Но и роману с повестью (на взгляд главного редактора, неплохим) время от времени все же находится место на страницах ежемесячных национальных достояний. Что можно (хотя вряд ли имеет смысл) прочесть в свежих номерах «толстяков»?
«Дружба народов» (№ 9) публикует, например, повесть Ольги Кучкиной «Мальчики + девочки =?» – сочинение столичной журналистки советских еще времен, исполненное непоказного правозащитного пафоса. Любопытно, что о подростках, годящихся ей во внуки, Кучкина бесстрашно пишет от первого лица. От лица некоего Короля, промышляющего мелочной торговлей на московской Пушке.
Поскольку общеизвестно, что за Незнанского пишут «негры», можно смело предположить, что Ольга Кучкина – один из них
Промышляют, строго говоря, четверо: сам Король, Чечевицын, Маша и Таня. Им по четырнадцать. Спят попарно (Король с Таней), а иногда крест-накрест. Все хорошие. Король – сирота и воспитывает восьмилетнюю сестренку. Таня – дочь шикарной дамочки по вызову, но маму не любит. С полугермафродитом Машей – запутки. А у Чечевицына мама в Швеции, а живет он в шикарной квартире на Старом Арбате с папой – чеченцем, богачом, депутатом и личным другом Ходорковского! Ну а дилер Хвощ, снабжающий их товаром, естественно, агент-провокатор ФСБ.
Сначала Королю проламывают голову (по указанию Хвоща) и отбирают товар. Потом, чтобы отработать должок, Король выполняет невинное – как бы проверочное – поручение: подбрасывает Чечевицыну в залоподобный сортир с колоннами пакетик анаши. За что Хвощ награждает Короля финкой. А потом по ящику передают, что из-за этого пакетика сатрапы арестовали Чечевицына-старшего, причем Дума проголосовала за лишение его депутатской неприкосновенности!
Но не тут-то было. Король с Таней решают действовать. Обращаются к Таниной матери-проститутке – она с сильными мира сего на короткой (хочется все же надеяться, на длинной) ноге; а та, наведя справки, категорически велит подросткам не лезть в большую политику. Но не тут-то было. Дети отправляются на Лубянку и требуют, чтобы их провели к главному генералу. Вынужденно излагают свою историю какому-то майору, в ответ на что Короля зверски, до потери сознания избивают, а девочку столь же зверски насилуют. Но не тут-то было. Едва придя в себя, Король выхватывает чудом пронесенный в казематы нож, приставляет к горлу Тане и объявляет, что берет ее в заложницы. Но не тут-то было. Короля хладнокровно и безжалостно расстреливают.
Из эпилога (написанного от имени Тани) мы узнаем, что бедняжку, оттрахав всеми спецслужбами, все-таки выпустили и теперь они целым классом регулярно наведываются на могилку к Королю. Забыл указать, что все четверо проживающих в шведском браке четырнадцатилетних уличных торговцев учатся в одном классе и с восхищением постигают великую русскую литературу, которую им задают на дом, а еще почему-то детективы Фридриха Незнанского, упомянутого в недлинной повести раз десять. Поскольку общеизвестно, что за Незнанского пишут «негры», можно смело предположить, что Ольга Кучкина – один из них. Или одна? В свободное от правозащиты время.
А вот «Октябрь» (№ 7): Александр Хургин «Брунгильда и любовь. Из жизни евролюдей».
Некто Лопухнин, русский с прожидью, на ПМЖ в Германии заводит интрижку с сотрудницей похоронного бюро Брунгильдой, от которой – постепенно и в обратном порядке – узнает истории ее предыдущих любовников. Этому небольшому, непритязательному, но недурному декамерону предшествует авторское анатомическое открытие, имеющее символический смысл: оказывается, у немок левая грудь приплюснута, потому что они вечно в дороге, всегда за рулем и, соответственно, пристегнуты.
Прямым предшественником рассказчика был состоятельный старичок Ганс (побочный сын графа и владелец особняка), оказавшийся тем самым немцем, который пригласил к себе гостя и по взаимной договоренности съел его, после чего сдался властям. Брунгильда гордится старичком, сидящим в тюрьме, из-за него она и сама стала медийной персоной. А что людоед, так не ее же он в конце концов съел!
Александр Хургин |
С Гансом она познакомилась на похоронах единственного во всем городе антисемита и своего предшествующего любовника. У антисемита была ферма и дом, который он сдавал муниципалитету на общежитие для перемещенных евреев. Жизнь у него с Брунгильдой была идиллической.
Связь закончилась так: Брунгильда потащила антисемита с собой на выставку Шагала в протестантскую кирху. Оказались там, правда, все «свои». И когда хор немцев в третьем поколении затянул «Фрейлахс», антисемит умер.
А до антисемита у нее был араб, которого она полюбила, приняв за турка. Не террорист, к счастью, но диверсант: вооружившись отмычками и обзаведшись помощниками, он надолго оставил целый город без почтовой корреспонденции. Зачем не знаю. Только немец без почты жить не может. И Германия – тем более. А поймали араба потому, что он выбрасывал похищенную корреспонденцию в бумажных мешках в баки для пищевых отходов. И сидит теперь за решеткой.
Мы возвращаемся к Лопухнину, который после аварии, едва выйдя из комы, потребовал водки и трахнул медсестру. Мало того что трахнул, так и похвастался Брунгильде на обратном пути из больницы. И был тут же вышвырнут ею из машины. И забран полицией – как единственный пешеход на автобане. И выкуплен сердобольной Брунгильдой, которую избил прямо на выходе из участка. Куда она тут же и вернулась пожаловаться, но ей не поверили. И так они теперь и живут: раз в неделю любовь, раз в неделю колотушки. Немка счастлива.
«Знамя», перед тем как отдохнуть на целом номере рассказов, отстрелялось романом с продолжением. Романом шестидесятилетнего московского писателя про сорокалетних новых русских, написанным вприглядку: «Цунами» Анатолия Курчаткина (№№ 8–9).
В самом начале перестройки знакомятся на концерте Горовица два столичных студента – математик Рад и военный переводчик Дрон. Первый безуспешно ухаживает за блестящей Прекрасной Еленой, которую после знакомства в театральном буфете явно интересует Дрон.
Во второй раз встречаются в политическом салоне, где рассуждают об учреждении новой партии. Вернее, сталкиваются на выходе: Рад – потому что ему скучно, а Дрон – потому что он извещен, что сюда вот-вот пожалует КГБ. Едут к Дрону в шикарную квартиру (отец – замминистра), пьют, болтают, но дальнейшее знакомство как-то не завязывается.
Лет через пятнадцать Рад живет зимним сторожем на вилле у Олега. Прячется от кредиторов. Он круто поднялся в 90-е, пал в дефолт, завел спортзал, но тот отобрала «крыша» и выставила вдобавок счет на 100 000 долларов. Олег привозит компанию, Рад проводит ночь с красоткой Дженни, та в него влюбляется, но, главное, он узнает от нее электронный адрес Дрона – то ли бизнесмена, то ли шпиона, осевшего за границей, – и пишет ему в надежде, что давний приятель поможет разрулить ситуацию. Дрон откликается немедленно и зовет Рада в Таиланд, обещая взять все расходы на себя. Рад летит.
Сюрпризы начинаются в аэропорту: встречает его не Дрон, а Прекрасная Елена, давным-давно ставшая, оказывается, женой Дрона. Тут у них в Таиланде целая мафия: американец Крис, таец Тони и русский верзила, с которым Рад столкнулся еще в самолете. Чем занимаются, непонятно, но явно чем-то незаконным. И главное, Дрон увиливает от серьезного разговора, на который рассчитывает Рад.
Ну и туризм, экзотика, секс-рабыни, массаж, интимная стрижка и пр. Писатель явно не пожалел полутора тысчонок на путешествие или посидел над чужими книгами (допустим, Уэльбека). Раду, впрочем, не до местных красавиц: сперва его безуспешно соблазняет Елена (ей хочется забеременеть, а у Дрона не может быть детей), а потом, списавшись с ней, к нему прилетает влюбленная Дженни.
Серьезный разговор имеет место. Дрон готов помочь, но не безвозмездно: Раду предстоит, вернувшись в Москву, стать кризисным управляющим и начать банкротить чужие предприятия, что ему сильно не по нутру. Помощь предлагает и Дженни, отец которой, оказывается, не только дружит с отцом Дрона, но и является крупной шишкой в администрации президента. Но и тут незадача: для начала Раду предстоит на ней жениться. Хорошенько подумав, он делает ноги и становится администратором спортзала где-то на океаническом курорте. В этом ему помогает Тони, на сестре которого он – то ли в благодарность, то ли по любви (автор не сообщает) – женится. Да и вообще о его судьбе мы узнаем только в московском эпилоге, на вилле у Олега.
Дженни родила от Рада, отдала ребенка кормилице и пустилась во все тяжкие. Елена тоже нашла суррогатного папашу – она на четвертом месяце. Дженни познакомила Дрона с Олегом, и тот отдал ему место кризисного управляющего, предназначенное было для Рада.
Ну а сам Рад, как вытекает из названия, погиб во время цунами. И никому его, кроме тайской жены, не жалко.
«Урал» (№ 8). Андрей Щупов «Дерево на твоем окне».
Андрей Щупов |
А вот вам провинция. Или, вернее, третья столица. Третья культурная столица – это уж как минимум. Екатеринбург!
Рассказчик тоскует по только что умершей жене. Обоим за сорок. Успели взять путевки в санаторий, – она от сердца, он от сосудов, – куда после похорон едет уже в одиночестве. В дороге попадает в две переделки: сначала девица забывает в купе плацкартного вагона сумочку, в которой подозревают (но не находят) бомбу, а потом сам Андрей схлестывается в тамбуре с двумя блатными, чересчур усердно, на его взгляд, ухлестывающими еще за одной соседкой. В драке прокусывает одному из них ногу. А второй – главарь – грозит заточкой, но почему-то не убивает, а вдвоем с напарником делает ноги.
Андрей прибывает наконец в обшарпанный санаторий (старый корпус которого построен, правда, по приказу самого товарища Сталина). Знакомится с соседом Санькой, ассенизатором, а тот в свою очередь знакомит Андрея с дамами – Верой и Валькой. С Веркой живет сам, Валька лезет к Андрею, но тот не хочет. В поисках развлечений четверка по инициативе Вальки отправляется в местный катран, где какие-то уголовники разводят Андрея на игру «на пальцы». Чтобы уйти, ему теперь нужно «оборвать цепи», т.е. отрубить себе четыре пальца. Спасает невесть откуда взявшийся бандит из поезда. Он грозит правилкой игрокам, разведшим на бандитскую игру лоха, и выводит Андрея на свежий воздух. По ряду примет тот понимает, что перед ним не бандит, а агент под прикрытием. Который, в частности, сообщает, что Андрея «заказала» уголовникам, с одним из которых путалась ранее, отвергнутая им Валька.
Андрей тоскует на берегу реки. Появляется заплаканная Верка. Интеллигентный ассенизатор Санька бросает ее, потому что «с ней не о чем разговаривать», а она его любит по-настоящему. Плача, угощает Андрея грецкими орехами. И он вспоминает, что после смерти жены бросил поливать посаженные ею в горшочке желуди.
Объявляет Верке, что та может переселяться к Саньке, потому что сам он немедленно возвращается в город. Уже в городе едва не ввязывается в драку с парнем на «БМВ», причем загодя запасается кирпичом. Но вовремя успевает домой – ростки еще не завяли.
Фильм по этой повести следовало бы назвать «Последнее танго в Урюпинске».
*****
Я не проанализировал даже, а всего-навсего пересказал четыре «толстожурнальных» произведения. Не худшие, но и не лучшие. Типичные. Список может быть продолжен до бесконечности – с привлечением как других «толстяков», так и других номеров тех же «толстяков», но ведь и так все ясно.
Ясно в каждом отдельном случае, зачем это написано: Кучкина отрабатывает грант или что-нибудь типа того, Курчаткин тоже зарабатывает единственным доступным ему способом, Хургин мается дурью на ПМЖ в Германии по еврейской квоте, Щупов тоскует. Зачем это напечатано, в каждом отдельном случае тоже ясно. Известные писатели (Щупов – регионально известный), постоянные авторы соответствующих журналов, милые люди (последнее – предположительно; лично знаком я только с Курчаткиным и вот за него готов поручиться). Да и проза-то, если отвлечься от макаберной правозащитной фантазии, и впрямь неплохая.
Совершенно непонятно другое: кто это будет читать? А если предположить, что найдется издатель, который выпустит роман про цунами и повести про Пушку, Брунгильду и Верку с Валькой отдельными книгами, кто эти книги купит? Хотя бы одну, и рублей за двести (а меньше сегодня книги не стоят)? Разве что какой-нибудь садист-меценат (в первой части статьи речь шла о читателях-мазохистах) скупит весь тираж и разошлет его по тюремным библиотекам!