник. Задачей политических лидеров большевиков на фронтах Гражданской войны было вовсе не командование военными частями и составление планов операций, а мобилизация всех имеющихся сил, контроль над благонадежностью военных специалистов и расследование неудач, а также кары виновных в просчетах. Пожалуй, здесь Сталин отличился лишь в худшую сторону, так как вызвал критику даже обычно безразличного к террору Ленина, за то, что расстреливал слишком много полезных для Красной армии военспецов.
Поэтому возникает законный вопрос: насколько Сталин подходил для важнейшего в годы войны поста Верховного главнокомандующего и насколько он был успешен в этом качестве?
Первые проблемы мы обнаруживаем даже еще до начала Второй мировой войны. Сталин не доверял советскому генералитету. Поэтому в 1937 году, как раз в разгар Большого террора, была восстановлена должность политических руководителей (комиссаров), несмотря на то, что военные выступали решительно против нарушения принципа единоначалия. В 1940 году комиссары были упразднены, но как только началась Великая Отечественная война, так 16 июля 1941 года их вновь восстановили. Причем комиссары получили самые широкие права по контролю над командирами, что серьезно нарушило управление войсками в самый тяжелый первый год войны. Любому офицеру будет очень сложно командовать, зная, что рядом находится ставленник партии, который в любой момент может обвинить в предательстве и перехватить управление. В октябре 1942 года комиссаров все-таки отменили окончательно.
Еще одна проблема, проявившаяся еще до войны, касалась как раз стратегического руководства, то есть прямой компетенции Верховного главнокомандующего. В СССР была принята доктрина наступательной войны, которая будет вестись на территории противника, как пелось в песне – «малой кровью могучим ударом». Это было зафиксировано в полевом уставе 1939 года: «Рабоче-Крестьянская Красная Армия будет самой нападающей из всех когда-либо нападавших армий. Войну мы будем вести наступательно, с самой решительной целью полного разгрома противника на его же территории».
Более того, вместе с наступательной доктриной провозглашалось, что «Красная армия вступит на территорию напавшего врага как освободительница угнетенных и порабощенных. Привлечение на сторону пролетарской революции широких масс армии противника и населения театра военных действий является важной задачей Красной армии». То есть среди военных – от высшего руководства до простых солдат – внедрялась совершенно абсурдная мысль, что стоит Красной армии перейти границу, как угнетенные народы восстанут против капитализма.
На чем было основано такое мнение, решительно непонятно. Единственное, что может объяснить появление такой военной доктрины – это фанатический догматизм советского руководства, не желающего отходить от марксистских идеологических догм, какими бы абсурдными они ни были.
В первые дни войны было непонятно, как развиваются события, насколько сложным является положение на фронте и чего стоит ждать от немецкой армии. Но когда 28 июня пал Минск, стало ясно, что положение на фронте катастрофическое. Это произвело такое воздействие на Сталина, что он не выдержал и на два дня полностью выпал из процесса руководства страной, в которой все было завязано на личность генерального секретаря. Журналы приема Сталина, которые самым тщательным образом велись на протяжении долгих лет, фиксируют: 29 и 30 июня вождь не разговаривал ни с кем и не принимал никаких решений. Когда 30 июня советские вожди меньшего калибра собрались у Молотова, чтобы понять, что же делать, Молотов (второй человек в государстве после Сталина) заявил, что глава страны в полной прострации и не способен принимать никаких решений.
Кризис в управлении был преодолен только после того, как делегация высшего государственного и партийного руководства вечером этого же дня добралась до Сталина и потребовала от него вернуться к руководству, а также сформировать Государственный комитет обороны (ГКО), новый орган управления, в котором должна сосредоточиться вся власть в СССР.
Такое малодушие стоит признать недостойным военного лидера.
Стоит вспомнить и то, что Сталин долгое время не решался обратиться к советскому народу, доверив первую речь о начале войны Молотову. Лишь 3 июля, уже после создания ГКО во главе со Сталиным, он решил обратиться к народу. Не удержавшись от лжи, он заявил: «Лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты и нашли себе могилу на полях сражения».
Сталин был решительно не готов принимать на себя ответственность за провалы на фронте. Отступление советских войск в первые дни войны было объявлено просчетами командующего Западным фронтом генерала Д. Павлова, который был арестован и расстрелян. Тогда же пострадали и другие генералы, обвиненные в «пораженчестве». Приказ, возлагающий на Павлова ответственность за катастрофу лета 1941 года, был подписан Сталиным. Причем обвинения советских командиров в безынициативности (что отмечали и немцы) выглядели странно после того, как репрессии, проводимые по приказу Сталина в армии перед войной, отучили офицеров и генералов проявлять инициативу, которая могла привести к тюрьме или расстрелу.
Сталинская склонность решать любую проблему силовыми методами и страхом проявилась 16 августа 1941 года, когда был подписан приказ № 270. В нем объявлялось немыслимое по обычаям ведения войн. Сдающиеся в плен объявлялись предателями Родины и подлежали расстрелу. Их семьи должны быть арестованы. Войска должны были сражаться до последней возможности, не отступая с занятых позиций. Этот жест отчаяния привел к формированию политики террора, когда сдавшимся в плен угрожала смерть, а их совершенно невиновным семьям – тюремное заключение. Более того, приказ № 270 привел к тяжелым последствиям на фронте: нестойкие части все равно сдавались, оказавшись перед угрозой разгрома, а лучшие соединения, готовые сражаться до конца, следуя приказу, не отступали и оказывались в окружении. Это привело к излишним, неоправданным потерям.
Жестокость Сталина и дальше продолжала сказываться на ходе военных действий. В приказе № 0428 от 17 ноября 1941 года он требовал разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу врага на расстоянии 40-60 км в глубину от переднего края и на 20-30 км вправо и влево от дорог. Эта тактика выжженной земли, проводимая на собственной территории, означала голод и смерть для советских граждан.
21 сентября 1941 года в директиве Ставки Верховного главнокомандования говорилось, что немцы отправляют стариков и детей, чтобы убеждать красноармейцев сдаваться. В ответ на это войскам приказывалось «бить вовсю» по таким мирным жителям.
28 июля 1942 года вышел знаменитый приказ № 227, написанный лично Сталиным. В нем он снова запрещал отступление и приказывал сформировать заградительные отряды, которые должны размещаться в тылу и стрелять по своим войскам, если те отступят. С особенным лицемерием Сталин ссылался на пример вермахта, где якобы были введены подобные меры. Однако знаменитый «стоп-приказ» Гитлера от 16 декабря 1941 года не содержал подобных варварских идей и просто указывал на недопустимость отступления, а также говорил о срочном пополнении находящихся на фронте частей и мобилизации сил внутри Германии. Даже в нацистском Третьем рейхе приказ расстреливать собственные войска был немыслим. В СССР он стал реальностью. В этом проявилась огромная проблема Сталина как военного лидера, что отмечал еще маршал Г. Жуков – полное безразличие к потерям.
Сталин и в годы войны продолжал не доверять военному руководству. Его кадровая политика долгое время была хаотична и непоследовательна. Первые два года войны командиры армий и фронтов менялись с удивительной быстротой, что не позволяло генералам вникнуть в положение дел на участке фронта, за который они отвечали. Кадровая чехарда была естественным следствием непонимания Сталиным того, что происходит на фронте, что приводило к типичной для управленцев ошибке – мнению, что если поменять руководящее звено, то проблемы исчезнут, а дела волшебным образом наладятся. Ситуация стабилизировалась лишь когда Красная армия начала побеждать. При этом Сталин, в руках которого сходились все нити управления, отказывался бывать на фронте, изучая положение лишь с помощью регулярных докладов представителей Генерального штаба.
Сталин был категорическим приверженцем наступательной стратегии. Отступление, даже совершаемое с целью извлечения выгоды, было для него как максимум преступлением и как минимум – чем-то недостойным полководца.
Эти воззрения нашли отражения и в уставе 1939 года, и в требованиях наступать, звучавших в 1941-1942 годах, когда единственной возможностью спасти страну и армию было выстраивание обороны и постепенное истощение сил Германии. А начиная с 1943 года, когда обстановка на фронте стала меняться в пользу СССР, сталинская доктрина наступления стала восприниматься как нечто неоспоримое. Это увлечение наступлением приводило к огромным жертвам – как, например, во время Ржевско-Вяземской операции, которая продолжалась с января 1942 года по март 1943 года и обошлась Красной армии почти в 800 тысяч человек.
Поэтому не зря маршал Г. Жуков писал в мемуарах: «Действительно ли И.В. Сталин был выдающимся военным мыслителем? Конечно, нет». Жуков отмечал, что Сталин плохо разбирался в военных вопросах, зато как управленец очень любил ставить сроки выполнения задач, часто не интересуясь реальностью выполнения приказа.
Были ли у Сталина, как военного руководителя, какие-то достоинства? Безусловно. Совершенно бесталанный человек не смог бы управлять Советским Союзом и победить в войне. Но это были совсем не военные таланты.
Прежде всего Сталин хорошо понял суть современной войны как состязания разнообразных видов современного вооружения. Он в качестве хозяйственного руководителя сделал очень многое для эффективной работы советской военной промышленности и достижения превосходства в вооружениях. Сталин очень хорошо понимал ценность резервов и всегда требовал от военачальников готовить и накапливать резервные части, чтобы в решающий момент боя не оставаться без подкреплений и вводить в сражение все новые войска, чтобы развивать успех во время атаки или ликвидировать угрозы во время обороны.
Наконец, Сталин оказался хорошим мобилизационным управленцем, который, к сожалению, самыми жестокими способами сумел направить весь потенциал СССР для победы в войне.
Проявил Сталин себя и как мастер дипломатии. Ему удалось довольно успешно договориться с союзниками по основным вопросам военного и политического сотрудничества. Усилия Сталина на международной арене привели к тому, что СССР закончил войну, оказавшись в числе великих держав.