Тема мирного договора с Японией, ставшая актуальной после ноябрьских переговоров Владимира Путина и Синдзо Абэ, возвращается в информационную повестку.
Две недели назад Москву посетил глава японского МИДа Таро Коно, 30 мая в Токио ждут Сергея Лаврова и Сергея Шойгу, а в конце июня на саммит «Большой двадцатки» в Японию приедет и Владимир Путин. Но прогресса в переговорах о заключении договора на основе совместной Декларации 1956 года (а именно об этом договорились Путин и Абэ в прошлом году) нет. И надежды японцев на то, что если не подписать сам договор, то хотя бы сообщить о прорывных договоренностях можно будет в ходе июньского визита Путина в Японию, давно растаяли.
Причина не только в том, что японцы хотят двигаться быстро, а нам торопиться некуда, но и в отсутствии необходимых для Москвы заявлений со стороны Токио. Как сообщил после переговоров с Коно Лавров, достижение договоренностей – это «непростая задача, которую можно решить лишь путем длительной, кропотливой, креативной работы». И в первую очередь – «необходимо добиться подъема российско-японских отношений на качественно новый уровень через всеобъемлющее развитие двусторонних связей».
То есть то, о чем уже говорил Путин: мы смогли решить территориальные вопросы с Китаем потому, что отношения наших стран находятся на очень высоком уровне, между ними есть доверие, они носят стратегический характер, а с Японией ничего подобного нет.
В ответ министр Коно, вернувшись в Японию, заявил, что «хотелось бы как можно скорее завершить эти переговоры с учетом преклонного возраста бывших жителей четырех северных островов... Нужно завершить переговоры, продумав различные комбинации, которые бы удовлетворили обе стороны, поскольку без этого мирный договор не удастся ратифицировать в парламентах двух стран. Если одна сторона получит все, а другая – ничего, то она такой документ не примет».
Позиция Токио понятна: у Абэ осталось меньше года для заключения договора – его полномочия истекают осенью 2021 года, но в предвыборный российский год (а осенью того же года у нас пройдут выборы в Госдуму) никто никаких договоров с Японией заключать не будет. То есть или в ближайший год, чтобы успеть провести ратификацию, или опять отложить в долгий ящик.
Пока что шансы на прорыв представляются минимальными – если, конечно, Япония не решится на действительно значимые заявления.
Их два – признание итогов Второй мировой войны в российской трактовке (что автоматически означает признание суверенитета России над всеми четырьмя островами) и окончательный отказ даже от обсуждения вопроса принадлежности двух больших островов: Итурупа и Кунашира. Потому что в Декларации 1956 года речь идет только о Хабомаи и Шикотане, то есть о их возможной добровольной передаче Японии после подписания мирного договора (при этом, как уже объявил Путин, сам формат, включая и вопросы суверенитета, должны быть предметом переговоров).
Синдзо Абэ сделать два этих шага пока не может, а без них все разговоры о решении территориальной проблемы так и останутся разговорами. Опросы как российского, так и японского общественного мнения свидетельствуют о том, что большинство в обеих странах выступает против того, что понимается как уступка соседу: русские против передачи островов, а японцы против отказа от претензий на острова. При этом – и в этом есть элемент большой дипломатической игры – практически никогда в опросах не уточняют, о чем идет речь, о двух островах или о четырех. Вот и получается, что при ответе на вопрос все зависит от степени информированности опрашиваемого: например, понимает ли он, что в российском случае речь может идти только о Хабомаи и Шикотане, или уверен, что речь идет обо всех четырех островах.
В любом случае минимум 75 процентов российских граждан против передачи островов Японии, а сторонников передачи не набирается и 10 процентов. А на самих Южных Курилах, где в феврале был проведен опрос среди двух третей взрослых жителей, противников передачи оказалось 96 процентов. За передачу выступили два процента курильчан.
Японцы решили сами проверить отношение россиян к территориальному вопросу и заказали собственное исследование (видимо, какой-то из российских социологических служб), которое было проведено по телефону в феврале среди 3600 человек. Его результаты в среду опубликовал МИД Японии.
Оказалось, что 53 процента россиян выразили уверенность, что эти острова «принадлежат и будут впредь принадлежать России». Но не нужно спешить удивляться – потому 41 процент опрошенных считают, что «обе страны должны договориться» о принадлежности островов на приемлемых друг для друга условиях. То есть все дело в предложенных японцами формулировках, а сторонники переговоров вовсе не могут считаться сторонниками передачи. А вот тех, кто согласен с утверждением о том, что «существуют конкретные основания, по которым эти территории должны быть переданы Японии» – два процента.
То есть опрос показывает только то, что в России почти половина общества выступает за переговоры с Японией по территориальной проблеме. Но в самой Японии доля сторонников переговоров, естественно, еще выше. Говорить друг с другом, пытаясь решить мешающую развитию отношений проблему – выбор не только Путина и Абэ, но и народов двух стран. Но вот для того, чтобы договориться, русским и японцам нужно пройти неодинаковые отрезки пути – потому что Россия никуда не торопится и ничего никому не должна.
Если Япония понимает важность стратегических партнерских отношений с Россией, то ей нужно будет урегулировать ею же созданную (пусть и с подачи американцев) территориальную проблему. Для этого Токио придется пойти на признание итогов войны, окончательный отказ от претензий на Кунашир и Итуруп и гарантию неразмещения военных сил (не только американских, но и своих) на Хабомаи и Шикотане. Тогда останется определить только юридическую сторону суверенитета двух этих островов (совместное владение, передача в пользование Японии при сохранении российского суверенитета) – и путь к заключению мирного договора в духе Декларации 1956 года будет открыт.
В этой ситуации мяч по-прежнему на японской стороне – и только от нее зависит дальнейшее развитие событий.