Очередная, уже 101-я, годовщина Октябрьской революции, равно как и 100-я годовщина Компьенского перемирия, показывают, что люди, поносящие Россию в Первой мировой войне, зачастую просто не понимают смысла произвольно повторяемых ими слов.

«Россия не могла выиграть войну».

Всем известно, что Россия не могла выиграть войну, поскольку не хватало винтовок, снарядов, железных дорог, заводов, чтобы собирать авиационные моторы. Однако армия отчего-то была вооружена – и преимущественно русскими трехлинейками, а железных дорог и подвозившихся по ним снарядов доставало, чтобы держать немецкую армию у Риги и Минска и продавливать австрийскую на вражеской территории.

Самолеты в той войне занимались главным образом разведкой и истреблением друг друга. Танков германская, мощнейшая в Европе промышленность к концу 1918 г. наклепала 20 штук. В поисках пораженческих аргументов сегодня приходится выдумывать, что Россия в начале 1917 г. вымирала от голода.

«Россия влезла в войну за чужие династические интересы».

Война велась (в том числе главными двумя республиками белого мира) не за династические, а за национальные интересы, как их тогда понимали политические классы и самые широкие слои общественности всех ведущих держав.

Война велась за возникновение Pax Germanica, Pax Rossica, Pax Americana. За австрийское и османское наследство. За спасение хромой утки клуба великих держав – слабеющей Франции. За вхождение в клуб Италии и Японии. За отсрочку утраты Британией статуса первой из великих. Уклонившийся, скорее всего, становился бы главной жертвой, теряя все.

Контуры блоков не совпадали с противоречиями держав. Воевали не только друг с другом, но и друг другом. Германия, хоть и завертела машину войны по воле проавстрийского лобби, помнила о великогерманском проекте. В России здравомыслящие понимали, что Англия хоть и временный союзник, но и коварный вековой соперник, натравливающий на «империю царя» Америку, всегда относившуюся к русским спокойно и деловито.

«Россия была не готова».

Никто не ожидал, во что обойдется война. Не ожидали, как это долго и больно, даже юлившие до последнего США. Хотя Америка вступила в войну, когда русский мавр проделал большую часть грязной работы и получил подножку от союзников – хором одобривших идиотский февральский путч (а прежде сдабривавших февральскую кашу лестью, посулами и ценными кадрами).

Мавр сделал глупость, но уходить не собирался. Понадобился почти год работы германской и австрийской разведок, совместной с товарищами, агитировавшими за «штык в землю». Но части Юго-Западного фронта (проходившего по территории Австро-Венгрии и Румынии) и Закавказского (проходившего в глубине турецкой территории) сохраняли боеспособность до самого Брестского мира. А самим большевикам хватило фронтовиков-добровольцев на сохранение немалой армии под псевдонимом «Завеса».

«Солдаты не хотели воевать, не понимали целей войны, и вообще война – это ужасно».

Простите, а насколько хотели воевать красноармейцы в начале финской кампании, на которой за три с половиной месяца СССР понес не меньшие потери, чем в сопоставимый срок теряла Россия на всех фронтах мировой войны, от Балтики до Малой Азии? Насколько в 1941 г. понимала цели войны с Германией немалая часть резервистов-колхозников, помнивших, что немецкий плен в «империалистическую» – это не так уж и страшно в сравнении с лихом, что хлебнули они с 1918 г. дома?

В «незабываемом 1919-м», когда понадобилось отстоять «Красный Петроград» от горстки бойцов Юденича, Троцкий подпирал мобилизованных пулеметами заградотрядов.

На рубеже 1917–1918 гг. политические авантюристы-экспериментаторы валяли дурака в надежде, что «всех перехитрят, и вот тогда-то!..» Какие могут быть ленинские «Мир – народам! Земля – крестьянам! Фабрики – рабочим!» – не про после победы, а про сейчас в воюющей стране? В чем гениальность лозунгов момента, если они воспринимаются массами как легализация дезертирства и мародерства?

В чем хитрость идеи Троцкого «Ни мира, ни войны, а армию распустить»? Германо-австро-турецкое наступление, в две недели затопившее пол-России, началось уже во время брестских переговоров.

Долго державшаяся на русских штыках, а затем оккупированная германцами Румыния после Компьена попала в число победителей и добилась своей национальной цели: объединения всех земель, что считала румынскими.

Петен, с советской точки зрения, предатель. Облапошенному Горбачеву место в пасти самого Люцифера с Иудой и Брутом (черт его знает, кто такой Кассий, чем он так Алигьери не угодил – пускай освободит помещение!).

А Ленин – молодец. Более того – гений! Он же мир с Германией заключил на время!

Правда, не говоря о различном сырье, в 1918 г. шедшем в Германию не только с оккупированных территорий, но также из капитулировавшей РСФСР, 90 с лишним тонн золота из России ушло навсегда и после Версаля досталось Франции. Впрочем, разве ж это серьезная контрибуция, если расплачиваться с самой Германией! Чуть позже Польша и Эстония получили от советского правительства 23 и 11,5 тонн золота соответственно. Получается, что кайзеровская Германия была для молодой Советской Республики не страшнее, чем восемь буржуазных Эстоний!

Однако никуда не делись географические новости, созданные Германией по итогам зимнего наступления 1918 г. и Брестского мира. И в 1991 г. провозглашенные независимости Эстонии, Латвии, Украины и даже Белоруссии были подтверждены ведшими свой отсчет с 1918 г. правительствами в изгнании. (Отчего-то ни одной западной державе в голову не приходило завести у себя русское правительство в изгнании.)

Никуда не делся и статус России, обретенный по итогам Октябрьского переворота, разгона Учредительного собрания и Бреста.

Временное правительство, сколь угодно скверное, было признано союзниками еще раньше, чем было создано. Решения абсолютно социалистического Учредительного собрания не оспорил бы никто в мире.

Большевистская Россия превратилась в полуоккупированную территорию, на которой власть захватили непонятные люди, подписавшие сепаратный мир с «врагами всего прогрессивного человечества» (обреченной коалицией меньшинства). Эти люди декларировали разрушение прежнего государства, общества, межгосударственных отношений (что в несколько месяцев привело их не только к брестской катастрофе, но и к экономическому обвалу и гражданской войне). И обещали, что то же самое счастье вскоре постигнет прочий мир, нужно только энергичнее брататься.

Фактически большевистская Россия сама себя провозгласила страной-изгоем. Не только путем подписания Брестского мира, но в том числе.

И кордон на западной границе советской конфедерации, который западные политики называли санитарным, был создан из территорий, отторгнутых от России Германией.

Льются потоком рассуждения о том, что Россия вообще ничего хорошего не могла получить от «темного мира капитализма», а Ленин и большевики всех, мол, перехитрили, «взяв передышку похабного Бреста» и своротив Россию на альтернативный путь.

Однако, если обратиться не к легендам о ничтожестве России («С Европой нам нельзя тягаться») и о чудесном величии красных, одолевших миллионную силу всех великих держав, а к грубым фактам, то представление большевиков спасителями рабоче-крестьянского отечества напоминает разве что анекдот о пьяном, который поспорил с собутыльником на глаз, что тот ему руку не сломает.

В каком-то смысле аналогом по-прежнему живой легенды о «всех перехитрившем» Ленине стала давняя келейная легенда о прогрессоре Андропове, который видит далеко, на много лет вперед, и тоже всех перехитрит. Однако Андропову повезло несравнимо больше: он не увидел итога своих аппаратных и оперативных игр и собственной кадровой политики.

Реальному Ленину, угасавшему в начале 20-х, нечем было себя утешать. Диктатор великой державы оказался не светом с Востока для всего мира, а всего лишь анти-Мидасом для собственной страны. Все, к чему прикоснулся он, будучи на вершине власти, превращалось в прах.

«Зато страна устояла!» – повторяют его оправдатели.

Но с Россией начала 1917 г. надо бы торговаться, за чем делегации Британии, Франции и Италии прибыли в январе в Петроград через только что построенный порт Романов-на-Мурмане по только что проложенной железной дороге.

Государство, созданное Лениным после мировой войны, было совершенно угодно не только победителям, но и проигравшим. Но так ли стоит лишний раз поминать, что Советский Союз предоставлял Германии какие-то полигоны для офицеров рейхсвера? Рейхсвер бы справился со своими подспудными задачами и без этого сотрудничества.

Куда показательнее деятельность, к примеру, советско-германского СП с говорящим названием «Деруметалл», занимавшегося отправкой на металлолом кораблей русского флота, вышедших с 1917 г. из строя.

Куда показательнее неоценимая помощь «республики Советов» «молодой Турецкой республике» и только формировавшейся новой турецкой нации, которые сначала, после отступления русских из Трапезунда, зачистили эту присягавшую России территорию от понтийских греков.

Куда показательнее, что в 1918 г. над Прагой чешский, русского трехцветья, флаг подняли уже не столько русофилы, сколько клиенты западных держав. И с уходом поколения деятелей, от дедов ждавшего, но так и не дождавшегося исчезнувшей для него России, безвозвратно фантастикой стали перевранные и осмеянные Щедриным пронзительные строки Алексея Хомякова о возвращении в Прагу православной, совместной с русскими, молитвы:

И клир, воспевая небесную славу,
Звал милость Господню на Западный край,
На Лабу, Мораву, на дальнюю Саву,
На шумный и синий Дунай.

Помнят ли об этом люди, твердящие, заткнув уши: «Сегодня переписывание истории – завтра пересмотр итогов Второй мировой войны!»? Итоги Второй мировой войны, обошедшиеся нашей стране в одних только человеческих жертвах раз в 15 дороже, чем русские позиции 1917 г., давно переписаны.

А настоящих хозяев мира СССР до поры устраивал как крупнейший экспортер осиновых спичек.