Никто точно не знает, сколько российских интеллектуалов ежегодно покидает Россию. Разброс цифр фантастический. От 5–6,5 тыс. ученых до 800 тыс. – 1,5 миллиона. Все эти оценки, по признанию самих экспертов, могут быть лишь приблизительными.
Если в середине 90-х в университетах 33 стран (в основном США, Германии, Франции и Великобритании) обучались около 13 тысяч выходцев из России, то в 2002 году как минимум вдвое больше. Около половины из них заявили в опросе, что определенно решили остаться за границей, еще 20% хотели бы продолжить учебу после получения диплома и только 18% твердо собирались вернуться.
Кто?
Помочь стране остаться на плаву может только одно: образованные и талантливые интеллектуальные работники
Структура общего потока эмигрантов существенно отличается от структуры населения страны: эмигранты моложе и образованнее. До середины 90-х годов это была эмиграция прежде всего этническая (более половины – немцы, 13–15% – евреи), но уже к 1998 году на первое место среди этнических групп уезжавших из страны российских граждан вышли русские (29,3%).
Кандидат экономических наук Степанов так описывает ситуацию в институтах химико-биологического профиля: «Молодые сотрудники приходят, получают степень кандидата наук и тотчас уезжают за рубеж. Диссертации по этим специальностям являются, как правило, конвертируемыми. Средний возраст уезжающих – 30 лет. Пока еще работают в России, стараются публиковаться в зарубежных журналах с высоким рейтингом. Вновь приходящие молодые ученые обязательно обращают внимание на то, сколько сотрудников уже уехало из той или иной лаборатории. И чем выше эта цифра, тем больше ценится возможность попадания именно в эту лабораторию, поскольку работа в ней является своеобразной гарантией будущего трудоустройства за рубежом. В институтах этот критерий часто называют «критерием взлетной площадки». Уезжают в основном в США и Великобританию».
Для общего потока эмигрантов из России на первом месте по притягательности стоит Германия, для «интеллектуальной эмиграции», и прежде всего ученых, – США. Пока Америка явно выигрывает у Европы конкуренцию не только за российские умы и квалификацию: она остается главным центром притяжения для всех зарубежных ученых и высококлассных специалистов. 40% американского населения, родившегося за рубежом, имеют степень магистра или доктора наук. Как утверждает статистика, половина всех европейцев, получивших там дипломы, остаются работать в США, многие – навсегда.
Но конкуренция за умы обостряется: Канада и ФРГ объявляют государственные программы привлечения классных специалистов. Иностранных ученых «заманивают» – и небезуспешно – динамичные Сингапур, Малайзия и Китай. В 2001 году Япония разрешила въезд в страну 222 тысячам иностранных специалистов. В последнее время обостряется интерес к российским ученым в Парагвае, Венесуэле, Бразилии, Южной Корее, где даже разработаны специальные государственные программы их ассимиляции.
Ущерб, нанесенный стране утечкой умов, трудно переоценить. Социолог Евгений Авдокушин: «Ежегодные прямые потери России можно оценить не менее чем в 3 миллиарда долларов, а суммарные с учетом упущенной выгоды – в 50–60 миллиардов. Другими словами, страна каждый год теряет сумму, эквивалентную 1/3 всей своей внешней задолженности».
Юрий Степанов: «Начиная с 1992 года из-за миграции высококвалифицированных кадров каждые 5–7 лет Россия теряла в среднем один годовой бюджет только за счет прямых потерь (миграция специалистов за границу или перемещение из российских предприятий в фирмы с участием иностранного капитала). Если же посчитать упущенную выгоду от нереализованных идей и оценить потери от разрушения научных школ, то эта цифра возрастет не менее чем на порядок».
Степанов прямо пишет: «Это и есть главная причина разрушения экономики страны. Народы, проживающие на территории России, несут такие колоссальные потери в результате вхождения в мировой «цивилизованный» рынок, где понятие «справедливость» существует только в декларациях о правах человека». Отметим, что наконец стало ясно, кто виноват в «разрушении экономики страны». Как ни странно, прежде всего – не те, кто уехал, а те, кто предложил им лучшие условия работы и жизни.
Несправедливое общество знаний
У богатейшего человека планеты Билла Гейтса нет ни земли, ни нефтяных скважин, ни заводов и фабрик |
Неравенство, всегда бывшее между странами с разным уровнем социально-экономического развития, теперь приобретает новые черты, весьма неприятные для тех, кто остался вне элитарного клуба стран-лидеров. Все меньше вырвавшиеся вперед нуждаются в услугах остальных: они все меньше потребляют природных ресурсов, все более сосредоточены на высокотехнологичных производствах, которые частично освобождают их от энергетической зависимости. Россия, как известно, пока в число этих стран не входит. «Россия – общество индустриальное, – пишет известный экономист Владимир Мау, – ей еще надо было прорваться в этот постиндустриальный мир. Такой задачи пока еще никому решать не приходилось».
Сложность в том, что привычная стратегия «догоняющего развития» больше не срабатывает. Догонять можно, когда цель ясна, приоритеты неоспоримы и достаточно политической воли, готовности нации терпеть лишения в надежде на скорое светлое будущее, концентрации ресурсов на приоритетных направлениях, чтобы совершить рывок. Сегодня просто невозможно установить приоритетные направления развития.
Где ждать рывка завтра? Никто с определенностью не может сказать это сегодня. И помочь стране остаться на плаву может только одно: образованные и талантливые интеллектуальные работники, которые в состоянии уловить малейший сдвиг в своей области, оценить его возможную перспективность и вовремя переключиться со своими разработками. Те самые, которые «текут» и «утекают».
Зададим себе самый неприятный вопрос: а нам по карману содержание науки прежнего масштаба? Это ведь не только новое оборудование и приличные, хотя бы по нашим меркам, зарплаты. Это оборудование и зарплаты не хуже, чем в американских лабораториях и у американских лаборантов. Это отказ выстраивать административную вертикаль в науке. Наш крупнейший специалист по постиндустриальной экономике В. Иноземцев утверждает: «Тот, кто производит новое знание, не может быть прикован к конвейеру, хоть бы и интеллектуальному. Интеллектуального работника нельзя заставить что-то сделать; менеджерам приходится создавать ему такие условия, в которых он бы сам этого захотел. Так что это совершенно новые условия труда, совершенно новые отношения на работе, скорее не иерархические, как прежде – сверху вниз приказы, снизу вверх информация – а партнерские».
Социолог Виктор Супян подытоживает: «Среди факторов, которые могли бы стимулировать возвращение выпускников вузов домой, – высокая заработная плата, наличие высококлассной профессиональной среды, условия для профессионального роста и карьеры, международные профессиональные контакты, зарубежные поездки, доступ к современному оборудованию, информационные и коммуникационные возможности, независимость, свободный рабочий график, долгосрочная и стабильная занятость. Очевидно, что большинство из этих условий пока невыполнимо».
Другая сторона зеркала
Алексей Абрикосов |
Можно бы и гордиться успехами соотечественников. Но мы почему-то предпочитаем на них обижаться, и согласны только на их полное возвращение – за что, может быть, мы их и простим. Никакой государственной политики взаимодействия с диаспорой, в том числе и научной, кроме редких парадных встреч с «соотечественниками за рубежом». Эмиграция из России до сих пор (со времен Петра) чаще всего интерпретируется массовым сознанием как предательство, измена, говорят культурологи. Преодолеть эту установку не могут и государственные деятели; они ее, судя по всему, часто вполне разделяют.
91% израильских иммигрантов учат своих детей русскому языку. 57% отдают их в школы, где преподают частично на русском. Уехать очень просто, но очень сложно. Культуру, в которой вырос, не поменяешь, как паспорт. Именно поэтому страны, в том числе и те, из которых убегали тайком, рискуя жизнью, сегодня могут опереться на свои диаспоры – например, Китай. Страна получает от своих эмигрантов деньги, коммерческие, научные и культурные связи, новые технические идеи.
Опыт многих стран показывает, что эмигранты начинают возвращаться не тогда, когда условия в стране исхода становятся такими же, как в принимающей стране, а намного раньше. Часто бывает достаточно ощущения динамики и свободы.
Между прочим, мы страна не только отдающая, но и принимающая «интеллектуальную эмиграцию» . Очень плохо принимающая. Врачи, учителя и научные работники из Ташкента, Душанбе, из бывших союзных республик торгуют на рынках, потому что никто не предлагает им работу по специальности. Что с того, что это образованные люди и по культуре наши? Им вообще ничего не предлагает государство, а общество смотрит на них еще враждебнее, чем на эмигрантов. А на них мы тоже могли бы опереться…