Наша культура – медийная, сетевая культура – это культура мемов*, и мы часто повторяем это слово. Оно само по себе стало мемом, и мы не вдаемся в его содержание. В действительности мемы интересны тем, что они фактически переняли ту роль, которую брала на себя культура анекдота. Культура анекдота – это очень интересное культурное явление, потому что это и форма самосознания массового, это и форма гражданской активности, это и способ в очень емком каком-то виде высказать отношение к происходящему. И культура анекдота равнозначна культуре волшебной сказки: анекдот и устроен, и тиражируется по той же логике, что тиражируются сказки. Они передаются из уст в уста, и анекдоты тоже передаются из уст в уста. И мемы передаются из уст в уста, только устами уже служат компьютеры.
Мем – это тот самый обман ожиданий, который заложен в сосредоточии любого анекдота
Культура анекдота существовала многие десятилетия, и она имела два слоя. Первый слой – это слой народного анекдота, это анекдоты, которые были созданы кем-то и потом тиражировались. И второй слой – условно говоря, верхний слой – это слой остроты, остроты, которая сочиняется здесь и сейчас. Вот если народный анекдот сочинен и передается практически в неискаженном виде, то анекдот, который звучит в салонах, – он здесь и сейчас сочиняется и здесь и сейчас воспринимается публикой. В этом его смысл, в этом его звонкость, тот интерес, который он может вызвать.
И, конечно же, одним из мастеров такого анекдота, сочиненного по случаю здесь и сейчас, для вас непосредственно, слушателей, был Петр Яковлевич Чаадаев. Он известен не только философическими письмами своими, но это один из столпов культуры анекдота, культуры словца. Вот брошенное словцо Чаадаева будоражило обе столицы, и до сих пор мы тиражируем эти его моц так называемые, которые он просто походя произнес. Он сказал, что иероглифом России является Царь-колокол. Или тоже о Царе-колоколе: символом России является Царь-колокол, который никогда не звонил, и Царь-пушка, которая никогда не стреляла. Это было сказано походя, в каком-то узком кругу, а потом определило, в общем, мировосприятие эпохи, стало паролем для очень многих социальных сред, для критически настроенных социальных сред.
Народный анекдот тиражен заведомо. И отсюда возникают самые разные догадки и вопросы: сочиняет ли кто-то специально народные анекдоты? Есть ли могущественные организации, которые этим занимаются? И действительно, масса версий существует по поводу того, какую руку приложил КГБ к сочинению анекдотов про Брежнева, например. Это же очень важный способ представить публичную фигуру – анекдот, потому что, если все время демонстрировать фасад публичной фигуры, восприятие очень быстро пресыщается. Оно устает, оно крутится вхолостую. И поэтому нужно что-то, что бы обостряло восприятие, и, конечно же, анекдот, который показывает как бы изнаночную сторону или ту сторону, которую не принято демонстрировать, но которая подозревается.
Бахтин бы сказал: «культура телесного низа». Культура анекдота, культура телесного низа, культура праздника, карнавала, когда люди предстают совершенно другими: меняются и социальными ролями, и половыми ролями, и какими хотите. Вот культура анекдота сродни культуре праздника, и она показывает публичную персону совершенно с другой стороны, нежели с которой эта персона вроде бы хотела себя предъявить. Но это работает на саму публичную персону, потому что, конечно, Брежнев был намного популярнее благодаря анекдотам о нем, нежели благодаря своим многотиражным произведениям или речам на съездах. Но то, что анекдоты выдумываются из какого-то тайного центра (назови его хоть КГБ, хоть еще как), в общем, не подтверждается эмпирически, потому что сегодня анекдоты практически исчезли. А поскольку Владимир Владимирович принадлежал к этой замечательной и могущественной организации, думаю, она бы постаралась, чтобы культура анекдота сохранилась, но, увы, нет. Ее вытеснила культура мема.
Мем – это тоже словцо, но словцо, брошенное не в какой-то уютной гостиной аристократической, а словцо, превращающее огромную аудиторию в эту гостиную. Но при этом в меме есть что-то от народного анекдота, потому что он тиражен. Есть специальные сервисы сегодня, связанные с возможностью придумывать мемы, есть набор картинок – стилистика их напоминает стилистику рисунка, стилистику графики 19 века, и ты подбираешь к этим картинкам определенные словосочетания, определенную шутку. Картинка может оставаться одной, а шуток может быть несколько. Это очень распространено сегодня. Сегодня каждый может быть творцом и одновременно потребителем мема. И есть у мема две ипостаси. Собственно, визуальная ипостась – это мотиваторы демотиваторов, где все абсолютно наглядно, где слово полностью растворено в образе. И уже через этот образ вы воспринимаете происходящее, имея право на усмешку, и это право на усмешку двоякую роль играет. С одной стороны – да, мы вроде бы иронически относимся к тому, что происходит.
С другой стороны – через иронию происходит сегодня санкция на все. Достаточно подать что-то в ироническом виде, как ты даешь этому чему-то право на существование и узакониваешь это что-то благодаря собственной иронии. Помимо визуальных мемов, есть, собственно, словесные мемы – это любые фразы, будь то рекламные слоганы, будь то цитата из фильма, будь то слова телевизионных героев, будь то что-то, оброненное в Сети. Это любые слова, которые получают неожиданно широкое хождение, и помимо того, что эти слова наследуют культуру анекдота, они еще наследуют культуру афоризма.
Вот раньше сочинение афоризмов – это был удел избранных, так же, как и сочинение басен. Мем тоже напоминает басню, как и анекдот, кстати говоря. Басня – в чем ее принцип? В том, что ты рассказываешь некоторую историю, подводишь под нее мораль, причем история, как правило, из природного мира, из жизни животных, а мораль – сугубо человеческая. Это очень характерный ход эпохи Просвещения. Анекдоты и мемы устроены примерно так же: рассказывается какая-то история, но потом вместо морали происходит обман ожиданий, получается то, что ты совсем не ждешь. Только вот мем – это тот самый обман ожиданий, который заложен в сосредоточии любого анекдота, вот это средоточие вынули, и получился мем.
Вот, собственно, какова связь между анекдотом и мемом. Мем – это как бы кульминация анекдота, это наиболее живая его часть, это его пружина, которая приводит его в действие. С одной стороны – все могут участвовать в их создании, с другой стороны – все обретают разом право на иронию. Кто-то пошутил – ты посмеялся. Уже ты – ироник, уже ты – критик. Но, с другой стороны, культура мемов не так безобидна, потому что производятся они в автоматическом режиме. Если есть уже специальные программы, которые позволяют это производство организовывать и запускать, и делать это производство более чем массовым, это значит, что процесс абсолютно технологизирован. Я вижу в этом и большую опасность, потому что тот, кто использует мемы, рискует каким-то образом превратиться в интернет-бота.
Есть интернет-боты – специальные программы, которые пишут ответы, комментарии по любым темам. Мы все знаем, что это такое, что такое бот и как их много. Да, это такие спамеры, которые распространяют спам, только спам распространяется здесь не в рекламных целях, а в целях нарушения смыслового поля, видоизменения смыслового поля, когда возникает огромное количество помех. Благодаря ботам поле приобретает совершенно другие очертания, нежели оно могло бы иметь. И тот, кто производит и потребляет мемы, он в каком-то смысле уподобляется боту, потому что производство и потребление мемов стало технологическим действием. В этом смысле нужно очень четко проводить дистанцию между любовью к мемам (а все мы ими соблазняемся, все мы их любим) и, собственно, превращением в бота.
Источник: Russia.ru
* СМИ, включенное в реестр иностранных средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента