Писатель Андрей Рубанов, начинавший как автор жестких реалистических историй из эпохи дикого постсоветского капитализма и прославившийся дебютным романом «Сажайте, и вырастет», в последнее время осваивает фантастический жанр. В отличие от книг «Хлорофилия» и «Живая земля», посвященных относительно близкому будущему России, новый роман Рубанова «Боги богов» – традиционная космическая фантастика, обогащенная, однако, узнаваемым авторским почерком и небанальной проблематикой.

Этот сюжет показался мне хорошим: человек валяется парализованный, но, тем не менее, управляет другим человеком, который, в свою очередь, управляет целым миром

В интервью газете ВЗГЛЯД Андрей Рубанов рассказал о своих взаимоотношениях с фантастическим жанром и о природе тирании.

ВЗГЛЯД: Андрей, ваш роман «Боги богов» построен на одной из самых типичных фантастических ситуаций: представители высокоразвитой цивилизации земного происхождения вступают в контакт с населением планеты, история которой только начинается. Многие уже успели указать на сходство книги с романом Стругацких «Трудно быть богом», тем более что и название похожее. Вы намеренно написали такую подчеркнуто классическую космооперу?

Андрей Рубанов: Я даже не знаю, намеренно это получилось или случайно. Но для меня ситуация, описанная в романе «Трудно быть богом» и в «Обитаемом острове», а также в «Аэлите» Алексея Толстого, – это своего рода винтаж. Начиная играть в эти игры, я понимал, что мне укажут на сходство с известными книгами. Но в традиционной фантастике вообще трудно придумать что-то принципиально новое, и я не ставил себе такой цели. Было ясно, что получится похоже, но, в конце концов, почему нет? Если у меня есть что сказать, почему я не могу это сделать в рамках уже изобретенного сюжета? Это, повторяю, такой винтаж – и попадание людей из будущего в мир прошлого, и какие-то действия, совершаемые ими там. А если уж говорить о конкретных прообразах, то я имел в виду скорее не «Трудно быть богом», а «Дюну» Фрэнка Герберта, во что-то такое хотел поиграть. Но если люди говорят, что похоже на Стругацких, то для меня это комплимент.

ВЗГЛЯД: Ваши герои, попавшие в неолитический мир, оказываются в положении властителей и даже богов. Правильно ли я понял, что это книга об искушениях власти?

А. Р.: Да, причем скорее о тирании как об одной из форм власти.

ВЗГЛЯД: Героев, в чьи руки попадает власть, двое, поэтому имеем странную, но в то же время предсказуемую реакцию либеральной критики: персонажи, дескать, не похожи на Путина и Медведева, и в чем тогда вообще смысл, зачем было книгу писать? То есть идейно подкованный читатель ожидал, что ему предложат однозначно считываемую оценку определенных политических реалий. А когда это ожидание не оправдалось, он оказался дезориентирован.

А. Р.: Аналогия с современным российским тандемом случайна, я не планировал подобных аллюзий. Речь вообще о другом. Если мы повнимательнее посмотрим на любую диктатуру, на любую тиранию, то увидим, что во всех соответствующих случаях присутствует определенная «тандемная» сущность. Дело в том, что у каждого Ленина был свой Парвус, а у каждого Гитлера тоже был свой предшественник, который его кое-чему научил. У каждого тирана есть свой идейный вдохновитель. Человек, который закладывает идейную базу тирании и «учит плохому», условно говоря. Всегда есть какой-то теоретик, «духовный учитель», а возле него – практик, который его идеи претворяет в жизнь.

ВЗГЛЯД: И чтобы прописать эту схему более наглядно, вы в «Богах богов» сделали персонажа-наставника, знаменитого космического бандита, парализованным...

А. Р.: Я хотел, чтобы он ничего не делал, а только давал советы и давил морально. Меня вдохновляет идея хорошего сюжета, и этот сюжет показался мне хорошим: человек валяется парализованный, но, тем не менее, управляет другим человеком, который, в свою очередь, управляет целым миром. Несмотря на то что базовая идея сюжета принадлежит не мне, конкретная коллизия тут вполне оригинальная. И мне, по-моему, удалось сказать какие-то вещи, которые до меня никто не говорил. Или говорил, но по-другому, расставляя другие акценты... Я не конструировал сюжет особенно долго, он появился как-то сам собой. А финальную четвертую часть я вообще написал по совету Александра Гарроса. В принципе, могла бы быть и пятая часть, и шестая... Может быть, я просто не умею книги заканчивать, не знаю.

ВЗГЛЯД: Ваше предыдущее фантастическое повествование, начатое романом «Хлорофилия», получило продолжение в виде книги «Живая земля», в результате вышла дилогия. Может быть, и с «Богами богов» произойдет что-то подобное?

А. Р.: Нет, мне кажется, что я на эту тему все сказал. Я не проектный писатель. О продолжении пока не думаю. Посмотрю еще, как эту книгу примет фэндом. И вообще, я бы сейчас хотел передохнуть, перейти на другой режим, писать гораздо медленнее.

ВЗГЛЯД: Вы упомянули о фэндоме, то есть о людях, серьезно увлеченных фантастикой. Это совершенно особый читательский контингент со своими ожиданиями, с довольно специфическими критериями оценки текстов. Вы действительно ориентировались на эту аудиторию?

А. Р.: Я ориентировался на молодежь – на людей в возрасте от 15 до 40 лет – и не нацеливался на какой-то определенный тип читателя. Хотя не скрою, что, прежде чем начать работу над книгой, я изучал положение дел в отрасли, покупал журнал «Мир фантастики». Я его внимательно почитал и сделал выводы о том, как изменился читатель фантастики и как сейчас обстоит дело по сравнению с тем, как было во времена моей юности. Мы тогда читали Стругацких и думали, что это легкое чтение, а сейчас выясняется, что это – первоклассная литература, классика, до которой всем расти и расти. На мой взгляд, сейчас общий уровень фантастической литературы ниже, читатель хуже, глупее, чем тогда, когда мне было, скажем, 15 лет. Не хочу никого обидеть, но такое у меня сложилось впечатление. А удалось ли мне сделать вещь на хорошем уровне – не мне решать.

ВЗГЛЯД: А можете ли вы указать примеры современной фантастики, которые вам кажутся, наоборот, достойными, образцовыми?

А. Р.: Есть такая книга – «Ложная слепота» Питера Уоттса, знатокам она известна. Это очень сложная научно-фантастическая вещь, она плохо продалась в России. Но если интересуют мои представления о том, какой должна быть фантастика, то можно прочитать этот роман. Хотя вообще-то, если писатель работает на определенном уровне мастерства, то уже совершенно не важно, в каком жанре он это делает. Можно назвать рассказ Франца Кафки «Превращение» биопанком, а «Братьев Карамазовых» – детективом... Если ты претендуешь на высказывание не о Европе, не о России, не о капитализме или социализме, а о человеке, то вопрос о жанре перестает быть существенным. И мне было все равно, жанровую книгу я пишу или нет. Я лишь принял исходные требования жанра как некие правила игры, не более того. Но я готов к тому, что люди, читающие литературу, которая попадает в категорию «современной прозы», этот роман в руки не возьмут. Потому что не всем нравится, когда автор, подобно мне, работает одновременно и как реалист, и как фантаст.