Сумма определялась интуитивно, это был символ денег.
Жизнь отменила эту монетку, но обременила нас множеством символических выплат. Они странны – евреев, уезжавших из СССР, лишали гражданства за плату.
О, если бы заграничный паспорт выдавался по рыночной цене – мы узнали бы много нового о привлекательности путешествий
Одноклассник мой чуть опоздал – несколько месяцев раньше ему обошлось бы в четыреста рублей (тогда это были большие деньги), так вот он опоздал, и с него слупили 1001 рубль.
Видимо, это было напоминание Родины о скорой и небезопасной встрече с арабским Востоком. Принимают в гражданство тоже за символическую плату. Сейчас это две тысячи рублей (лишают, кстати, за те же деньги).
О, если бы заграничный паспорт выдавался по рыночной цене – мы узнали бы много нового о привлекательности путешествий.
Но деньги пошлины – это символические деньги.
Это как покупка свечки в церкви – знак готовности к переменам, знак просьбы. Просьба, мольба и суть дела будут потом, но сначала нужно заплатить.
Однажды, ещё в давние времена, я решил жениться. Оказалось, что государственная пошлина тогда оставалась прежней, не менявшейся с советских времен. Это были какие-то символические, исчезающие рубли на фоне галопирующей инфляции. Это было ничто.
Даже более чем ничто – потому что ЗАГС не мог взять эти деньги сам, а принимал только квитанцию из сберкассы. Он как бы стыдился этой пошлины, так что эти деньги были даже не деньги, а символ символических денег. Явление второго порядка.
Это символическая сумма – символически большая. Выбранная такой, чтобы разводиться было плохо и неприятно.
Да, дескать, мы знаем, это и так плохо и неприятно, ну так вам будет ещё хуже и неприятнее.
При прежней власти, много лет назад, развод тоже был обставлен глупыми условиями. К примеру, нужно было в обязательном порядке оповестить мироздание о своём разрыве с женой через местную газету. Обыватели норовили выбрать газету поскромнее, не какую-нибудь главную газету города – всё это было довольно унизительно и грустно.
Разводов от того, кстати, меньше не становилось.
Кстати, мне рассказывали про иностранных феминисток, что те как раз очень хвалили наше общество за лёгкость развода. За свободу перемены жизни, правда, имея в виду больше женскую свободу.
Но, в общем, феминистки были правы и в смысле мужчин. Лёгкость развода – это ведь вовсе не прекращение обязательств перед детьми. Разные это вещи.
Теперь времена изменились – раньше думали, что разводам мешают объявления в газетах и вызовы в партком с упрёками – что ж ты не сохранил советскую семью, ячейку общества. Теперь думают, что разводам может помешать государственный шантаж размером в две, а то и три зарплаты множества простых людей.
Но разводиться-то всё равно будут. А неудобства поправляют только статистику, а не общественное счастье.
Любовь не регламентируется записью акта гражданского состояния, и ответственность перед семьёй им не гарантируется до конца.
Хочется, конечно, чтобы была такая окончательная бумажка, такая бумажка, что «броня». Да нет такой бумажки в природе.
Не бывает.
Человеческое сожительство – вещь такая, что много государств сломалось, пытаясь это регулировать.
Наш исторический опыт показывает, что как запретишь браки с иностранцами – людям жизнь поломаешь. Ужесточишь дело с разводами – обратно сделаешь людей несчастными. Начнёшь драть деньги с людей, будто выкуп за свободу – опять нехорошо, а деньги это пустые, символические, толку с них государству мало.
Настоящие деньги государство получает из других мест, из нефти и стали, из того, что выросло, и из того, что продали. А символические деньги у него существуют для виду. Рассчитывать на них – только позориться.
Не надо тут никакого творчества.
Что же, вовсе не может государственный человек ничего путного на этой ниве сделать?
Вовсе нет. Есть прецеденты.
Губернатор из старого фильма, поругавшись с женой, подписал массу прошений о разводе с криками «Всех на волю!».
Вот образец государственного мужа.