Дмитрий Савицкий сделал первые шаги антисоветчика еще в школе. Был исключен за «несоветское отношение к советской девушке». Пришлось оканчивать вечернюю школу Метростроя. Следующее исключение из социума произошло в Литературном институте. Савицкого выгнали с четвертого курса за повесть «Эскиз» об армейской жизни (не публиковалась).
Режиссер должен быть тираном (soft или hard), он пасет всю эту ораву от него зависящих. Он их первобытный отец. Отсюда в съемочной «семье» всегда эти инцесты
Чтобы выжить, сменил много профессий: рабочий сцены и реквизитор-бутафор в театре-студии «Современник», киномеханик, шофер, грузчик, маляр, диспетчер, литсотрудник многотиражной газеты «За доблестный труд», где писал под несколькими псевдонимами, включая такой, как Ольга Жутковец. Внештатно сотрудничал с московским радио и телевидением, писал о старой Москве, а на ТВ — сценарии для передачи «Спокойной ночи, малыши!».
А в 1978 году по частному приглашению выехал во Францию, где получил политическое убежище и через 10 лет стал гражданином страны. Именно во Франции он и начал печататься. На французском языке. Первые 11 лет писал для французских журналов, затем работал внештатно для русских служб RFI и BBC.
На русском же языке до перестройки его книги выходили самиздатом, передавались из рук в руки, сделав Савицкого культовой фигурой свободной литературы.
С 1989-го по 2004-й вел на радио «Свобода*» знаменитую передачу «49 минут джаза». А с мая 2008-го – «Джаз на Свободе».
Фильм Романа Балаяна «Райские птицы» вызвал много споров, и в первую очередь среди тех, кто читал Савицкого. Последние утверждали, что кинематографическая история несколько утратила остроты по сравнению с литературной основой. Как в древнем анекдоте: «На задах кинофабрики два козла жуют кинопленку. Мрачные, угрюмые. Жуют медленно. Наконец один козел спрашивает: «Ну как? Тебе понравился фильм?» Второй отвечает: «Не-а. Я предпочитаю книгу».
Корреспондент газеты ВЗГЛЯД Юлия Бурмистрова связалась с Дмитрием Савицким, чтобы расспросить его о том, как делалось кино, о литературе.
– На ММКФ в конкурсной программе показан фильм Романа Балаяна «Райские птицы». Фильм снят по мотивам ваших повестей. Когда были написаны «Вальс для К.» и «Ниоткуда с любовью» – до отъезда или после?
– Книги были написаны в начале 80-х. Повесть «Вальс для К.» первой издала по-русски в 1987 году М.В. Синявская в «Синтаксисе»», в своем домашнем издательстве под Парижем. Роман «Ниоткуда с любовью» был впервые издан опять же по-русски в нью-йоркском издательстве «Третья волна» в 1986 году.
К этому времени и «Вальс» с пятью рассказами, и «Ниоткуда» уже были напечатаны по-французски: «Ниоткуда с любовью» (название было подарено Бродским, строчка из его стихов) вышел в издательстве Albin Michel в 1983 году, а «Вальс для К.» в издательстве JC Lattes в 1984. До этих двух книг по-французски вышли две – скорее политико-социологические – мои книги «Раздвоенные люди» (JC Lattes, 1980) и «Антигид по Москве» (издательство Ramsay, также в 1980 году). Обе – под псевдонимом Александр Димов. Я пытался отделить политическую прозу от fiction.
– Тогда это были произведения о сегодняшнем дне, о том, что происходило вокруг. Сейчас это уже история, переосмыслять которую перестанут не скоро. Если бы писали сейчас на эту тему, что бы изменили в сюжете?
– Здесь нет темы. Здесь множество тем. Как именно писался «Вальс», можно будет прочитать в выходящем на днях переиздании «Вальса из ниоткуда» в питерском «Лимбусе». Я продолжаю писать об эпохе 70–80-х, но это скорее рассказы. Дистанция в 25–30 лет меня не пугает. Я надеюсь написать и автобиографический роман, и начнется он в конце 40-х.
– Как происходила работа над сценарием? Считаете ли вы, что сценарий удачный? Или книга – это одно, а то, как каждый ее интерпретирует, читая или снимая кино, – уже не забота писателя?
– Моя позиция была простой: не вмешиваться в работу сценариста и режиссера. Когда Роман Балаян любезно мне прислал первую версию сценария, я кое-что – на мой взгляд, вполне разумно – раскритиковал во вполне джентльменских терминах. Окончательной же версии я не читал. Так как пока что я не видел фильм, мне трудно судить, каким образом Роман Балаян и Рустам Ибрагимбеков сымпровизировали на мои темы.
– Фильм о 80-х, о диктатуре коммунизма над творческой личностью. Сейчас нужен такой фильм, найдет ли он зрителя? Будете ли вы смотреть сами?
– Во-первых, не мне судить. Я надеюсь, что мне пришлют DVD, но сначала выпью, прежде чем смотреть. Повторюсь: Роман Балаян очень верно и честно сказал, что фильм по мотивам произведений, а не по произведениям.
Что касается нужности, могу говорить лишь о моих текстах – нужны ли эти книги. Вот одна из еженедельных реакций читателей:
«Здравствуйте, Дмитрий ... немного странно ощущаю себя, набирая текст Вам ...
в Белоруссии, в 80 каком-то году, в случайной книжной лавке прочел 2–3 абзаца ... скупил все ... кажется, восемь книг... взахлеб прочел ... гордо и с радость раздарил друзьям ... мой экземпляр «зачитали» еще через пару лет ... огромное спасибо … за Слово ... за русский язык…»
Не тот email, что я искал, но они все похожи: про зачитанные книги, сворованные у других, украденные в библиотеке. Поэтому я и рад переизданию.
– А вы хотели бы сами снять фильм?
– Режиссер должен быть тираном (soft или hard), он пасет всю эту ораву от него зависящих. Он их первобытный отец. Отсюда в съемочной «семье» всегда эти инцесты. Меня дико смешили некоторые западные режиссеры (с некоторыми я знаком), когда они трепетно организовывали «кастинг» – в целом выбирали себе секс-партнершу (партнера).
У меня есть киноидеи, но сам я вряд ли гожусь на роль подобного отца-тирана. Вера Набокова написала мне (после выхода сборника рассказов с «Вальсом для К.» по-французски), что Владимиру Владимировичу понравился бы рассказ «Лора» и что рассказы очень подходят для кино.
Я думаю, из 5–7 рассказов вышел бы чисто западный, итальянский или французский, фильм. «Бодлер стр. 31», «Лора», «Петр Грозный», «Музыка в таблетках», «Западный берег Коцита», да и новые рассказы. А из «Низких звезд лета» и некоторых новых – чисто («Три сестры в вишневом саду дяди Вани») вполне крымский фильм.
– Когда на киноэкраны выходит экранизация, прямая или по мотивам, происходит всплеск интереса к изначальной книге, и в основном у тех, кто раньше не читал эту книгу или автора. Но «Вальс для К.» и «Ниоткуда с любовью» более ранние произведения. Что бы вы сами хотели предложить читателю для знакомства или продолжения знакомства с вами как писателем?
– Новые тексты есть на моем сайте , так что те, кто разыскивают мои книги, могут их скачать и прочитать новые, хоть их и немного. Почтовый ящик на сайте закрыт из-за спама, но есть ЖЖ, куда можно писать, хотя проще на мои интернетовские адреса, они указаны на сайте.
Я пишу мало, потому что писать приходится урывками. Все время за эти последние 20–25 лет уходило на радио. Французские писатели, которых я знаю, либо преподают, либо живут за счет жен, а сами зарабатывают лишь время от времени, либо просто богаты.
Из дюжины мне известных лишь один стал делать большие тиражи и теперь свободен писать. Не уверен в том, что ему есть о чем. И здесь другая дверь в другие проблемы: издательства. Их с определенного момента (середина 80-х) интересует только сама прибыль, ни в коем случае тексты. Тексты их интересуют, только если книга «пошла».
Дмитрий Савицкий сделал первые шаги антисоветчика еще в школе (фото: Дмитрий Савицкий) |
В итоге вы можете быть изданным, но ваша книга не появится на прилавках. Следующий ваш издатель, узнав, что вы «не сделали тираж», уже усомнится в том, стоит ли вас брать. В любом случае ваш гонорар может упасть до нуля.
Система распространения требует каких-то своих правил игры, думаю, доплаты со стороны издательства, которое всегда хочет выпустить книгу за самые малые деньги. Я был на комиссии распространителей издательства «Рошэ», которое выпустило мою «Тему без вариаций». Они рассматривали обложку (она была довольно мерзкой) и в итоге согласились (художник книгу не читал, они их не читают). Зато распространители потребовали, чтобы я изменил название: мое Passe decompose, futur simple было игрой слов. Для распространителей это было сложновато. Они хотели что-нибудь в стиле «Борщ вприсядку», «Ля водка», «Коктейль для Молотова» и т.п.
Итого: первая проблема – свободное время, чтобы писать. Вторая – распространение книг. Третья – перевод.
Перевод – это полный кошмар. Демонтаж ваших метафор, упрощение, просто непонимание текста и «импровизация на тему смысла». То есть вас обкрадывают, упрощают, уродуют, режут. Конечно, литературным переводчикам мало платят по сравнению с техническими, а хорошие переводчики монополизируют классику: это беспроигрышный вариант.
Так что новую книгу рассказов я теперь пропускаю через многослойный контроль текста. Книга эта будет называться « Три сестры в вишневом саду дяди Вани». Я не дописал (нет времени до декабря) три рассказа для французского варианта и четыре для русского.
– Что изменилось в Савицком за последние 20–25 лет как в писателе?
– Больше контроля, наверное. Отказ от трехэтажных метафор. В каком-то смысле отказ от компромиссов. У меня семь больших недописанных текстов. Но я теперь отказываюсь писать урывками. На что я надеюсь? Сам не знаю. На выигрыш в лотерею, наверное. Мне кажется, что, если я «правильно» издам мою новую книгу по-французски, она пойдет. Но я ее не дописал. И мне нужны деньги на перевод (половину я оплатил), так как теперь же я плачу сам, чтобы контролировать перевод.
Есть еще одно изменение. Оно не может не проявиться. Многие годы я проходил персональный психоанализ, учился. В чисто фрейдовском смысле имею теперь право и сам анализировать других. Но у меня нет этой усидчивости, и я не способен решиться отвечать за человека, с которым нужно работать минимум от трех до пяти лет.
У меня свое – и плохое – отношение со временем (и с большой буквы тоже). Психоанализ – это как новый иностранный язык. Все явления жизни переводятся на него и расшифровываются. У меня три начатых вещи про психоанализ. Одна – автобиографичная. Все три, на мой взгляд, должны пойти. Но написать их очень трудно. Потому что это работа внутри психоанализа и с психоанализом.
– Вы поступили в Литературный институт очень молодым человеком. Как
формулируется в ранние годы мысль пойти учиться на писателя?
– Поступил совершенно случайно и не по своей инициативе. Писал ужасную муть – и в армии, и после. Что-то соображать в этом ремесле начал довольно поздно, лет в 25. Литинститут мне не дал ничего (кроме лекций Тахо-Годи о Греции). Исключили меня совершенно правильно. Нечего мне там было делать.
– Что вам ближе – поэзия или проза? Какая отправная точка внутреннего
состояния для написания стихов и какая для прозы?
– Для меня это одно и то же. Взгляните на новый рассказ «Вокзал, на котором не останавливаются поезда» на моем сайте. Это все объяснит.
– Уехать тогда был единственный выход?
– Я не уезжал! Я получил возможность встретиться в Париже с той, которую любил больше, наверное, всех остальных в этой жизни. Технически я думал, что как-нибудь получится жить на два мира. Но не получилось, потому что тут же стал печататься. Псевдоним был прозрачным. Из той встречи ничего не вышло, и нужно было решать – прыгать или нет? И я прыгнул, отослал паспорт Брежневу, с комментарием. Кстати, первое название было не «Ниоткуда с любовью», а «Прыжок».
– Как думаете, что было бы, если б не уехали?
– Ничего хорошего. Запад – это вынужденное взросление. А русские, как писал один психоаналитик, – это «дети разного возраста». Это теперь они начинают взрослеть, имея дело с реальностью, но не все и не скоро. Потому что новая иллюзия – власть денег – этому мешает.
– Было желание вернуться, когда началась перестройка?
– Было и есть. Но чисто физически я на это не способен.
– «49 минут джаза» – что эта передача для вас? По какому принципу вы ее строили? Чем отличаются тогдашние «49 минут джаза» от нынешнего «Джаза на Свободе»?
– «49» была полноценным форматом. Когда ее закрыли, момент был не из приятных. К тому же в то время я потерял квартиру – выселили. Если бы не мой друг-издатель, жил бы сейчас где-нибудь в Венсенском лесу. Там сейчас целое пастбище клошаров. Запад довольно жесткое место. Здесь другие правила игры.
«Джаз на Свободе» – возвращение джаза на «Свободу»? Облегчение. Но это очень трудный формат – четыре композиции и четыре минуты текста. Мечтаю о полноценном формате. Но я внештатник, а у радио свои проблемы. Мои же проблемы – курс доллара в еврозоне.
– Говорят, что вы великий знаток вина? У вас большая коллекция?
– У меня чудом уцелела одна бутылка марго – Chateau Bel Air Marquis d'Aligre Grand Cru 1985. Ждет своего часа. Но когда живешь во Франции, учишься искать вина, которые тебе по карману. Сейчас есть прекрасные вина из Лангедока по 4 евро за бутылку. Это, конечно, не помроль, но это очень недурные вина. А так как готовлю я сам (чем испортил всех подруг), то подогнать блюдо под вино мне не так уж и трудно.
– Если бы вы не стали писателем, то кем?
– Врачом или летчиком.
– Есть что-то такое в вашей жизни, что очень бы хотелось изменить?
– Есть много моментов, которые хотел бы забыть. У меня очень хорошая память, хотя есть совершенно куда-то провалившиеся периоды, черные дыры. Психоанализ помог лишь понять, почему нечто было забыто, а не восстановить само содержание.
– Что может вывести вас из себя, может быть, даже заставить ударить человека?
– Расизм.
– Вы легко прощаете обиды?
– Я не обижаюсь с тех пор, как Мария Николаевна Изоргина в Коктебеле сказала: «Обижаются горничные да приживалки». Могу отказаться от человека, но обижаться не буду.
– Что, на ваш взгляд, происходит сейчас с русской литературой?
– Я очень мало читаю эту литературу. Хотя, как мне кажется (знакомства по касательной было достаточно), она нашла себе серию новых тупиков. Я читаю очень много по-французски и по-английски, прохожу свои университеты. XVIII век, XIX, ХХ. А так как это не переводы, это нечто грандиозное!
– А что происходит с людьми? Есть ли шанс, что эта озлобленность и суета – всего лишь временный всплеск?
– Пока не будет решен вопрос с новыми богатыми и новыми бедными – проблема, заменившая былую несправедливость, – ничего не изменится. Оппортунисты нового типа – все равно оппортунисты, не более. Общество не прошло через очищение, его унизили новым грабежом, катарсиса не было. Дети «новых», может быть, начнут что-то менять. Но по части политики и геополитики я пессимист.
– Вы счастливый человек? Ваши мечты осуществились?
– Нет, не осуществились. И я бы назвал это планами, а не мечтами. В мечте есть часть сна, разрыва с реальностью.
В определенном смысле я в ловушке и в тупике. Я это хорошо понимаю. Счастье – сложное, фрагментированное и в то же самое время дурацкое понятие, его нужно рассматривать в его динамике, оно не стационарно. Тогда можно зацепиться взглядом за какой-нибудь закат над Атлантикой.
* СМИ, включенное в реестр иностранных средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента